Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

Я позволил ей опустить голову. Замок, с металлическим стуком снова лёг на камень. Зазвенели цепи на её запястьях. Под скамьёй проскрежетала по полу Сэмниума цепь, сковывающая её щиколотки.

— Существует много способов, которыми можно взять женщину, — объяснил я. — И все они доставляют удовольствие. Многое зависит от ситуации, от времени суток и предпочтений рабовладельца. Неужели Ты думаешь, что удовольствие мужчины неразрывно связано с желанием женщины? Это — распространенное заблуждение свободной женщины. Это, всё равно, что полагать, что фруктом нельзя насладиться до тех пор, пока он вначале не попросил сорвать его с ветки. Это просто чушь. На самом деле, любой может просто взять его и наслаждаться им. То же самое можно сказать и об отношениях мужчины и женщины. В них один просто навязывает свою волю беспомощной другой. В этом проявляется его власть и сила. Те, кто уже почувствовал такие вещи, знают их ценность.

— Я Ваша, и вы можете сделать со мной всё, что Вы пожелаете, — сказала она, — и Вы отлично это знаете.

— Интересно, должен ли я вынудить Тебя отдаться мне? — задумчиво проговорил я.

Теперь она напряглась, замерла, взволнованная моими словами. Она не знала, какое решение я приму. Но независимо от того, каким оно будет, она, в своей беспомощности, уже готова была его принять.

Её внезапно дёрнувшиеся запястья были остановлены цепью. Цепь ножных кандалов вновь заскрежетала по полу под скамьей, сообщая мне, что её ноги непроизвольно дёрнулись.

— Лежи смирно, — приказал я ей.

И я начал, с мягкостью и изысканной деликатностью, без излишней спешки, пробуждать её глубинные потребности и замечательную жизненную энергию её тела. У меня уже не было сомнений, что со временем она превратится в роскошную рабыню. Счастлив будет тот мужчина, ошейник которого она будет носить.

— Он вынуждает меня отдаться ему! — вдруг простонала она.

Я не останавливался. Я продолжал увлекать её, столь же мягко, сколь и неумолимо, словно на незримом поводке, вверх по длинной лестнице её потребностей и беспомощности. Это было похоже на то, как если бы я, как это принято на Горе, провёл плачущую, переполненную потребностями её тела женщину, через длинный узкий коридор, застеленный мягким ковром, в котором её босые ноги тонули по щиколотки, но при этом чувствовали неглубоко под ним холодную твёрдость камня, через тяжёлую прочную дверь, которую я захлопнул за её спиной, показывая ей, что отныне нет для неё никакого спасения, а затем приковал к месту в ногах моей кровати.

— Возьмите меня! — вдруг кричала. — Я прошу Вас, возьмите меня!

— Интересно, нужно ли мне теперь вынуждать Тебя отдаться мне полностью?

— Я сама прошу взять меня! — заплакала она.

— Мама! — вскрикнула ей дочь.

— Кажется, здесь присутствует твоя дочь, — напомнил я ей.

— Я прошу позволить мне отдаться! — плакала женщина. — Я прошу взять меня!

— Мама нет! — крикнула девушка. — Не позволяй ему так унижать Тебя!

— Молчи, — всхлипнула её мать. — Я уже в его власти.

— Ты кончишь, лишь тогда, когда получишь на это разрешение, — приказал я женщине.

— Да, Господи-и-ин, — простонала она.

— Не уступай ему, мама! — умоляла девушка.

— Вот теперь Ты можешь сделать это, — разрешил я ей.

— Да-а-а, Господи-и-и-н! — выкрикнула она.

Вернувшись на место, я снова закутался в мои одеяла. Близился рассвет, до которого оставался всего один ан. Следовало задремать хотя бы на немного. Я чувствовал себя удовлетворённым. Я чувствовал себя превосходно. Женщину уже расковали, сняли со скамьи и возвратили к остальным, на цепь. Она была последней, помещенной на эту скамью этой ночью. Закончив с ней, на несколько енов я сел на скамью перед её головой и подал ей мою руку. Она благодарно вылизала и поцеловала мои пальцы. Замок ее ошейника при этом, негромко скоблил по мрамору. Как мне показалось, она отчаянно нуждалась в том, что я сделал ей. Но лично мне это было особенно интересно, потому что она пока ещё не была рабыней.

— Какая же Ты шлюха! — злым шёпотом обругала её дочь.

Женщина теперь лежала на боку подле неё, вытянув ноги.

— Да, дочь моя, — не стала спорить с ней мать.

— Ты была похожа на рабыню! — заявила девушка.

— Скоро я действительно буду рабыней, — напомнила ей мать, — впрочем, так же как и Ты, моя дорогая дочь, не забывай об этом.

— Я больше не уважаю Тебя, — проворчала дочь. — Ты больше не заслуживаешь уважения.

— А я и не прошу твоего уважения, — ответила ей женщина. — И более того, я не нуждаюсь в нём, и больше не хочу его. Есть вещи, которые лучше и глубже, чем уважение. Те, которые я только что изучила. К тому же, скоро мы обе будем порабощены, и тогда ни одна из нас не будет наделена правом на этот товар. Наше положение, уверяю Тебя, будет намного глубже и ближе к природе, чтобы задумываться ещё и об уважении. Я прошу у Тебя, скорее понимания и немного любви.

— Я ненавижу Тебя! — выплюнула девушка.

— Как хочешь, — расстроено вздохнула женщина.

Внезапно дочь бросилась к ней и ударила. Мать негромко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, и ещё больше вытянула ноги, но даже не попыталась защититься, или удар в ответ.

— Ненавистная шлюха! — прошипела дочь.

— Это так трудно для Тебя понять, что я, точно так же как и Ты являюсь женщиной, — спросила мать, — даже теперь, когда я такая же голая и в ошейнике, как и Ты сама?

— Шлюха! — презрительно бросила дочь.

— А не из-за того ли Ты сердишься, — вдруг спросила женщина, — что некоторые мужчины могли бы предпочесть меня Тебе?

— Нет! — резко ответила девушка.

— Не в том ли дело, что Тебе стало жаль, что не Ты, а я была прикована цепью к скамье, беспомощно выставленная для удовольствий незнакомцев?

— Нет! — сердито бросила дочь.

— Неужели Ты действительно так ревнуешь ко мне? — спросила женщина.

— Нет, нет! — почти закричала дочь.

— Да тише, Вы обе, — шикнула на них одна из женщин на цепи. — Из-за вас двоих могут выпороть нас всех.

— Мама, — прошептала девушка. — Я на цепи, я голая, и мне страшно!

— Конечно, моя дорогая, — сказала женщина, и сев позвала дочь к себе: — Иди ко мне милая.

Она нежно обхватила свою дочь руками, и прижала её голову к своему плечу.

— Что теперь будет с нами? — всхлипнула девушка.

— Мы обе станем рабынями, — тихо сказала женщина, целуя дочь висок.

— И мужчины будут делать с нами всё что захотят, полностью? — прошептала девушка.

— Конечно, — кивнула мать.

— И мы будем существовать только для их обслуживания и удовольствия? — спросила девушка.

— Да, — подтвердила мать, снова целуя её.

— Я хочу это, мама, — вдруг призналась дочь.

— Я знаю, — успокаивающе сказала мать.