Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

— Я — Филебас, виноторговец из Торкадина, — заявил мой пленник.

— Он лжёт, — сказал я.

— Это правда, Филебас, — поддержал его мужчина. — Я не раз вёл с ним бизнес. Освободите его.

— Сложи свои вещи в мешок, — приказал я, развязав товарища.

Он выполнил мой приказ под моим наблюдением. У его дорожного мешка могли быть двойные стенки. Правда, я не почувствовал сопротивления писем, ни услышал шелеста бумаги, когда проверял его.

— Экипаж номер семнадцать готов к отправлению! — услышал я объявление.

— Это — мой экипаж, — сообщил мне мужчина, убирая последнюю из своих различных вещей, высыпанных мной, обратно в мешок.

— Он и мой также, впрочем, Тебе это отлично известно, — усмехнулся я. — Не волнуйся. Я доведу Тебя до фургона и проконтролирую, что Ты благополучно занял своё место.

У меня не было ни малейшего желания позволить ему пропасть из виду. Хотя у меня и не было никаких реальных доказательств, которые могли бы убедить судей, но я был уверен, что передо мной был Эфиальтэс из Торкадино, укравший мои бумаги. Невероятно, но факт, мы поедем с ним вместе в том же самом экипаже.

— Мы готовы выходить, — сказала Боадиссия, подошедшая ко мне. — Фургон вот-вот отправится.

— Знаю, — буркнул я. — Слышал уже. А Ты пошевеливайся.

Я толкнул вора перед собой к месту посадки в экипаж.

Я стоял у переднего ограждения пассажирского отделения наёмного экипажа и смотрел вперёд. И не забывал периодически оглядываться назад, проверяя, что вор всё ещё на том же месте, куда я его усадил.

— Там впереди пост проверки? — поинтересовался я у возницы, перегнувшись через поручень.

— Он самый, — подтвердил тот, подняв голову и бросив на меня короткий взгляд через плечо. — Вам всем придётся высадится здесь для проверки, а потом, те, кто её пройдёт, сядут снова. Не расчитывайте на возврат денег, если Вы не пройдёте контроль. За подобные случаи компания не несёт ответственности.

— Мы всего в дне пути от Ара, — заметил один из пассажиров.

— Там заграждение, — сказал другой, подойдя ко мне и вставая рядом у перил.

— Смотрите, — указал третий, присоединяясь к нам. — Гляньте-ка на того бедного слина.

Он указал на небольшую фигуру подле поста проверке, насаженную на высокий шест, поднятую футов на двадцать над головами беженцев.

Там в толпе, присутствуют солдаты в пурпурных плащах и шлемах, — сообщил я соседям, внезапно заметив старых знакомых.

Давненько я не видел солдат в такой форме, как раз со времён реставрации Марленуса, когда Убар Убаров вернувшись в Ар, низложил узурпатора Цернуса.

— Это — Таурентианцы, члены элитного отряда дворцовой гвардии, — объяснил мужчина стоявший рядом со мной.

— Отряды таурентианцев были расформированы в 10119 годы, — заметил я.

— Они вернули к себе доверие, — объяснил мужчина.

— А Вы разве не слышали? — удивился второй.

— Нет, — ответил я.

Честно говоря, эта информация, а особенно то, что я своими глазами увидел таурентианцев, меня сильно встревожила. Подобные бойцы, с их понятиями о чести мундира, их отождествлением себя с их собственными отрядами, с их преданностью только своим непосредственным командующим, с их статусом, привилегиям и навыкам, их близостью к столь манящим рычагам власти, даёт в их руки возможность возводить на престол и смещать убаров.

— Это произошло как раз в этом году, — сообщил мне мужчина.

— Они — отличные солдаты, — заметил второй.

— Я знаю, — кивнул я.

Мне ли не знать. Я уже имел случай встречаться с ними в бою, на песке Стадиона Клинков. Существует миф, основанный на их положение в городе, что таурентианцы избалованы и мягкотелы. Так вот этот миф — ложь. Они — элитные войска, отлично обученные и преданные их командующим. Далеко не каждый желающий может получить доступ к их желанным рангам, попутно узнав, что его блестящее владение оружием, оказывается посредственным если не плохим по сравнению с предъявляемыми требованиями.

Сейчас шёл 10130 год от основания Ара. В хронологии Порт-Кара это был 11-й год Суверенитета Совета Капитанов. В те времена, когда я с ними познакомился, их капитаном был Сафроникус из Ара. А Серемидес с Тироса, в те дни, был высшим генералом Ара, и назначен он был под влиянием Цернуса, того самого, кто вскоре должен был занять трон Ара, заменив уважаемого всеми героя, Максимуса Хегезия Квинтилиуса из Ара, который ранее ввёл Цернуса, предпринимателя и работорговца, в касту воинов. Максимус Хегезий Квинтилиус был позже найден убитым в его собственных садах удовольствий, а заподозренную в его убийстве, укусившую его девушку, убили таурентианцы прежде, чем она смогла дать показания. Конечно, подобное назначение на столь высокий пост, выходца с Тироса, несколько позже было бы невероятно, в виду быстро развивающихся трений между Аром и Косом, и его могущественным союзником Тиросом. Эти трения, в значительной степени были следствием конкуренции указанных игроков в долине Воска. После победы Марленуса и свержения Цернуса, столь недолго пробывшего Убаром, я снова увидел обоих, Сафроникуса и Серемидеса перед троном, но на этот раз в цепях. Оба они, вместе с другими высшими офицерами, уличёнными в измене, были в цепях отправлены в Порт-Кар, на продажу в качестве галерных рабов.

Одна из фигур в фиолетовом плаще и шлеме стоявшая впереди остальных у обочины дороги, подняла руку.

Наш кучер, не мешкая, натянул поводья, останавливая своего недовольно заворчавшего тарлариона. Наш двухколесный экипаж медленно остановился.

— Пассажирам надо выйти и построиться в колонну, справа от фургона, — подсказал водитель, который, похоже, попал в такую ситуацию не в первый раз. — Пока суд да дело, я отгоню фургон на ту строну ограждения. Найдёте меня там, в колонне прочих фургонов.

— Как мы пройдём проверку? — шёпотом спросила меня Боадиссия, которой я помог спуститься из кузова повозки. — У Тебя же больше нет писем.

— Не знаю, но думаю, что у большинства людей здесь тоже нет писем, — ответил я, бдительно следя за тем, кто назвал себя Филебасом, утверждая, что он виноторговец из Торкадино. Я не собирался давать ему ни малейшего шанса скрыться от меня. Если бы письма потребовались, и он попытался представить их, то я бы не оставил этот факт без своего внимания. Я бы также нашёл возможность переломать ему руки и ноги.

— Ожидание, ожидание, — проворчал Хурта. — Я думаю, что сочиню стихотворение на тему презрения к бюрократии.

— Хорошая идея, — признал я.

— Сделано! — объявил он.

— Что сделано? — не понял я.

— Короткое стихотворение, — сообщил он. — Хочешь послушать его?

— Оно должно быть достаточно коротким, — предупредил я.

— Ага, — радостно закивал головой Хурта.