Гарт Никс - Сабриэль

Очень скоро они оказались по другую ее сторону и двинулись к разрушенной улице. Отряд мусорщиков неспешно шагал следом. Солнце ярко сияло на булыжнике мостовой и отражалось от оружия и брони, на краткий миг вспыхнув в светлых кудряшках одного из малышей. Но вот все свернули направо и скрылись – направлялись они к холму Чеканщиков.

После десятиминутных переговоров со стражей Сабриэль с Оселком последовали за ними. Поначалу предводитель, дюжий детина в кожаном панцире, заляпанном мясной подливкой, потребовал от них «официальную лицензию мусорщиков», но вскорости стало понятно, что речь идет всего-навсего о взятке. Оставалось только поторговаться. Сошлись на трех серебряных пенни с Сабриэль и с Оселка и одном пенни за кота. Странные у них тут расценки, подумала про себя девушка и от души порадовалась, что Моггет промолчал и не стал кричать, что его недооценивают.

Выйдя из-под акведука и лишившись защиты текучей воды, Сабриэль тотчас же почувствовала присутствие мертвых. Они кишели в заброшенных домах, в подвалах и канализационных трубах – повсюду, куда не проникал свет. Пока сияло солнце, они бездействовали – и ждали ночи.

В определенном смысле мертвецы Белизаэра являли собою полную противоположность мусорщикам. Они прятались днем и хватали все, до чего дотянутся, ночью. В Белизаэре обреталось много, очень много мертвых, но они были слабы, трусливы и подозрительны. Их мучил лютый голод, а вот жертв, увы, попадалось не так уж и много. Каждое утро десятки их утрачивали связь с Жизнью и проваливались обратно в Смерть. Но всегда приходили новые…

– Здесь тысячи и тысячи мертвых, – сказала Сабриэль, настороженно оглядываясь по сторонам. – Они по большей части слабы… но как же их много!

– Мы идем прямиком в хранилище? – спросил Оселок.

Сабриэль услышала в этой фразе другой вопрос. Может, у них получится… может, нужно сперва спасти детей?

Она поглядела на небо и на солнце, прежде чем ответить. В их распоряжении четыре часа яркого солнечного света, если, конечно, не наползет какое-нибудь облако. Этого мало, очень мало. И даже если они справятся с мусорщиками, могут ли они себе позволить отложить поиски ее отца до завтра? С каждым днем шансов на то, что удастся воссоединить его дух и тело, становится все меньше. Без него им не победить Керригора – а Керригора необходимо победить, иначе не будет никакой надежды восстановить камни Великой Хартии и изгнать мертвых из королевства…

– Мы идем прямиком в хранилище, – глухо подтвердила Сабриэль, пытаясь погасить в сознании яркий обрывок воспоминания: блик солнца в кудряшках малыша, с трудом волочащего ноги… – Может быть, мы… может, нам удастся спасти детей на обратном пути.

Оселок уверенно указывал путь, держась середины мостовой, в ярком солнечном свете. Где-то с час они шагали по безлюдным, заброшенным улицам, тишину нарушало только цоканье подбитых гвоздями сапог по булыжнику. Вокруг – ни птиц, ни животных. Ни даже насекомых. Только разор и запустение.

Наконец они дошли до железной ограды парка у основания Дворцового холма. На вершине виднелось черное пепелище: сожженный остов из галтованного камня и дерева – все, что осталось от королевского дворца.

– Его сжег последний регент, – пояснил Моггет. Все трое остановились и подняли глаза вверх. – Где-то лет двадцать назад. Дворец постепенно заполоняли мертвые, несмотря на все преграды и заклинания, поставленные заезжими Абхорсенами. Говорят, обезумевший регент надеялся выжечь мертвых огнем.

– А что с ним сталось? – спросила Сабриэль.

– Строго говоря, с ней, – уточнил Моггет. – Она погибла в пламени – или мертвые забрали ее. И с тех самых пор королевством больше никто не управляет.

– В мое время дворец блистал великолепием, – вспоминал Оселок. – Оттуда открывался роскошный вид на море Саэре. Высокие потолки, сложная система воздуховодов и световых колодцев, улавливающих свет и морской ветер. Во дворце всегда звучала музыка, всегда где-нибудь да танцевали. А на пиру Середины Лета в саду на крыше здания горела тысяча благоухающих свечей…

Юноша вздохнул и указал на пролом в парковой ограде:

– Можно пройти прямо здесь. В одном из декоративных гротов парка есть вход в хранилище. Всего-навсего пятьдесят ступеней ведут вниз, к воде, – все лучше, чем сто пятьдесят ступеней из самого дворца.

– Сто пятьдесят шесть, – поправил Моггет. – Если память меня не обманывает.

Оселок пожал плечами и, протиснувшись в дыру, спрыгнул на пружинистый дерн. Вокруг никого не было видно, но он на всякий случай обнажил меч. Слишком уж много раскидистых деревьев росло в парке, а значит не было недостатка в глубокой тени.

Сабриэль поспешила следом, Моггет спрыгнул с ее плеча, вальяжно прошелся вперед, понюхал воздух. Сабриэль тоже извлекла из ножен меч, однако колокольцев не тронула. В окрестностях и впрямь таились мертвые, но не слишком близко. Парк был весь пронизан солнечным светом.

До декоративных гротов идти было минут пять. По пути пришлось миновать вонючий пруд, где некогда били семь фонтанов в виде бородатых тритонов. Сейчас рты статуй были забиты гнилой листвой, а сам пруд заполняла не столько вода, сколько желто-зеленый вязкий ил.

Все три входа в декоративные гроты находились рядом. Оселок повел маленький отряд к самому главному, центральному входу. Мраморные ступени уводили вниз на три-четыре фута, мраморные колонны поддерживали потолок над входом.

– Грот уходит вглубь холма всего-то шагов на сорок, – пояснил Оселок, пока все зажигали свечи у входа и резкий запах серных спичек смешивался с промозглой сыростью пещеры. – Их построили для пикников в разгар лета. В самой глубине есть дверца. Возможно, она заперта, но заклинанию Хартии наверняка поддастся. Сразу за ней начинается спуск вниз: лестница довольно прямая, но очень узкая, и световодов там нет.

– Тогда я пойду первая, – заявила Сабриэль твердо, несмотря на то что ноги у нее подгибались и холодело в груди. – Присутствия мертвых я отсюда не чувствую, но может быть, они там есть…

– Хорошо, – кивнул Оселок, мгновение поколебавшись.

– А тебе туда идти не обязательно, – внезапно выпалила девушка.

Они все еще стояли у входа в пещеру, и огоньки свечей нелепо подрагивали в солнечном свете. Сабриэль внезапно остро почувствовала свою ответственность за этого юношу. Он явно напуган, он бледней, чем следует, – бледен, как высушенный Смертью некромант. Он насмотрелся в хранилище на такие ужасы, что даже рассудка на время лишился, а ведь, невзирая на все его самобичевания, наверняка он ни в чем не повинен. И это же не его отец там, внизу. И сам он не Абхорсен.

– Обязательно, – возразил Оселок. Он нервно закусил нижнюю губу. – Я должен. Иначе мне никогда не избавиться от моих воспоминаний. Мне необходимо что-то сделать, создать новые воспоминания, не столь трагичные. Мне нужно… искупить вину. Кроме того, я по-прежнему королевский стражник. Это мой долг.