Джон Норман - Волшебники Гора

— А кто тебе сказал, что я с Коса? — осведомился я.

— Ай-и-и! — довольно воскликнули несколько человек.

— Ты пила из верхней чаши, Ты не раз говорила неправду, например, отрицая, что ощущала рабские эмоции, — начал перечислять я.

— Простите мне, Господин! — крикнула Филомела.

— Потом, — продолжил я, — Ты унизила мужчин Ара.

— Простите мне, Господа! — заплакала рабыня. — Вы — мужчины! Конечно, вы — мужчины! Рабыня просит прощения!

Её беспокойство было, конечно, довольно уместно. Унижение мужчин, разрешённое и даже весьма распространённое среди свободных женщин, ни в коем случае не позволено рабыням. Таковое с их стороны, может быть сочтено преступлением, караемым смертной казнью.

— Но что ещё более важно, — добавил я, — Ты вызвала недовольство мужчин.

Филомела дикими глазами уставилась на меня.

— Снимите с неё тунику, — приказал я.

Она оказалась весьма миловидной, признал я, когда стала простой голой рабыней, стоящей на коленях. Но я сразу же отвернулся от неё.

— Что новенького на досках сообщений? — полюбопытствовал я у народа.

— Господин! Господин! — закричала девушка позади меня.

— А что с рабыней-то делать? — спросил один из собравшихся.

— Вы — мужчины, — пожал я плечами. — Не сомневаюсь, что вы придумаете, что с ней сделать. Например, её мучила жажда, так что Вы можете проследить за тем, чтобы больше не мучила.

— Отлично, мы проконтролируем это, — заверил меня мужчина, беря на себя ответственность за данный вопрос.

— А что насчёт остальных? — уточнил другой.

— Прочитайте их ошейники, — предложил я. — А затем прикажите им вернуться домой к своим владельцам и предоставить им такую ночь рабских удовольствий, какой они себе представить не могли. Только на следующий день, удостоверьтесь, что они выполнили ваш приказ и подчинились полностью.

— Мы это сделаем, — пообещал кто-то из толпы.

— Что же насчёт следующего дня и в дальнейшем? — спросил другой мужчина.

— Я бы ожидал, — предположил я, — что их хозяева, увидев, на что действительно способны их рабыни, и что можно с них получить, в дальнейшем не захотят идти на компромисс. Но это если они окажутся достаточно сильны, чтобы получить лучшее и самое прекрасное от своего имущества. В противном случае, я уверен, что девушки сами, испытывая потребность в истинных владельцах, так или иначе, вскоре добьются нового места. Возможно, слабые владельцы, неспособные удовлетворить их нужду, утомлённые наблюдением рабского узла в их волосах, их назойливостью, стонов и скулением по ночам, их мольбами об использовании, дадут им это став сильными, или просто продадут их другим. И в том и другом случае, рабыни смогут получить возможность для своей любви, служения и красоты, оказавшись во власти того, кто сможет оценить их и знает, что нужно делать с этим.

— Вы услышали? — спросил мужчина, обращаясь к стоящим на коленях рабыням.

— Да, Господин! — ответила одна из них. — Мы дадим нашим владельцам такую ночь рабских удовольствий, какой они представить себе не могли, что такая возможна.

— Прочитайте их ошейники, — бросил другой горожанин.

Имена, и места жительства их владельцев были считаны. Вызвавшимся добровольцам поручили встретить каждую рабыню перед скобяной лавкой одного кузнеца на следующее утро и допросить.

— А теперь бегом отсюда! — рявкнул на них один из мужчин.

Все четверо мгновенно подскочили на ноги и замелькали пятками прочь с этого места. Сегодня ночью, подумалось мне, в Аре будет, по крайней мере, четыре удивленных горожанина, и четыре рабыни, которые, до утра будут преподавать им, да и себе самим, своими действиями, намного лучшую концепцию глубин и эмоций вовлеченных в условия их существования.

— Так что там нового на досках? — спросил я Марка.

В действительности не хотел давать понять собравшимся мужчинам, что я вполне прилично мог бы читать по-гореански. Довольные горожане сразу столпились вокруг нас с Марком.

— Вводится комендантский час, — сообщил мой друг. — Начиная с сегодняшнего вечера. На улицы выходить запрещается между восемнадцатым и четвертым анами.

— И в чём причина этого? — спросил я у стоящего рядом мужчины.

— Чтобы ограничить передвижения Бригады Дельта, — прошептал мне он.

— Да есть ли такая вообще? — отмахнулся я.

— Серемидий в этом уверен, — заверил меня мой собеседник.

— Я слышал, что вчера вечером были сожжены казармы, — поделился со мной новостью другой мой сосед.

— Я тоже слышал об этом, — кивнул Марк.

— А на досках про это, что-нибудь есть? — спросил я.

— Нет, конечно, — развёл руками мужчина.

— Нет, — подтвердил Марк. — Я про это ничего не нахожу.

— Тогда этого, должно быть, просто слух, — мрачно заметил кто-то.

— Конечно, — вздохнул другой.

Со стороны фонтана, расположенного в нескольких ярдах в стороне, до нас донеслись отчаянные крики рабыни, которые, впрочем, сразу прекратились, поскольку её окунули в нижнюю чашу. Когда она начала задыхаться и её вытащили оттуда, она принялась умолять о милосердии. Снова и снова её голова, удерживаемая за волосами, исчезала под водой, и появлялась, чтобы получить долгожданный глоток воздуха.

— Пожалуйста, Господа! Милосердия, Господа! — кричала Филомела в такие моменты.

— Дэлька запрещена! — прочитал Марк. — Об этом вот здесь сказано!

— Это интересно, — признал я.

— Это — первое публичное признание Бригады Дельта, — заметил кто-то.

Затем я услышал хлопок плети и женский вой, и обернулся. Голова рабыни была опущена вниз, а мокрые волосы свисали вперёд, закрывая лицо. Она удерживалась за руки двумя мужчинами на коленях перед фонтаном, и вздрагивала и вскрикивала при каждом ударе. Когда они с ней закончили, она уже стояла на карачках, но и в таком положении не смогла удержаться и завалилась на бок, рассыпав свои волосы вокруг головы. Она лежала под ногами мужчина и, похоже, пыталась осмыслить, едва веря в это, то, что с ней было сделано. Можно было догадаться, что это был первым разом, когда она подверглась наказанию плетью. А это, скажу я вам, нечто, чего ни одна рабыня никогда не забудет. Впрочем, долго ей разлёживаться не позволили, и, мужчина, взяв её за волосы, снова поставил рабыню на четвереньки и ткнул пальцем в фонтан. Филомела, медленно и мучительно, между ног мужчин подползала к фонтану и, склонив голову, как ей и следовало сделать несколько раньше, принялась лакать из нижней чаши. Через некоторое, время, когда в неё уже больше ничего не влезало, её поставили на колени на мостовую, руки завернули за спину и связали коротким шнуром.

— Есть ещё что-нибудь достойное внимания? — поинтересовался я у Марка.

— Думаю, что всё более или менее интересное, я уже сообщил, — пожал он плечами.