Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

Ребенок.

Эльфинит.

Карахорт!

Создатель Всесущего, Великий Сотворитель Эалы одарил Мрира единственным чадом от единственного же немыслимого союза… магического союза, который сложно было бы назвать любовным.

Чадо темнейшей Цемры — по сути, полного антагониста прекрасной эльфийской королевы, к которой с незапамятных времен тянулось сердце волшебника, — оказалось столь странным, что в течение столетий его пришлось растить втайне и обучать не только повелевать собственным могуществом, но и смиряться со своим обликом.

Это было трудно — но тем крепче устанавливалась связь меж ними. И теперь мудрец ощущал, что с Карахортом случилась беда. Он приближался к острозубым горам Морума, и с каждым плавным прыжком белоснежного скакуна сердце его щемило все сильнее — неотвратимость… беда… потеря.

Черные бивни Морума надвинулись и нависли; Мрир, светоч мудрости Эалы, любимец и друг простого народа всех рас, мастер петард и шутих, весельчак и любитель выпить, спрыгнул с белого коня и пешком, опираясь на посох, отправился к тайной тропе.

— Вот идет чужой, — подал голос Мурбук.

— Старик, — ответил Гыргыз. Он обгладывал кость, пачкая лапы и морду жиром; Гыргыз был всегда голоден. — Ночью его разорвут волки.

— Смотри на врага своего — и видь врага своего. Так говорил Мастер Войны. Я запомнил, — сказал Мурбук и сощурился, оглядывая путника. — Ты говоришь: старик. Но у него стать воина. Он широк в плечах, как воин, идет, как молодой. И на его одежде нет грязи и пыли, будто к нему не липнет. Хотя одет и не в новое. Это странно.

— Мастер Войны. — Гыргыз отложил еду и поежился.

Гыргыз был скальным орком, как и Мурбук. Но он хотел только есть и спать, а Мурбук хотел большего. Чтобы страшный дракон с холодными белыми глазами, который одним взмахом хвоста способен разметать целый отряд, однажды подошел к нему и коснулся острым жалом на кончике хвоста его плеча. Так было с Зугдом, который быстрее всех выучил, как правильно считать шаги, чтобы получалось ступать в единую ногу.

«Назначаю тебя лейтенантом», — возвестил тогда дракон громовым голосом и повесил Зугду на шею золотую бляху. Зугд сделался очень важным, он теперь жестоко бил тех, кто неправильно считал шаги.

Мурбук тоже хотел быть лейтенантом и бить других. А еще он хотел бы занять место Тхаша.

Но он понимал, что ему одному не победить опасного старика.

Опасного.

— Давай обманем его, — сказал он. — Старика. Ступай туда, Гыргыз, пошевели кусты. Он отвлечется, а я нападу сзади. Мастер Войны сделает нас лейтенантами и даст много еды.

— Ой, как плохенько! Ой, как плохенько!

Червень всплескивал руками и причитал; дела и в самом деле были нехороши.

— Гыргыз пошевелил кусты, а старик поднял посох и выстрелил туда молнией, — говорил Мурбук. — Гыргыз упал и умер сразу, а я кинул камень и попал старику в голову. Я умный. Я буду лейтенантом.

— Трупом ты будешь, — неожиданно зло ответил Червень. — И тебя гоблины сварят в большом котле, сварят с тухлыми морумскими грибами, и споют застольную песню…

Старик, которого Мурбук связал обрывками его же собственной мантии, был знаком ему. Иногда, тайно, он приходил к Темнейшему владыке Карахорту, они запирались и говорили, долго. Червень всегда хотел послушать, но старик делал так, что никакие звуки не выходили из Черной Башни.

Старик был маг. У него было странное имя, как у всех магов.

И маг отлично помнил Червеня.

— Развяжи меня, — сказал он, не глядя на Мурбука. — Развяжи меня немедленно!

Мрир был в сознании, хотя кровь от брошенного скальным орком камня обильно залила седые волосы.

— Л-лейтенантом… — беспомощно сказал Мурбук.

Горбун вытолкал серошкурую клыкастую бестолочь вон из своей каморки — и принялся спешно развязывать старика, охая и причитая.

— Никогда… — сказал маг, поднимаясь, — никогда в этих краях со мной не обращались так бесчестно.

Его мантия была порвана, посох надломан. Бормоча что-то себе под нос, Мрир соединил, выровнял сухое узловатое древо, корень светлейших Прадрев всей Эалы, пошептал — и через миг оперся на целый посох. Испытующе уставился на Червеня.

— Так изменилось тут все, — осторожно сказал горбун. — Владыка наш темный, которого вы изволили навещать… Великий Карахорт Черный Шлем… Умерли они.

То ли необыкновенное горе, то ли ярость исказили черты Мрира — и застыли немой маской в полутьме затхлой каморки.

— И так умерли плохенько, что хоронить даже нечего было, — прибавил горбун. — Новенький у нас владыка теперь. Дра… кон. Мастер Войны.

— Мастер… Войны, — выговорил Мрир, и повисла тяжелая тишина. — Где он… Мастер Войны? Дракон?..

— Летать учатся. Скоро прибудут, — елейно изогнулся Червень. — Не гневайтесь, ваше могущество. Нынче проведу вас в ту же комнатку, где вы раньше останавливались. Велю подать воды, вина и пищи. Только с драконом-то не выпьешь… не выпьешь. Не жрут они ничего, только воду лакают да брагу иногда, когда им совсем невмоготу. И муштруют нас без устали… Такие вот дела.

— Откуда взялся… дракон? — тяжело спросил Мрир, уже предполагая ответ.

— С неба упали, — ответил Червень. — Взяли и упали, мы как раз эльфов собирались пойти побеспокоить. Господин Карахорт войско собрали, а они возьми и упади… Да так неловкенько…

Услышав скрежет драконьих когтей и шуршание чешуи, Мрир уже почти спокойно отложил сплющенный шлем.

Урок Всесоздателя был понятен ему. Магов и волшебников, оберегавших Эалу, точно сторожевые собаки, создали не для того, чтобы они множились.

Он — смог.

Цемра в муках родила пластинчатое яйцо, и уже из него на руках Мрира спустя год или два появился младенец. Увидев его, паучиха сразу потеряла к нему интерес. Карахорт был не такой, как она хотела: слишком слабый и отвратительно, жалко уродливый, он совершенно не соответствовал ее представлениям о достойном наследнике.

После этого они не виделись и с Мриром. Было незачем. Очередной эксперимент провалился, и великая повелительница тьмы очень легко списала его со счетов. Она двигалась дальше. Мрир остался.

Звездная башня мудреца была окутана странными слухами, пока не стало ясно, что рассудок у ребенка все же есть и своими желаниями он со временем сумеет управлять. Когда слухов стало слишком много, волшебник испугался разоблачения. Так начались долгие годы службы Карахорта прежнему Темнейшему, Таурону, — службы с закрытым лицом, всегда закрытым — или в железной маске, или в шелковой полумаске, пеленающей уродливые челюсти. На то, чтобы сделать его лик обычным, человеческим, не хватило даже могущества отца… Он исправлял — и вскоре уродливая пасть расползалась обратно, магия не держала маскировки перед злобной мощью истинного лица…