Майкл Суэнвик - Даргер и Довесок (ЛП)

Они пробирались сквозь хвойные, березовые и бамбуковые леса, изредка переправляясь через мел­кие каменистые ручьи, прыгавшие вниз по горным склонам. Тропы заросли настолько, что часто при­ходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. Дорогу выбирал Злобный Отморозок.

Когда тени удлинились и свет дня сменился кро­вавым закатом, Довесок стал замечать среди под­леска темные силуэты. Как только он оглядывался, они сразу же исчезали, но потом появлялись вновь, издали наблюдая за путниками.

— Это всего лишь обезьяны-стражи. Их создали наши предки, чтобы защитить панд от пристава­ний, — пояснил Злобный Отморозок, заметив го­стей. — Пока вы не приближаетесь к их подопечным, вам ничто не угрожает.

— По-моему, они вооружены копьями.

— Копьями! — осклабился Злобный Отморо­зок. — Да это самые обычные заостренные палки. Обезьяны-стражи умом не блещут. Не обращайте на них внимания. — Он натянул поводья и слез с лошади. — Отсюда придется топать на своих двоих.

Отодвинув в сторону раскидистый сук, Злобный Отморозок завел Довеска в лощину. Свет померк, посвежело. Кроны деревьев закрыли небо. Вдоль стремительного ручья пролегала тропа, широкая ровно настолько, чтобы не торопясь вести лошадей и ослика.

— Ступайте осторожнее, господин. Здесь попа­даются осколки утопианской керамики, которые проткнут вашу обувь насквозь, какой бы толстой ни была подошва. Страсть как больно. Еще имейте в виду, что некоторые из безобидных на вид лиан на самом деле древние провода. Однажды мой ку­зен запутался в них и едва не удавился.

Довесок осторожно шагнул вперед. Под ногами захрустели обломки кирпичей и цементная крош­ка. Редкие косые лучи золотистого света, подсвечи­вая пылинки, пробивались через полог листвы и отражались от битого стекла. Глаза постепенно при­выкали к полумраку, и Довесок различил посреди леса остатки стен, наклонные ступени, уводящие в темноту, и разрушенные блоки каменной кладки. Это были руины и подвалы зданий, через которые ручей веками прокладывал постоянно углубляюще­еся русло. Довеском овладела не свойственная ему грусть по ошибкам прошлого, и он постарался ото­гнать ее прочь.

— Похоже, ты хорошо знаешь дорогу.

— Еще бы! Я таскаюсь по ней два-три раза в день.

— Разве в твои солдатские обязанности...

— Господин, еще в недавнем прошлом я был штатским. Как выяснилось, в вашей армии дейст­вует правило, по которому все мужчины, годные в солдаты, немедленно призываются на службу. Если, конечно, они не враги — тогда их убивают. Или богачи — в этом случае они покупают свободу за взятку. Я не отношусь ни к тем, ни к другим и, ког­да попытался получить награду за горную ло­шадь, — бац! — тут же превратился в солдата и вора. А ведь я просто хотел забрать обещанные деньги! — Злобный Отморозок печально рассмеял­ся. — Сам виноват, расслабился с этими праведни­ками.

— Уверившись в собственной правоте, такие люди никогда лишний раз не задумываются о нрав­ственности своих поступков, — согласился Дове­сок. — Расскажи, как ты вообще подался в разбой­ники?

— Я бы никогда не занялся разбоем, если бы не война Я из клана честных бандитов. Время от вре­мени мы устраивали небольшие поджоги. Если уда­валось достать оборудование, баловались подделкой монет. Когда представлялся шанс, занимались вы­могательством. Но никакого душегубства — никог­да! Увы, нашу деревню разграбила кавалерия. Они забрали все ценное, а остальное сожгли. Нам при­шлось отослать стариков и детей к дальним родст­венникам, а самим уйти в горы и постараться вы­жить. Когда к нам в руки попали двадцать горных лошадей, меня отправили в долину продать одну на пробу. Конец истории вы знаете.

Довесок хотел было спросить, где Злобный От­морозок и его товарищи раздобыли горных лоша­дей, но тут под его ногой что-то сверкнуло.

Он отскочил назад.

— Что за?..

— Это просто духи-огоньки, господин. Они из­редка встречаются, никто не знает почему. Еще иногда слышатся голоса и возникают видения. Это проделки утопианских демонов, застрявших в про­водах. Но их сила слабеет, и даже у самых хвастли­вых нет никакой власти. Зато они отпугивают суе­верных людей. Отчасти поэтому мы и...

В этот миг из каждого закоулка и углубления в лощине с треском посыпались искры. Взмывая в воздух, они чертили в полумраке дорожки из света и, попадая на кожу, гасли и жалились озоном.

Довесок поскользнулся, качнулся и, чтобы не упасть, схватился за ближайший провод.

Мир погрузился во тьму.

В безграничной чернильной пустоте перед ним парила призрачная женщина с прекрасным и нео­бычайно умиротворенным лицом, но Довесок чув­ствовал исходящую от нее угрозу. Ее белые одеяния и шарфики беспокойно колыхались, хотя ветра не было и в помине. Женщина заговорила нечеловече­ским голосом: в нем слышался шум прибоя, пере­межаемый отрывистыми хлопками и короткими беспорядочными паузами, и другие, более слабые голоса, которые Довеску разобрать до конца не уда­валось.

умривмученияхстрадаяотболи

ЭТО ВЫ, СЭР

умривмученияхстрадаяотболи

БЛЭКТОРП Р

умривмученияхстрадаяотболи

ЭЙВЕНСКАИРН

умривмученияхстрадаяотболи

ДЕ ПЛЮ ПРЕСЬЕ?

умривмученияхстрадаяотболи

От такого жуткого сверхъестественного зрелища каждый волосок на спине Довеска встал дыбом, но он все равно отвесил глубокий поклон. В конце кон­цов, он был сторонником здравого смысла, гражда­нином Западного Вермонта и прежде всего джентльменом.

— Вы меня знаете?

Глаза призрака хоть и сфокусировались прямо на нем, настоящими не казались.

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

В ГЕННЫХ ЛАБОРАТОРИЯХ

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

ШЕЛБЕРНА, МЕСТЕ ТВОЕГО

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

СОЗДАНИЯ, ДУМАЮТ, ЧТО ТЫ

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

МЕРТВ. В ЛОНДОНЕ ТЫ СЖЕГ

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

ДОТЛА БУКИНГЕМСКИЙ ЛАБИ

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

РИНТ И БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ГОР

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

ОДА. В МОСКВЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ...

твоимучениябудутнепередаваемымиакрикиболинескончаемыми

— Достаточно! Чего ты хочешь, грозный дух?

Одежда призрачной женщины все так же тре петала в бесконечной пустоте. На фарфоровом личике расцвела едва заметная жестокая улыбка.

смертьнебытиегниющаяплотьбольпустота

Я ЗНАЮ, ЧЕГО ТЫ ЖАЖДЕШЬ

смертьнебытиегниющаяплотьбольпустота

БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ.

смертьнебытиегниющаяплотьбольпустота