Татьяна Зингер - Нас не существует

«Но зато я увижу цветущий папоротник», – напомнила себе Наташа и сжевала сразу два печенья.

Описывать будущую героиню Наташа начала с внешности. Принесла зеркальце и придирчиво изучила собственные брови. Отметила на листочке, что они ровные. Глаза оказались симметричными, губы – симпатичными. Хорошо, что не требовалось создавать правдоподобный автопортрет: дело бы вряд ли ушло дальше женского пола и рыжего цвета волос. Строчки ложились не так ровно, как обои, – пропал в Наташе маляр, а теперь и писатель навострил лыжи, – сюжет не придумался даже к окончанию написания «автобиографии», зато время пролетело незаметно.

– Лю-ю-ютый, – позвала Наташа, начав собирать рюкзак. – Эй…

– Я с тобой не общаюсь, – лаконично сообщила тумбочка. Точнее – существо, сидящее под ней.

– Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь!

– Ничего не знаю, злая девчонка.

– Я тебе сала дам.

– Не дашь, – заявил домовой. – Я его утром съел.

– Помоги, миленький, пожалуйста! – ныла Наташа, усевшись у тумбочки и заглядывая под нее.

От сантиметрового слоя пыли она мгновенно расчихалась.

– Во-во, – подтвердил Лютый. – А я в такой грязище вынужден обитать.

– Я уберу! – тут же согласилась Наташа. – Прикрой меня всего один разочек. Я уйду и быстренько вернусь – и не заметишь. Ты ведь такой умный, сильный…

– Не помогаю подлизам.

– Я о тебе в своем рассказе напишу, – нашлась Наташа.

Вначале высунулась любопытная морда домового, а после некоторого усилия – особо пухлая часть тела никак не пролезала через узкий проем – весь он. И хоть Лютый презрительно жал губы, было ясно – победа засчитана в пользу Наташи.

– Так и быть, помогу. Только опиши меня… брутально, во!

– Как главного героя. Устроит?

– Хорошо. На что не пойдешь ради женщины? Умеете же вы убеждать нас, несчастных и доверчивых, – неестественно запричитал домовой.

Наташа в ответ только кивала и красочно расписывала несуществующие достоинства приятеля. А заодно придумывала, во что нарядиться в честь события вековой важности.

«Оценит ли Кир, если я приду в платье? – с сомнением раздумывала она, оглядывая содержимое полок. – В итоге дальше джинсов с рубашкой Наташа ничего не выдумала.

Затем она пошла к смотрящей сериал бабушке и, приложив ладонь к левому виску, трагически выдавила:

– Чего-то голова разболелась.

– А я говорила, – напомнила утренний разговор Раиса Петровна, с беспокойством оглядывая мнущуюся около кресла внучку. – Температура поднялась?

– Нет, то есть – да. – Наташа была готова подтверждать что угодно, только бы поверили.

– Таблетку найти? Или трав заварить?

– Да я спать пойду. – Наташа мельком взглянула на тикающие часы у входа. – Пораньше лягу, все и пройдет.

На экране телевизора извивался в страстном танце мускулистый герой – из криков его собеседницы выяснилось, что это некий Хосе. Наташа с интересом прислушалась к беседе актеров, а когда услышала печальное «Я люблю тебя, Мария», – едва удержалась от смешка. Лютый был падок не только на романы, но и на телевизионное «мыло».

– Точно ничего не хочешь? – Раиса Петровна попыталась потрогать лоб внучки, но та ловко увернулась. – Бульончику, может?

– Только спать.

– Добрых снов, ребенок, – бабушка помахала на прощание и уставилась в телевизор, из динамиков которого вырвался оглушительный выстрел.

План выглядел идеальным. Негромко сработал будильник, поставленный на семь двадцать. Оставалось лишь одеться и убежать через окно.

«Честное слово, как будто обворовываю собственный дом», – вторила Наташа, пока чистила кроссовки от налипшей земли. Впрочем, занятие было изначально бесполезным: очередная прогулка по лесу, и обувь вновь станет претендовать на звание самой грязной вещи в мире.

Наташа оделась и заполнила рюкзак всякой мелочевкой. Все шло гладко. И вот, усевшись на подоконнике и собираясь перемахнуть через него, она услышала звук открывающейся двери. Вошел дедушка, из-за подслеповатости не заметивший отсутствие внучки в кровати.

От отчаяния Наташа чуть не свалилась на землю – идеальнее побега и не придумать, – но с трудом удержала равновесие.

– А я аспирин растворимый принес. – Дедушка поставил стакан на тумбочку. – Бабушка сказала, что тебе совсем плохо.

После он ощупал одеяло и, не найдя никого под ним, включил свет. Провел взглядом по подушке, в недоумении осмотрел комнату. Наконец, увидел Наташу и сурово скрестил руки под грудью. Она, выдавив страдальческую улыбку, приготовилась к заслуженному наказанию.

– Сбегаешь?

– Чуть-чуть, – пискнула девочка, не придумав ничего лучше. – Ты меня сдашь?

– Должен бы, – дедушка уставился куда-то сквозь внучку. – К Кириллу?

– К Киру, – безнадежно поправила Наташа.

Неотвратимая казнь была совсем близко. У Наташи аж лопатки свело от стыда и страха. Что подумает бабушка, когда узнает о неудавшемся побеге? Что скажет мама? Еще и Лютый затаился, хотя клятвенно заверял, что обстряпает грязные делишки лучшим образом. Наглый обманщик!

Дедушка выглянул в коридор и громко закричал:

– Рай, она уже спит!

– А если спит, то чего орешь? – шикнула в ответ бабушка. – Иди сюда, не мешай ребенку.

Дедушка притворно заохал, но прикрыл дверь, оставшись в комнате.

– Почему ты не сказал?! – не ожидавшая такого поворота, Наташа во второй раз чуть не перевалилась через подоконник – теперь от удивления.

– Во-первых, – дедушка начал шутливо загибать пальцы, – ты меня не сдаешь с сигаретами. Во-вторых, если б твой Кир был маньяком, то, думаю, он не стал бы знакомиться с родственниками жертвы. А в-третьих, должны же быть у нас секреты. Так?

И лукаво подмигнул. Крайне удивленная Наташа лишь всхлипнула в ответ.

– Будь не позже… – дедушка попробовал проявить строгость, но осекся. – Во сколько придешь?

– Поздно ночью. – Внучка развела руками. – Спасибо…

– Да не за что! Я ведь тоже всю молодость из дома сбегал. – Губы дедушки расплылись в счастливой улыбке. – Ух, и огребал потом от папки – будь здоров. Бабушка сейчас-то уже забыла, как когда-то первая прибегала в час ночи за околицу. Ладно, хорошо вам погулять.

Дедушка поцеловал Наташу в лоб, взъерошил ее волосы пятерней и ушел к жене – убеждать ту в отсутствии необходимости проведывать спящую внучку.

А Наташа уже привычно неслась по улочкам, перепрыгивая ямки и выискивая глазами высокую фигуру друга.

А дальше все пошло как прежде: дорожка, шоссе, указатель, развилка, угрюмые деревья, бьющие по рукам ветки и чавканье под ногами. Изменилась всего одна деталь: лес ожил. Словно проснулся от длительной спячки. В траве шныряли мыши, деловито семенил вдоль тропинки ежик, заливисто щебетали поздние птицы. Под веселый стрекот кузнечиков распевались неугомонные лягушки. Скрипели стволы деревьев. Перешептывалась листва. Все трепетало. Один лишь Кир отзывался односложными угуканьями и явно не был в настроении общаться.