Ирина Измайлова - Подвиги Ахилла

— Я верю тебе! — воскликнул Приам. — Почему–то верю, хотя твой рассказ похож на сказку или сон. Но… ты говоришь, что Гектор еще на грани жизни и смерти. А если… если он умрет?

— Надеюсь, этого уже не случится, — не думая, Ахилл охватил руками колени, как делал в детстве, и сидел, чуть покачиваясь, почти не поднимая глаз. — Мы встретимся с тобой через… через десять дней, царь. Тогда, когда уже не будет сомнений в том, что твой сын будет жить и поправится. Тогда и условимся, как и когда ты начнешь переговоры. До этого времени я удержу Атридов от каких–либо попыток напасть на Трою. Я скажу им, что мне нужно время для соблюдения траура по Патроклу, а тебе — чтобы почтить память Гектора. Скажу, что тело я тебе отдал. А чтобы ты знал, как обстоят дела, вели своим караульным каждую ночь внимательно смотреть на равнину. Если случится самое плохое, я зажгу перед Скейскими воротами три костра. Но этого не случится! Не знаю, отчего, но я уверен.

Ахилл сказал это так решительно и с такой искренней надеждой, которую даже не пытался скрыть, что старик взглянул на него с изумлением и чуть заметно покачал головой.

— Так кто ты, в самом деле? Никогда бы прежде не поверил! Что же, я буду молить богов, чтобы костры не загорелись. Буду верить, что мой мальчик останется жить, как веришь в это ты. Мне… можно, я скажу Гекубе?

Ахилл нахмурился.

— Я хочу, чтобы ни ахейцы, ни троянцы не знали о том, что Гектор жив. Не знали до тех пор, пока не закончатся переговоры.

— Почему? Я понимаю, почему не должны знать ахейцы. А троянцы?..

— А ты веришь, что молва не улетит из Трои в наши лагеря? Бывало уже такое… И еще: если троянцы будут знать, что Гектор жив, у них снова появится надежда на могучего защитника, и переговоры могут опять сорваться. Твои богатые родственники и придворные пожалеют своих сокровищ. Так ведь уже было во время прошлых переговоров, да? Я требую от тебя клятвы, царь Приам — клятвы, что ты скроешь правду ото всех, пока ты не заключишь твердого договора с Агамемноном.

— Я дам тебе клятву! — поспешно воскликнул старик, — И я признаю, что ты прав. Боги дали тебе мудрость не по годам… Но я прошу позволения сказать только Гекубе, моей жене. Я едва ли смогу скрыть от нее… Позволь!

Один из светильников вспыхнул ярче, и пятно света, расширившись, захватило склоненное вперед лицо Приама. Его только что мертвые щеки заливала краска.

Ахилл пожал плечами.

— Решай сам. Я плохо знаю женщин. Ты уверен, что у царицы достанет выдержки не выдать нас? Что она не натворит глупостей?

— Скорее я их натворю! — слабая улыбка промелькнула на губах Приама. — Ты, возможно, плохо знаешь женщин, великий герой, но моей жены ты не знаешь вовсе. Она — само мужество. И ее поддержка понадобится мне для этой трудной игры. Я скажу ей и больше — никому.

— Хорошо, скажи. Я согласен.

— И последнее, — Приам еще сильнее подался вперед, и его глаза стали вдруг твердыми и острыми, как два ножа. — Я сделаю все, что смогу, чтобы заключить мир. Но если это окажется бесполезно? Если я не смогу?

— А ты смоги! — Ахилл ответил взглядом на взгляд — словно отбил удар. — Ты должен, царь!

— Что будет с Гектором, если это не удастся? — резко спросил Приам.

— Гектор — мой пленник, — спокойно сказал Пелид. — И, если ты не выполнишь моих условий, я снова буду с ним драться. О, разумеется, только тогда, когда он будет в силах. Но и в этом случае я убью его, и ты это знаешь, царь Приам.

Старик содрогнулся.

— Да, тебя нельзя победить! Когда ты сражаешься, видно, что страх смерти тебе неведом.

— Это неправда, — покачал головой Ахилл. — Я боюсь смерти, как и все люди. Только мое горе в последние дни затмило и страх, и все остальные чувства.

— Но говорят, что твоя мать–богиня сделала твое тело неуязвимым для оружия смертных, — осторожно заметил царь Трои.

Герой посмотрел на него с изумлением.

— А о тебе говорят, что ты самый мудрый из восточных царей и, к тому же, самый образованный. И ты веришь в эту сказку? Посмотри на меня. Вот, видишь, шрамы? Вот, вот и вот. Раз есть шрамы, то были и раны. Смотри, я беру нож и колю себя в руку. Видишь кровь? Я сам никогда и никого не пытался убедить в какой–то там своей неуязвимости, потому что считаю эту легенду полнейшей бессмыслицей. Нет у меня никаких свойств, не присущих смертным. Просто я умею сражаться лучше других. Но хватит об этом… Мне бы очень хотелось, чтобы переговоры удались. Очень.

Ахилл встал, откинул полу шатра и дважды негромко ударил костяшками пальцев в висевший на опорном столбе медный гонг. Но, как ни глух был звук гонга, из соседнего небольшого шатра тотчас показалось сонное личико Брисеиды.

— Что?.. — спросила она, одной рукой протирая глаза, а другой втыкая в узел растрепанных волос длинную костяную шпильку.

— Буди Кадму и Мельтиду, — приказал базилевс. — Шума не устраивайте, но побыстрее приготовьте хорошую трапезу и подайте сюда. И вина захватите — лучшего, какое у меня есть. Да, Брисеида, и принеси мне два–три твоих платья. Я потом подарю тебе другие.

— Зачем, господин мой? — растерянно спросила девушка.

— О, боги! Ну не нимф же в лесу соблазнять! Для этого я нашел бы что получше. Если я говорю, то и делай, что сказано!.. Ну, поживее! И еще: нагрейте воды и принесите сюда кувшин и таз. Да влейте в воду побольше ароматного масла.

Он повернулся к Приаму и, уже совершенно овладев собой, поклонился.

— А теперь, могучий царь великой Трои, когда мы заключаем с тобой договор, позволь оказать тебе гостеприимство. Мои рабыни омоют твои ноги и подадут ужин. Мы поужинаем вместе — я три дня почти ничего не ел, если не считать трех–четырех кусочков пережаренной барсучины… Ты окажешь мне такую честь? А потом я сам отвезу тебя к Скейским воротам.

Ожившие глаза троянского царя ярко блеснули.

— Человеку, который сохранил жизнь моего первенца, я и сам омыл бы ноги. Это ты оказываешь мне честь, богоравный Ахилл!

— Я не богоравный! — покачал головой Пелид, вновь опуская и отводя глаза. — Куда уж мне… Боги могут много больше нас, смертных. Но я никогда не слышал, чтобы они отказывались от мести и щадили своих врагов.

Одиссей никому не рассказал о появлении в ахейском лагере троянского царя, которого он тайно привел к Ахиллу. Но вскоре все и так поняли, что либо Приам, либо его послы были у мирмидонского базилевса. Старый Нестор по поручению Ахилла сообщил Агамемнону, что тело Гектора за немалый выкуп возвращено троянцам, и что сам Ахилл просит на двенадцать дней отложить всякие военные советы и, тем более, не планировать сражений.

— Его скорбь о Патрокле слишком велика и неутешна, и эти дни нужны ему не только для приличествующего траура, но и для того, чтобы просто немного прийти в себя, — сказал мудрый возничий. — Он сейчас проводит все дни и ночи либо у кургана своего друга, либо в лесу, отдаваясь охоте и простому созерцанию. К тому же, эти двенадцать дней просил у него и Приам для того, чтобы, в свою очередь, справить тризну и соблюсти траур по Гектору. Какие бы чувства мы ни испытывали к погибшему, это был величайший из троянских воинов и величайший из наших врагов.