Джон Норман - Скитальцы Гора (ЛП)

Ина как-то тяжело вздохнула.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Я вдруг отчего-то испугалась, — ответила она.

— Хочешь, чтобы я взял тебя на поводок? — уточнил я.

— Нет, — мотнула головой женщина.

— По пятам, — скомандовал я.

— Да, мой похититель, — отозвалась она, отступая на шаг за мою спину.

Я обернулся, чтобы проконтролировать её. Женщина следовала бы за мной позади и немного слева. Всё правильно, в этом случае ничто не мешает моей правой руке выхватить меч.

— Похититель? — смотря себе под ноги, спросила она.

Я тоже перевёл взгляд вниз, на её ноги. Было на что полюбоваться, стопы маленькие, аккуратные, переходящие в соблазнительные лодыжки. Теперь Ина носила сандалии, как это приличествует свободной женщине. Понятно, что мне ничего не стоило забрать их у неё. Рабынь, например, вообще обычно держат босыми. С другой стороны, у высоких рабынь зачастую имеются сандалии, иногда просто драгоценные, да ещё и не одна пара. Разумеется, очень многое зависит от того места, где приходится ходить женщине, погоды и прочих условий. Никто же не хочет, чтобы даже самая обычная рабыня порезала свои ноги или её стопы превратились в грубые мозоли. Но кстати то, что рабыни часто ходят босыми, говорит о чистоте гореанских улиц и отсутствии на них мусора. Гореане всегда тщательно следят за состоянием свои улицы, это у них давно вошло в привычку. В конце концов — это улицы своего города, а их город — это место их Домашнего Камня.

— Похититель? — снова спросила Ина, чувствуя мой пристальный взгляд, но, не понимая его причины.

— У тебя замечательные лодыжки, — заметил я.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Как я уже говорил, они отлично смотрелись бы в кандалах, — добавил я.

— Спасибо, мой похититель.

— Ты тоже так думаешь? — поинтересовался я у Марка.

— Да, — поддержал меня юноша, — но что до меня, то я предпочитаю лодыжки стройных темноволосых женщин.

Мне сразу вспомнился причал в Порт-Косе и девушка Якуба. Признаться, Марк меня тогда сильно перепугал, когда решил, что рабыня родом с Коса. Я уже думал что из-за своей ненависти к Косу и всему косианскому он просто перережет ей горло или изувечит. К счастью, девушке удалось убедить его, что она родом из-под Беловодья, расположенного на северном берегу Воска, к востоку от Пристани Танкреда. Однако именно она оказалась тем типом женщины, стройной, изящной, очень светлокожей и темноглазой брюнеткой, к которому, как я узнал позже, Марк испытывал почти безумное влечение. Казалось, что он просто не мог ничего поделать с собой в присутствии такой женщины. В результате, в силу этой своей страсти, а также его врождённой самокритичности он зачастую приходил в ярость в такой ситуации, в основном злясь на самого себя.

— Всё же, — улыбнулся я, — наша малышка Ина не лишена привлекательности.

— Это точно, — вынужден был признать мой друг, — привлекательности ей не занимать.

Я засмеялся, а Ина покраснела, не знаю насчет всего тела, но лицо, руки и щиколотки — точно. В соответствии с традициями гореанского великодушия, я предоставлял её использование Марку, и учитывая то, с какой частотой и интенсивностью парень пользовался предоставленным ему правом, нетрудно было понять, что он нашёл мою светловолосую пленницу более чем интересной. Понятно, что он далеко не всегда был нежен с нею. В конце концов, для него она была женщиной Ара, города, к которому он с некоторых пор не испытывал особой приязни, того города, который бросил его родной Форпост Ара на произвол судьбы. Кроме того, Ина являлась предательницей, а к таким, независимо от стороны, которую они предали, гореанские мужчины относятся с вполне понятным и заслуженным презрением и суровостью. И наконец, она работала на Кос, на государство которое Марк ненавидел лютой ненавистью. Боюсь, если бы она была косианкой по рождению, то мне пришлось бы защищать её от моего пылкого друга, чтобы потом не думать, что делать с её трупом. Впрочем, Марку хватило и вышеперечисленных причин, чтобы красотка Ина, после быстрой и небрежной проверки в деле, стала использоваться им с грубым и безжалостным мастерством. Кстати говоря, обычно, средний гореанин предпочитает естественных женщин, и в большинстве случаем предпочтёт невысокую, с хорошей фигурой и пышными грудями женщину, её через чур высокой и плоскогрудой сестре. Собственно Ина, невысокая и сочная, как раз и была превосходным примером этого чрезвычайно популярного типа. С другой стороны гореанские мужчины вообще склонны подходить к женской красоте довольно широко. Так что, на невольничьем рынке Гора даже тот тип женщин, которые соответствует определенным и довольно странным для гореанина коммерциализированным стереотипам красоты, принятым на Земле, и полезным только для показа определенных моделей одежды, тоже со временем найдет своих покупателей. В конце концов, они тоже хорошо выглядят в цепях. На Горе, если говорить кратко, красота не имеет стереотипов или, если хотите, можно сказать, что существует бесконечное количество таких стереотипов, огромное количество желанных типов женщин. В действительности, почти любая женщина, любого типа, скорее всего, оказавшись на Горе нашла бы себя неистово желанной, и даже настолько желанной, что за неё могли устроить побоище многие мужчины. Правда с тем лишь условием, что она — рабыня, и должна служить им за страх и за совесть.

— Первым делом направляемся к лагерю косианцев, — сообщил я.

— А что Вы собираетесь делать со мной, мой похититель? — не выдержав, полюбопытствовала Ина.

— Любопытство не подобает пленнице, — бросил я ей.

— Да, мой похититель, — вздохнула женщина.

Мои слова, конечно, были перефразированным общеизвестным гореанском высказыванием насчёт того, что любопытство не подобает кейджере.

Мы пошли, держа направление на раскинувшийся у стен Брундизиума косианский лагерь, прибыть к которому я надеялся в сумерках.

— Бедро, — скомандовал я.

Брюнетка немедленно повернулась ко мне боком, выставляя своё левое бедро на моё обозрение. Женщина была прикована цепью за шею к врытому подле фургона столбу. Перед ней стояла маленькая медная чаша.

— Бедро, — повернулся я к другой женщине, тоже темноволосой, но поменьше ростом.

Захватывающим чувственным движением она продемонстрировала своё бедро. Эта была прикована точно так же, как и первая, и как и перед той, на земле имелась маленькая медная чашка.

— Эфиальт! — позвал я.

На мой голос из-за угла фургона выглянула брюнетка в короткой жёлтой рабской тунике. Едва увидев меня, она моментально повалилась на колени, явно чем-то напуганная, хотя я не мог понять по какой причине.