Джон Норман - Скитальцы Гора (ЛП)

— Да, Лабений — превосходный учитель, — согласился я.

— Не только он, — улыбнулся мой бывший конвоир. — Были и другие.

— Желаю тебе всего хорошего, — сказал я, радуясь тому, что он смог научиться тому, что такое честь у своих товарищей.

— И тебе всего хорошего, — попрощался он, и растворился в ночной темноте.

Я окинул взглядом Ину. Сама она посмотреть на меня не могла, поскольку, поставив её на колени, я связал её так, чтобы голова была опущена вниз. Этот особый способ связывания, родом из Тарны, перекрещенные лодыжки связывают, а потом, пропустив верёвку под телом, перекидывают через шею, а свободный конец, проводят обратно и снова крепят к ногам. В случае любого напряжения, верёвка давит на шею сзади, а не на хрупкое и уязвимое горло. Точно так же можно это сделать с ошейником и поводком или с цепью. Руки при этом, как последний штрих, обычно просто связаны за спиной.

— Пора и нам, — сказал Марк, выходя за дверь, и оставляя нас и Иной на какое-то время в хижине одних.

— Да, — кивнул я, наклоняясь над женщиной и развязывая узлы.

— Вон там, — указал я, — смотрите туда.

— Вижу, — отозвался Марк.

— Это, — пояснил Ине, — стены Брундизиума.

— Я даже не знала, что это такой большой город, — призналась женщина.

— Это — один из главных портов к югу от дельты, — заметил я.

— Обрати внимание на то, сколько палаток к северу от стен города, — сказал Марк.

— Скорее всего, это палатки экспедиционных войск косианцев вернувшихся с севера, — предположил я, — тех самых, с которыми мы повстречались на берегу Воска. Довольно отвязные парни. Я бы не стал обвинять совет Брундизиума за то, что тот не смог или, скорее, не пожелал разместить их внутри своих стен.

— И тоже, — заверил меня Марк.

По нашей одежде, приобретённой в разных местах по пути нашего следования от дельты на юго-запад, нас можно было принять за обедневших переселенцев. Доставшиеся нам от бандитов монеты значительно облегчили нам её приобретение. Марк, кстати, избавился от своей косианской униформы, передав её одному из наших товарищей в хижине. Другие, позаимствовали одежду у охотников за головами, трупы которых мы утопили в болоте. Кое-что также нашлось и в хижине. Однако многие из нашего бывшего отряда продолжили свой поход, или точнее начали его по твёрдой земле, в туниках с цветами Ара. Хотелось бы надеяться, что к настоящему времени, хоть кто-то из них добрался безопасных мест.

Мы с Марком и Иной направились в сторону Брундизиума. Тому было три основных причины. Во-первых, этот город находился в направлении, которое, с моей точки зрения было наименее опасным для нас, учитывая наше желание поскорее уйти из окрестностей дельты, и само собой, было самым неожиданным маршрутом для беглецов. Разумеется, Марку пришлось держать свой рот на замке, из-за его акцента, который в Форпосте Ара мало чем отличался от столичного говора, и, следовательно, мог вызвать подозрение у заинтересованных людей. С Иной и её акцентом всё было проще. Всё же она была женщиной, совершенно недвусмысленно находившейся под нашей опекой, а следовательно, не должна была привлечь к себе неуместного внимания. За время прошедшее с момента падения Форпоста Ара, да и в связи с общими военными успехами Коса на континенте, люди в этих местах уже привыкли к женщинам с таким акцентом. Разумеется, большинство женщин с акцентом Ара в этом регионе, скорее всего, были в ошейниках и, либо уже служили своим рабовладельцам, либо находились на пути к этому, скажем, прикованные цепями в рабских фургонах, или скованные цепью в пеших караванах, или сидели в местах временного содержания, на цепях, в рабских клетках или загонах в ожидании продажи или какого-либо иного решения своей судьбы. Во-вторых, отсюда можно было в относительной безопасности выйти на окольный маршрут, идущий по территориям союзных или дружественных Ару городов Корцируса или Аргентума. В-третьих, и в-главных, я надеялся найти своего друга, маркитанта Эфиальта, который следуя за экспедиционными войсками, должен был быть где-то в Брундизиуме или в его окрестностях. Я хотел связаться с ним по самым разным причинам, но прежде всего, потому что оставлял ему на хранение кое-какие свои сбережения. Впоследствии, конечно, обеспечив относительную безопасность Марка и Ины, я собирался рискнуть и пробраться к Торкадино, где я надеялся найти возможность и передать информацию о ситуации на севере Дитриху из Тарнбурга.

— Красиво! — вздохнула Ина.

— Прекрасный город в прекрасном окружении, — признал я.

С этого места уже можно было разглядеть гавань и, конечно, блестящее на солнце море, Тассу.

Я окинул взглядом Ину. Женщина теперь носила длинное шерстяное коричневое платье до щиколоток, но без рукавов. Несмотря на отсутствие рукавов, это был предмет одежды свободной женщины, на что указывали качество, длина, прочность и непрозрачность. Всё же, это платье была скроено не из, например, реповой ткани, светлой, имеющей свойство прилипать к коже, облегая её и подчёркивая все особенности фигуры носительницы, а потому часто используемой для предметов одежды рабынь. Впрочем, было понятно и то, что это платье, конечно, относится к той одежде, которая свойственна представительницам низших каст. В общем — простое, незамысловатое, подходящее для ежедневной носки и для работы. Впрочем, лично я, несмотря на грубость материала и его непрозрачность, счёл это платье достаточно привлекательным. Это было, кстати, всё, за исключением сандалий, что на ней было.

— Я не могу носить это! — закричала Ина, когда я бросил ей его впервые, с ужасом глядя на это платье, держа его перед собой на вытянутых руках,

— Почему нет? — спросил я, и кстати, в тот момент, действительно, был более чем озадачен, тем более, что на моей пленнице были только рабские полосы, да верёвка на талии.

— Невозможно! — безапелляционно заявила она.

— Это — платье свободной женщины, — заметил я.

— Это — предмет одежды женщины низшей касты! — указала Ина. — А я из высшей!

Ина, как я уже давно выяснил, относилась к касте Строителей, одной из пяти высших каст Гора, наряду с Посвященными, Врачами, Писцами и Воинами.

— Я не понимаю, — честно признался я. — Ты была рады быть одетой в рабские полосы, сверкать голыми бёдрами и грудями, не возражала бы, насколько я понимаю, от позорной та-тиры, откровенного камиска или короткой рабской туники. А теперь Ты возражаешь против почти скромной длинной одежды.

— Конечно, — кивнула женщина.

— Ничего не понимаю, — проворчал я.

— Но ведь всё просто, — сказала она.

— Что просто? — переспросил я.

— Как свободной пленнице, — начала объяснять мне Ина, — мне было бы уместно, носить рабские полосы или, скажем, та-тиру. Таким образом, мой похититель мог бы развлекаться и наслаждаться моим видом сам и выставлять меня на позор перед остальными. А люди, глядя на меня, могли бы сказать: «Как красива эта выставленная на показ пленница! Возможно, она была из высшей касты, а теперь мы рассматриваем её, одетую в та-тиру, словно она простая рабыня». Вот это было бы довольно подходяще для меня. Кроме того, нося такие вещи, я бы потрясающе выглядела в них, к тому же в этом случае, я была бы выставлена, как низкая рабыня, и не смела бы стремиться к большему!