Гарт Никс - Сабриэль

– Хорошо, – кивнула Сабриэль. – Как бы то ни было, я рада, что ты здесь.

– И я тоже рад, хотя, казалось бы, чему тут радоваться, – отозвался Оселок и почти улыбнулся – едва заметно, краем губ.

– А я не рад, – фыркнул Моггет. – Идем уже, нечего попусту солнечные часы тратить.

Дверь оказалась заперта, однако легко поддалась заклинанию Сабриэль: простейшие открывающие и отпирающие символы Хартии, которые она мысленно нарисовала, перетекли в указательный палец, коснувшийся замочной скважины. Но хотя заклятие соткалось успешно, наложить его оказалось непросто. Даже здесь, наверху, расколотые камни Великой Хартии разрушительно действовали на магию Хартии.

Тусклые огоньки свечей высветили влажные осыпающиеся ступени, резко уводящие вниз. Никаких поворотов и изгибов, просто прямая лестница, уходящая в темноту.

Сабриэль осторожно спускалась, чувствуя, как мягкий камень крошится под ее тяжелыми сапогами, так что каблуки приходилось ставить как можно дальше от края. Поэтому пробиралась она медленно. Оселок шел следом, держась очень близко, и в сиянии его свечи тень Сабриэль ложилась на ступени впереди – вытянутая, искаженная, она скользила во тьму за пределы света.

Сабриэль почуяла хранилище, еще не видя его, где-то на тридцать девятой ступени. Стылый, промозглый запах ударил в нос, ворвался в легкие, вызывая образ холодного обширного пространства.

Но вот ступени вывели к дверному проему, выходящему в огромную прямоугольную залу – гигантское помещение, где каменные колонны вздымались вверх, словно лес, поддерживая свод в шестидесяти футах над головой, а под ногами каменный пол резко обрывался, уступая холодной и неподвижной, как камень, воде. Вдоль стен темноту прорезали бледные столпы солнечного света, резко контрастируя с темными колоннами и оставляя на воде яркие круги. Благодаря им по краям хранилища пространство пронизывали блики, а вот неведомая, непостижимая середина таилась в густой тьме.

Оселок тронул рукой плечо Сабриэль и прошептал:

– Глубина здесь по пояс. Постарайтесь как можно меньше шуметь. Давайте я подержу вашу свечу.

Сабриэль кивнула, передала назад свечу, убрала меч в ножны, присела на последнюю ступеньку и медленно, осторожно соскользнула в воду.

Вода оказалась холодной, но не то чтобы нестерпимо. Несмотря на все старания Сабриэль, когда она ступила на дно, во все стороны побежала рябь – серебро на темной воде – и раздался еле слышный всплеск. Ноги Сабриэль коснулись дна, и она задохнулась. Не от холода, нет, но внезапно всем существом ощутив два разбитых камня Великой Хартии. Жуткое ощущение накатило, словно острый приступ желудочного гриппа: мышцы живота свело судорогой, кожа покрылась испариной, голова закружилась. Согнувшись, Сабриэль вцепилась в ступеньку и дождалась, пока первые спазмы не сменились тупой болью. Это было куда хуже, чем меньшие камни, расколотые на Рассеченной Вершине и в Нестоуве.

– Что такое? – прошептал Оселок.

– Ох… разбитые камни, – пробормотала Сабриэль. Она вдохнула поглубже, усилием воли гоня боль и дурноту. – Я выдержу. Слезай осторожнее.

Сабриэль вытащила меч и забрала у Оселка свечу: тот приготовился войти в воду. Несмотря на предупреждение, он вздрогнул всем телом, едва ноги его коснулись дна. На лбу юноши полосками выступил пот, как в зеркале отражая рябь, распространившуюся по воде.

Сабриэль ожидала, что Моггет запрыгнет к ней на плечо, ведь Оселка он явно недолюбливал; но, к вящему ее удивлению, кот решил ехать на юноше. В первую секунду Оселок тоже опешил, но тут же пришел в себя. Моггет устроился поудобнее у него на шее и тихо промяукал:

– Держитесь у самого края, насколько сможете. Порча… искажение… проявляются куда более неприятным образом ближе к центру.

Сабриэль в знак согласия взмахнула мечом и двинулась вдоль левой стены, стараясь как можно меньше тревожить поверхность воды. Но слабый плеск казался оглушительно громким, эхо разносилось по подземелью, летело вверх и за пределы озера, дополняя и усиливая один-единственный здешний звук – падающих капель, что с громким бульканьем срывались с потолка или неспешно стекали вниз по колоннам.

Присутствия мертвых не чувствовалось, но как знать, может, разбитые камни мешали ей ощутить его. Из-за этих камней у Сабриэль страшно болела голова – точно от неумолчного, слишком громкого шума, желудок болезненно сжимался, во рту горчило от едкого привкуса желчи.

Едва маленький отряд дошел до северо-западного угла и оказался прямо под одним из световодов, как свет вдруг померк и хранилище мгновенно погрузилось в кромешную тьму. Крохотные огоньки свечей мягко мерцали во мраке.

– Облако наползло, – прошептал Оселок. – Сейчас уйдет.

Затаив дыхание, они стали неотрывно глядеть вверх, на еле видный светящийся контур, и вскоре были вознаграждены: солнечный свет вновь потоком хлынул вниз. Облегченно выдохнув, Оселок с Сабриэль побрели вброд дальше вдоль длинной стены, протянувшейся с запада на восток. Но радовались они недолго. Где-то в свежем воздухе высоко над головами новое облако застлало солнце – и опять сгустилась мгла. А облака все ползли и ползли, и теперь краткие мгновения света перемежались долгими минутами непроглядной тьмы.

Без солнца в хранилище становилось холоднее – даже если солнце это просачивалось вниз под землю по длинным световодам. Сейчас Сабриэль ощущала холод всем своим существом, а еще внезапно накатил иррациональный страх, что они слишком задержались здесь и снаружи вот-вот наступит ночь, где их будут поджидать изголодавшиеся до жизни мертвецы. Оселка тоже знобило – в том числе и от воспоминаний двухсотлетней давности, когда он шел вброд по той же самой воде и на его глазах королеву и ее двух дочерей принесли в жертву, а Великие Камни разбили. Перед его внутренним взором так и стояло кровавое пятно, клубящееся в воде, – словно мгновение из прошлого застыло в памяти на веки вечные.

Им помогла та самая темнота, которая внушала такой страх поначалу. Сабриэль заметила справа какое-то смутное свечение, неясный отблеск ближе к центру. Заслоняя глаза от огня свечи, она указала туда Оселку.

– Да, там что-то есть, – еле слышным шепотом подтвердил он. – Но до него еще шагов сорок в направлении центра.

Сабриэль не ответила. В этом неверном отблеске ей почудилось что-то знакомое – смутное ощущение сродни тому, что накатывало, когда в школе к ней являлся отцовский фантом-посланник. Повернувшись к стене спиной, Сабриэль поспешила вперед, преодолевая сопротивление воды; за нею клином расходилась рябь. Оселок присмотрелся и пошел следом, борясь с тошнотой, что накатывала волнами, точно после двойной дозы рвотного. Голова у него тоже кружилась, ноги подкашивались.