Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

И смерть.

Алая, черная. Смерть с белыми глазами. Направленная волей Сотворителя именно сюда, в этот миг и в этот час.

Мрир свистнул, и сияющий конь стрелой вынесся на зов из редколесья, примыкавшего к Морумским скалам.

— Я хотел посмотреть, кто уничтожил моего… кто лишил меня надежды на… — Сильная ладонь снова провела по тщедушному плечику. — Что же, так бывает, правители сменяют правителей, эпохи идут за эпохами, смерть следует за жизнью, но иногда и жизнь может быть смертью, мальчик. Кровь, живая кровь. Ну или плоть — но тварь слишком подозрительна. Запомни хорошо. У чужака не так много слабостей, и самое опасное для него — это он сам.

— Запомнил, — прошептал Червень, глядя, как старец вскакивает на коня. — Я умненький, я хорошенький, я запомнил.

С высокого, только начавшего окрашиваться желтыми штрихами склона спускалась едва заметная тропа, пробитая до вкусно-оранжевой песчаной почвы. Под холмом лежала долина, на которой причудливой петлей раскинулась сверкающая лента реки. В крутой излучине прорисовывалась роща могучих деревьев, в ее тени виднелись небольшие домики — слобода, обнесенная крепким забором, отделенная от возможных врагов рекой, рощей и серым невысоким скальным утесом. Он высился там, где два изгиба реки образовывали сужение, — и здесь же к нему были пристроены квадратная башня и широкая стена. Они запирали проход в излучину, к слободе и роще; перед крепостью были нарезаны несколько квадратов полей, обнесенных плетнями.

Котик понял все по тому выражению, с которым Тайтингиль смотрел вниз.

— Так ты помещик, да-а?

Это Дорожная крепость, — пояснил витязь. — Очень древняя. Она исстари лежала на перепутье дорог… только те пути, как и города, которые они соединяли, давно погибли. Теперь тут одна езжая дорога — из Тенистой Пущи в Нолдорин и дальше, к соленой воде. Я восстановил крепость из руин, и несколько поколений назад со мной поселились три семьи людей, которые остались здесь. Теперь это место называют Крепостью Золотой Розы. Розы у меня растут, но не так много, как хотелось бы.

Тайтингиль скосился на Лантира и вдруг изогнул в усмешке угол рта, похожего на шрам.

— Когда мне доведется отправиться за Ирмой, я наберу разных сортов роз у тамошних садовников.

Орк клыкасто улыбнулся — он любил Москву…

Витязь тронул коня и поскакал вниз — только взметнулся золотой плащ волос, поспешал и Котик. Кобыла Винни Пух прилежно била широкими круглыми копытами в почву, пудовая секира игриво тыкалась рукояткой в бок. Адреналин весь вышел, зазнобило — так, будто Котяра простыл. Боль в раненом плече стала ощутимой. Орк тоскливо подумал, что аптеки тут тоже нет, и вместо деловитого участкового хирурга ему разве что споют протяжную эльфийскую песню.

Вблизи крепость в излучине оказалась намного больше, чем выглядела сверху. Игрушечный рыцарский замок перерос в нависающую суровую башню, и чуткий Дима заранее поежился, представляя все тот же брутальный быт, что был представлен в доме Тайтингиля в Нолдорине.

«Водка тут точно есть, для дезинфекции. Без водки тут никак нельзя…»

— Тай…тингиль, ты живешь не один?

— Со мной мой друг и соратник, Гленнер. Он эльф, но считает себя слугой, — сказал витязь, — заботится обо мне, о моем удобстве, о крепости, присматривает за людской слободой в священной буковой роще.

— Он же… добр-рый? — всполошился Азар, покосившись на Лантира, который вдруг ядовито заулыбался.

— Могут быть проблемы, — коротко сказал Тайтингиль. — Но я все улажу.

— Очень давно, — четко выговорил черноволосый страж, — несколько людских поколений назад… Гленнер, один из сильнейших всадников и мечников Вечноцветущих Рощ Наиллирис, попал в плен к скальным оркам. Они пытали его более пятнадцати лет, пока Тайтингиль сумел выследить их в горах и уничтожить всех. Там был кто-то из твоих предков, Азар. Пытал его. Терзал, мучил, увечил… Гленнер выжил, но он изуродован душой и телом. Это значит, он не любит орков. Не любит.

— С душой Гленнера все в порядке, стражник Лантир, — особенно ровным тоном сообщил Тайтингиль. — Однако тело да, пострадало очень сильно. Но Гленнер согласен со мной в том, что вечное беспамятное детство в Чертогах Забвения менее ценно даже по сравнению с самой трудной жизнью. Поэтому он — здесь…

— Тай…тингиль, — мявкнул Котик, расстроенный снова. — Ну ты же знаешь, что я хор-роший. Поговор-рим, все уладим.

— Если Гленнер захочет слушать. Какие новости: твой новый оруженосец — Потрошитель Азар, потерявший память и разучившийся драться. Ха-ха… — Лантир скривил красивое лицо.

— Да, я много сотен лет не брал оруженосца, — строго сказал златой витязь. — И совсем не понимаю, что может тут веселить тебя, Лантир Покинувший Лес.

Замок встретил путников широким, залитым осенним солнцем двором. Видно было, что крепость на излучине давным-давно не держала осады; все здесь дышало миром и покоем, было выметено и ухожено до последнего камешка, до последней травинки. Во дворе, поодаль от могучих стен и от проезда наружу, весьма накатанного, росли, широко раскинув ветви, три древа — липа, дуб и яблоня. Извитые временем стволы напомнили орку Коломенское, и он открыл было пасть, чтобы прокомментировать увиденное, снова завязав привычные параллели с любимым городом. Как вдруг словно ожегся — оглянулся.

В тени липы стоял, скособочившись, очень странного вида эльф и сверлил Котика взглядом остро сверкающих глаз. Спина его, очевидно, была сломана много раз, руки и ноги скрючены — не вообразить, как из великолепной эльфийской стати можно было сделать подобный ужас! Но, одетый в широкие свободные одежды, с волосами много ниже пояса — белыми, но лишенными блеска и жизни, — эльф все же стоял и, видно, даже мог двигаться.

Тайтингиль спрыгнул с коня, подошел к Гленнеру. Обнял его, нагнувшись, и положил ладонь на пальцы калеки, стиснутые на рукояти кинжала.

— Я прошел границу между мирами, Гленнер, и я вернулся, как и надеялся. Я нашел женщину и друга. Друзей. Я пребывал в сражениях и теперь устал. Здравствуй.

— Скальный… орк с тобой? — Голос калеки прозвучал хрипло.

— Это Потрошитель Азар. И он мой оруженосец.

— Вот так… — Голос звучал тяжело, слова будто падали камнями. — Вот как…

— Не суди сейчас. Все сложнее и страннее… даже для меня, — с легкой улыбкой выговорил Тайтингиль. — Он переродился и мало что помнит из прошлого. Почти ничего. Он… я расскажу тебе позже. Главное — он безопасен и даже больше — он друг. Друг.

Котяра лихорадочно соображал, как быть. Улыбаться не стоило, спешить с рукопожатиями — тоже. Поклонился с седла максимально сдержанно и учтиво.