Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

В животе заурчало. Чувство голода стало весьма ощутимым. Что ж, ничего удивительного, с самого утра меня почти не кормили. Со стороны организаторов, это весьма предусмотрительно. В первый момент появления перед толпой, а также в заключении, существует опасность того, что девушку вырвет, или с ней может приключиться медвежья болезнь. Со мной такого не произошло, просто нечем.

Я спускалась вниз по жёлобу. На левой груди всё ещё красовался номер моего лота. Признаться мне было интересно, заберут ли меня этим вечером, или подождут до утра. С моей точки зрения, сегодня было уже поздно.

Вот и конец жёлоба, и открытая створка ворот. А за ней стояла открытая тарсковая клетка. Я заползла внутрь, и продвинулась до конца, оказавшись первой заключённой этой тюрьмы. Вероятно, сюда должны запустить пять девушек прежде, чем дверца будет заперта. На некотором удалении виднелись другие подобные клетки, причём не пустые. Внутри я разглядела девушек, которые прошли через аукцион до меня. По-видимому те клетки, после заполнения оттащили в сторону. В одной из них, той, что справ от меня, я увидела Клариссу и Глорию. Они показались мне напуганными, впрочем, можно предположить, что и я выглядела не лучше. Мы все были проданы. Глория, вцепившись пальцами в стальную сетку, выглядывала наружу.

Ах, Тэйбар, теперь Ты действительно можешь быть доволен, твоя месть «современной женщине» свершилась! Она была продана как тарск в каком-то сарае! Не сомневаюсь, что Ты одобрил бы того владельца, в чьи руки она теперь перешла! Неужели, раздражённо спрашивала я себя, эти люди всерьёз думают, что я существую только для того, чтобы ублажать мужчин? И тут же сама себе ответила, что это было именно то, для чего пресловутая «современная женщина» Тэйбара, теперь существовала. Теперь это было единственной целью её существования, тем, ради чего она должна жить, и если не будет этого делать, то и не будет жить.

Я задумалась о своей судьбе. Тэйбар прекрасно знал, что именно меня ждёт. Более того, он сам выбрал меня для этого. Могу себе представить, как он, должно быть, позабавится, если когда-либо сочтёт целесообразным, возможно в минуты досуга, разобравшись с неотложными делами, вспомнить меня. К какой восхитительной, забавной и подходящей судьбе он меня приговорил!

Впрочем, в действительности, отныне я больше не была «современной женщиной». Теперь я была всего лишь рабыней, на полностью законных основаниях. Мне вспомнилось, кто теперь стал моим владельцем, и вздрогнула, вцепившись пальцами в проволоку и прижавшись к ней голой грудью с номером 89 на ней. Это было последнее, что я сделала и почувствовала. Второй раз за этот долгий день я потеряла сознание.

Моя голова была низко опущена, а волосы разметались вокруг его ног. Я был обнажена и напугана. Он вызвал меня в свои апартаменты. Едва войдя в комнату, я опустилась на колени и уткнувшись лбом в пол, продемонстрировала почтение перед краем длинной ковровой дорожки, ведшей к возвышению. Мне почти сразу было дано разрешение, приблизился к возвышению. На четвереньках и опустив голову. Потом, опять на руках и коленях я поднялась по широким, покрытым ковром ступеням на возвышение, и теперь лежа на животе, тело на поверхности, а ноги на последних двух ступенях, причём правая согнута в колене.

— Ты мне нравишься, и Ты неплохо целуешься, — заметил он.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила я.

— Впрочем, как и все остальные землянки, — добавил мужчина.

— Да, Господин, — повторила я, сделав логичный вывод, что я была далеко не первой женщиной с Земли, которая прошла по этому ковру.

— Можешь продолжать, — милостиво позволил он мне.

— Спасибо, Господин.

— Это весьма приятно, — признал мужчина.

— Рабыня благодарна за то, что её господин ею не рассержен, — сказала я.

— Ты довольно хорошенькая, — заметил он.

— Спасибо, Господин, — сказал я.

— Кажется, Ты носишь ошейник, — заметил он.

— Да, Господин.

— Могу я узнать, чей это ошейник? — поинтересовался мужчина.

— Ваш, Господин, — ответила я.

— Чей именно? — попросил уточнить он.

— Это ошейник моего владельца, Хендоу из Брундизиума, владельца таверны Хендоу, на Доковой улице, в Брундизиуме, — сообщила я, украдкой бросив опасливый взгляд на его колени, на которых покоилась рабская плеть.

Массивные стопы и лодыжки мужчины были обуты в сандалии с широкими ремнями. Икры и бёдра хотя и заплыли жиром, но были крепкими и мощными. Его предплечья и плечи, также пугающе толстые и сильные, походили на стволы небольших деревьев. В обхвате они были в разы больше моих собственных миниатюрных конечностей. Живот просто необъятный, плечи так широки, что напрашивалось сравнение со стеной дома. Я боялась даже представить себе, какая сила скрывалась в теле такого мужчины. Подозреваю, что я для него была не тяжелее куклы в руках ребёнка. Перед ним я чувствовала себя полностью беспомощной. Это всё равно, что сравнивать цветок и стальную булаву.

Я был испугана. Он был моим хозяином, и я изо всех стремилась понравиться ему.

Его рука, легла мне на голову, препятствуя тому, чтобы я облизывала и целовала его выше середины икр.

— Ты ведь уже знаешь кое-что о том, что значит быть рабыней, не так ли? — спросил Хендоу.

— Да, Господин, — заверила я его.

— Остановись, — велел мне он.

Я оторвалась от его ног и замерла в ожидании.

— Если не ошибаюсь, Ты — девственница, не так ли? — осведомился мужчина.

— Да, Господин, — кивнула я.

Конечно же, он прекрасно знал об этом. Эта информация значилась в моём описании на торгах. К тому же в этом удостоверился его служащий на следующее утро после моей покупки, прежде чем начать готовить меня к погрузке и отправке сюда.

— Ты готова рискнуть своей девственностью здесь, в этом самом месте, прямо сейчас? — спросил меня Хендоу.

— Моя девственность, принадлежит моему владельцу, так же, как и всё остальное, — ответила я. — Он может сделать с этим всё, что пожелает.

— Есть у меня кое-какие планы относительно этого, — усмехнулся он.

Я промолчала, не зная, что сказать. Он мог делать со своей собственностью всё, что желал. Он был Господином.

— Как проходят твои занятия? — поинтересовался Хендоу.

— Мне кажется, что неплохо, Господин, — осторожно сказала я.

Я полагала, что в моих же интересах стоило проявлять скромность, в оценке своих достижений. Я ни на минуту не сомневалась, что у него была возможность получить полную информацию из первых рук, от его рабынь танцовщиц и главного надсмотрщика.

— Ты — танцовщица, — кивнул он, — и у тебя имеются все предпосылки, чтобы превратиться в превосходную рабыню для удовольствий.

— Спасибо, Господин, — поспешила поблагодарить его я.