Синди Пон - Желание (ЛП)

- Мы потеряли по пути Хелен и Йон Миня. Они уединились в саду.

- Ясно, - ответила Дайю.

- Я никогда не была в твоей спальне, - сообщила Мэйвен и направилась в ванную. –

О-о-о, посмотрите на размеры, - доносились до нас ее слова. – В душевую можно

уместиться вшестером, представь, Анж!

Дайю рассмеялась, Джозеф покачал головой.

- Я предпочитаю ванну, - отозвалась Ангела. Она села рядом с Дайю на кровати и

взяла ее за руку. – Раз вы ничем не заняты, - сказала она, - вернемся на вечеринку.

Я не знал, кто придумал пойти за нами: Джозеф или Ангела. На моем Воксе

появилось сообщение от Лин И: «Все хорошо».

Хорошо, что она получила доступ к Ладони Дайю. Совесть колола меня чувством

вины, было неприятно. Я отогнал это ощущение. Сомнения только все испортят.

- Я ставила цветы Джейсона в вазу, - сказала Дайю.

Я встал и поправил фрак.

- Я не хочу мешать тебе вести гала, Дайю.

- Но я так и не показала тебе все, - она обула туфли на каблуках.

- Дом большой, - ответил я. – Наверное, эта ночь – не лучшее время.

- Тогда в другой день, - она посмотрела на меня с улыбкой, которую успел заметить

только я.

Желудок вдруг показался пустым.

Ангела подняла подругу на ноги.

- Я готова вести аукцион благотворительности!

Мэйвен вернулась к нам, ее розовое платье тянулось за ней, девушки покинули

комнату. В спальне Дайю остались только мы с Джозефом. Он напрягся, а я пошел к

двери.

- Держись подальше от Дайю, - тихо сказал он.

Я замер, чтобы мы стояли почти плечом к плечу.

- Это она приходит к моему порогу и приглашает меня на вечеринки, - не было

необходимости звучать угрожающе, правды хватало.

Он вздрогнул, и я покинул комнату.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я ждал у площади Свободы перед мемориальным залом Чан Кайши с толпами

других людей. В толпе каждый один из десяти был в костюме. Я никогда не видел так

много ю, собранных снаружи, но Цзинь в новостях, андернете и через коммуникативные

устройства сообщил, что сегодня будет большое объявление, которое изменит наши

жизни навеки. Ю в костюмах смешивались в толпах с мэй. Десятки стражей обрамляли

площадь, их лазеры висели на бедрах. Они были в темно-зеленой форме, их рубашки были

с символом корпорации Цзинь, иероглифом «золото». Репортеры были у белых ступеней,

ведущих к входу в зал, их камероботы были направлены на площадь.

Мемориальный зал считался символом статуса Тайваня. Грязь не покрывала белые

стены сада, окружавшие парк, и красивые яркие здания в нем. Парк и зал раньше были

открытыми людям, но слишком много бездомных устраивали дома среди кустов и

цветочных клумб, так что правительств решило открывать парк только в определенные

дни года, по особым случаям, как этот. Я был уверен, что Цзинь хорошо заплатил, чтобы

это произошло.

Холодное утро января, и чистые белые стены зада с двойной крышей с синей

черепицей драматично выделялись на фоне коричневого зимнего неба. Стеклянный шлем

не мешал мне смотреть и слушать, словно на моей голове ничего не было, но хотя в

костюме я мог двигаться с легкостью, я все еще ощущал себя отделенным от толпы.

Многие мэй кашляли по краям площади, от этого сильного кашля я содрогался и был рад,

что я в костюме, так что не подхвачу их болезнь. После этой мысли последовало

отвращение, ведь эта мысль возникла автоматически. Было просто вести себя как ю.

Жизнь мэй была противоположной: холодной, пустой.

Я не ощущал холодный воздух, костюм окружал меня комфортными 72°F. Я

выключил коммуникативное устройство, что высвечивалось на дне моего стеклянного

шлема, где ю обсуждали, что за объявление сделает Цзинь, как и то, будет ли после этого

вечеринка. И никого не смущало, что был полдень понедельника. Дайю подозрительно

отсутствовала. Она редко участвовала в разговоре, но мое сердце билось чаще, когда я

видел ее иконку там, мой костюм отмечал это, к моей досаде. Мы не видели друг друга с

ее гала на прошлой неделе.

Мои друзья заставили меня дважды описать гала, наши разговоры, хотя я пропускал

мелкие детали, как ее тайное желание, чтобы у отца был другой ребенок, и он занял ее

место наследницы Цзинь. Как она с улыбкой пообещала мне тур по дому. Я мысленно

много раз прокручивал наш разговор, каждое слово, каждый взгляд, каждый нюанс,

столько раз, чтобы я не заговорил об этом вслух. Она сказала, что я для нее почти

знакомый. Она не узнала меня, но я был уверен, что она вспоминает о похищении и

пытается бороться со стертой памятью. Продержится ли эффект? Эту тревогу я не

озвучивал друзьям. Они бы только повторили мне данные экспериментов, но они не

говорили с Дайю, не дружили с ней ради тайной работы против нее. Не они выдерживали

ее ясный взгляд, не вздрагивая, хоть и зная всю правду.

Всю ложь.

Больше двадцати человек в красных туниках и штанах, украшенных золотом,

вбежали на площадку над нами с барабанами, и толпа громко захлопала. Барабанщики

встали полукругом, инструменты лежали перед ними. В центре стоял юноша с огромным

висящим барабаном, он ударял по нему палочками в сильных руках. Я стоял в середине

площади в толпе, но шлем мог приближать изображение предмета. Другие барабанщики

подхватили мощный ритм своими инструментами, руки быстро взлетали в унисон,

движения казались порой размытыми.

Сильный ритм барабанов заполнял площадь, дрожал в зале, отражался от стекла и

стальных небоскребов, что возвышались вокруг нас и светили неоновыми огнями и

рекламой. Воздушные автомобили и мопеды проносились над головой, но барабанщики

со своими ловкими ударами и взмахивающими рукавами заставили нас забыть обо всем

этом, вернули нас в прошлое ритмом. Наши реакции были схожими, люди, мэй и ю,

задирали головы и топали ногами в такт. В этот миг мы были едины.

Выступление закончилось соло юноши в центре. Последний удар большого барабана

закончил звенеть, тишина была осязаемой, а потом зрители завопили и захлопали. Они

топали ногами и свистели. Можно было говорить о Цзинь что угодно, но он знал, как

устроить хорошее шоу. Барабанщики спустились со сцены, и две фигуры вышли из зала,

они были в белых костюмах. Я присмотрелся к ним и увидел, что на рукавах их были

красные полоски, а над сердцами было белое солнце вышито на синем фоне – тайванский

флаг.

Как патриотично.

Хотя его шлем был затемнен, я знал, что высоким был Цзинь. Я посмотрел на

человека рядом с ним, женщину, и вдруг понял, что это Дайю. Я узнал ее силуэт, но и то,

как она стояла, чуть расставив ноги. Я знал, что под затемненным шлемом ее голова

вскинута с вызовом.