Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

Снова настроить себя на бескрайний позитив не получалось. Опять заныло раненое плечо.

— Пойду я, — сказал он нарочито громко и подмигнул Гленнеру, который тоже выглядел довольно напряженным. — Вы, уважаемый, пойдемте тоже. Вот Лантир-р, он молодой, р-расторопный. Он поможет гостю р-распо ло житься.

Стражник гневно поджал красивые губы, орк почувствовал себя чуточку отомщенным.

— Я покалечен, но не так уж стар, — едва слышно выговорил Гленнер вдруг. Он чутко смотрел на Тайтингиля, щурясь и как бы что-то прикидывая, примечая.

— Мудрые вправду обойдутся нынче без нас, — добавил калека. — Наше время придет. Попозже, Кот… Котов.

Беседа была долгой. Тайтингиль обстоятельно рассказывал все, что сумел узнать о другой складке Эалы; об орке и о звездном воителе, о Цемре и полчищах пауков, обнаруженных в труднодостижимых Серых Россыпях, где невозможно сражаться конным и тяжело делать это пешим. И только паукам, восемь ног которых могут возносить их по камням вертикально, — паукам там самое место…

Мрир слушал внимательно, иногда спрашивал, уточнял. И охотно расправлялся с холодной дичью и сырами, с вином и хлебом, с овощами и сладкими осенними фруктами.

Разговор затянулся. Которая уже по счету беспокойная, бессонная ночь. Тени под глазами эльфа пролегли глубже, и вот уже на острое колено капнула первая багряная капля, другая…

— Там будет нужен огонь, Мрир, — говорил Тайтингиль, с досадой прижимая пальцами нос, — огонь твоего посохапоможет истреблять нечисть. Знаешь, в той складке Эалы мой оруженосец использовал плаз-ма-трон…

Маг улыбался, и от глаз его лучиками бежали морщинки, а крепкая, хотя и несомненно старческая рука твердо сжимала посох. Нешуточного размера меч стоял у дверей.

— Славно у тебя тут слободские готовят, витязь… Благодарю за прием, благодарю за рассказ твой. Я и сам шел посмотреть, что за напасть гложет наш славный мир. Она серь езна, да. Выступим прямо с утра, Тайтингиль. До рассвета.

До рассвета оставалась пара часов.

— Прямо с утра, маг.

Эльф смотрел в глаза волшебника, не отводя взора. Смотрел. Но Мрир больше не говорил ему ничего голосом и не спрашивал бессловно. Только звенела напряженная тень, исходящая от мага: беда, великая битва, опаснейший враг, опаснейший, небывалый…

— Светлейший, — наконец выговорил Мрир. — Не откажешь мне, старику, в своем знаменитом гостеприимстве? Я хотел бы переночевать у тебя в покоях… Мне нужно собрать силу. Да и тебе не повредил бы отдых. Но ты воин, ты привычен к лишениям, а я старик.

Напряженное лицо Гленнера чуть заострилось при этих словах. Тайтингиль кивнул, медленно поднялся, промокая кровь. Провожать Мрира не требовалось, тот не хуже хозяина знал, где и как расположиться на ночлег, однако Лантир не мог не проявить вежливости и проследовал за ним.

Ложиться спать на полтора часа было бессмысленно. Витязь подумал, прихватил пару бутылок вина и отправился на излучину реки. Удивительное новое знание, которое он все же утаил от Мрира и в которое не до конца поверил сам, — заставляло сердце беспокойно биться, сильнее натягивая нить, которая уходила в неведомо далекую складку Эалы, к крохотному яркому зернышку новой жизни.

Спустя небольшое время позади присевшего прямо на песке Тайтингиля выросла огромная остроухая глыба.

— Ты нор-рмально?

Эльф кивнул.

— Непривычно.

— Я всегда очень предохранялся, — доверительно сообщил орк. — Я девочек бер-рег. Хотя на самом деле дети — это клево! Вот у эльфийки и двер-рга — могут быть?

Тайтингиль глянул остро, во тьме блеснули белки глаз.

— От тебя не укроется ничто… такое. Ее любимый, ее муж погиб много лет назад. Обычная история для эльфов. Теперь она с Ирриком Вайманном, несколько лет они…

— Встречаются? — подсказал Котяра.

Эльф кивнул.

— Да, и я предпочитал не думать об этом. Эльфийка и дверг. Эльф… и человеческая женщина… Тихо, Кот. Сейчас они придут сюда.

Через несколько ударов сердца из темноты появились тонкий силуэт Ринрин и дверг рядом с нею.

— Что станешь делать? — прямо спросила Ринрин. — Тебе нельзя в бой, а Гленнер говорит, вы уговорились с Мриром выступать на рассвете. — И протянула эльфу лоскут тонкой ткани — вытереть кровь с лица.

— Я немного иной нынче, — выговорил Тайтингиль. — Попытаюсь обратиться к утренним звездам и реке. Мне нужно собрать силы. И добрый сон помог бы, но я согласен с Мриром — времени у нас нет.

— Отряд пойдет за тобой — любым. Но такой, как сейчас, ты падешь, светлейший, — сказал Вайманн. — Я не из тех двергов, которые будут юлить вокруг да около, я называю вещи своими именами. Из боя тебе дорога — в Чертоги Забвения.

— Я отринул Чертоги, — тихо сказал Тайтингиль. — Отдал благодать Альгваринпаэллиру в обмен за помощь.

Дверг сощурил цепкие глаза.

— Тогда ты умрешь, витязь. Думаю, ты понимаешь это.

Котяра уже темпераментно вдохнул и приподнялся, чтобы возразить этим жестоким словам, возр-разить, но…

— Не будет ни Чертогов, ни смерти, — раздался негромкий голос Гленнера.

Покалеченный эльф стоял у косматого ивового куста, держась за ветки; спуститься ниже он не мог, хоть и доковылял от дома до реки — судя по всему, путь дался ему сложно. Орк звонко захлопнул пасть, рыскнул — и подхватил калеку на руки. Перенес, переставил через змеящиеся по плотному песку корни и опустил на бревно возле Тайтингиля.

— Ты легко расстался с Чертогами Забвения, Тайтингиль, светлейший витязь, — тихо, но очень энергично сказал Гленнер, проводив орка взглядом. — Отринул место, где эльфы способны жить вечно, постепенно утрачивая память… Потому что именно память способна совершать волшебство более яркое и доброе, чем иные маги.

Он протянул руку, в которой было зажато что-то небольшое, и все чуть подались вперед, стремясь разглядеть предмет в неровном свете луны.

— Я принес тебе вещь, которая принадлежала тебе… давно. Ты ее любил. Эта вещь с твоей родины.

— Город, в котором я родился, давно затонул и почивает на морском дне. Я помню, Гленнер. Я хотел нырнуть к дому, который…

— Который помнил тебя ребенком, Тайтингиль Заступник. И ты нырнул. Вот, возьми то, что ты привез оттуда. Возьми.

Гленнер развернул ладонь и разжал сухие, изломанные пальцы.

В его руке оказалась деревянная фигурка, лошадка.

Ей было много сотен лет. Когда-то ярко окрашенная, лошадка потеряла цвет — но еще хранила следы острого ножа, вырезавшего ее. Древнее дерево просолилось на морском дне и сделалось неподвластным времени.

— Отец, — зачарованно сказал Тайтингиль. — Отец… мама.

Он протянул руку и торопливо сжал пальцы на старой игрушке, крепко-крепко… а орк, точно так же стиснувший лапы на груди, приметил, что Ринрин взяла дверга за широкую ладонь.