Дем Михайлов - Запределье

До сего момента Снесса давала мне задания, но давала под личиной обычной гадалки-путешественницы. И все типа было шито-крыто, во всяком случае для игровой системы. Встречались мы с богиней в ее истинном обличье и общались, но задания она не давала. И вообще, мало ли в мире полуженщин-полузмей? Ползают всякие ужасы по миру Вальдиры. Теперь же божество сорвало с себя все покровы визуально и вербально, открыто заявив: «Я богиня Снесса». И я согласился с ее утверждением и принял задание. Тем самым признав существование божеств и свою веру в них – не веру истинного верующего религиозного фанатика, а просто веру в то, что боги существуют. Тем самым потерял статус атеиста, с коим рождаются абсолютно все персонажи. Атеист не давал ничего существенного, кроме двухпроцентного шанса того, что при воздействии любой божественной магии она может не сработать из-за так называемого фактора отрицания. Не верю, и все тут! Нет тебя! Не богиня ты! А мутантша ползучая! Фу, какая гадость… типа того. Теперь я стал верующим, что также мне ничего не давало дополнительного. Запутано тут все.

Предупреждение последнее про «веру» очень даже понятно. Просто игровая система мягко напоминает, что не стоит наживать себе врагов среди божеств – чревато это, ой, чревато. Многие игроки, кстати, особенно люди торговые, риска не любящие, бывало, и отказывались от столь нервных и огнеопасных заданий. А нам деваться некуда. Мы давно уже увязли по самые уши.

Подарок от богини меня не слишком волновал – не до этого сейчас. Не одну же из частей СЛ она мне преподнесет? Так что и черт с ним, с подарочком. А вот само задание порадовало своей нейтральностью. На словах богиня дала понять о водном чудище, а в задании – ни малейшего намека. Просто лохры должны вернуться к свершению священных ритуалов. Четко поставленная цель. Лаконичная и ясная. Что подразумевало требование быстроты действий.

А я вообще супер умею между строк читать! Я прямо мастер!

Посему и не став долго телепаться, присел на корточки рядом с почти оправившейся Ракитушкой и ясным добрым голосом молвил:

– Пора говорить, Ракитушка. Расскажи, что произошло.

– Ну не виноватая я, – капризно надуло губы разбитое вдребезги лицо из ивовой коры. – Она сама.

– Ну да, – закивал я. – Ну да. Вот тебе еще водички.

На Ивову Сестру пролились остатки из фляги. После чего я указал глазами на шустро уползающего прочь Афросия – похоже, страх у рыбака-пропойцы возобладал над желанием избавиться от преследующего его кошмара.

Стоп, а что это рыбак Афросий прячет в свой мерз-з‑зк-и‑ий кармашек? Что он прячет в свой кармашек?

А прячет он небольшой мешочек из синего шелка с желтой вышивкой. Такой же, что был привязан к поясной тесьме моих роскошных брюк. Вор! Украл под шумок мой кошелек и делает ноги! Денег там, кстати, мелочь – всего пара золотых монет и горсть серебра. Но для нищего пропойцы, живущего в рыбацкой деревне, это просто королевский куш.

Увидевший мои безмолвные жесты стоявший внизу слуга все понял. И когда мимо него раскачивающейся походкой протащился громко икающий рыбак Афросий, пристроился следом за ним. Теперь можно не волноваться, что одна из фигур на игровой доске бесследно исчезнет.

– Ракитушка, говори, – нетерпеливо напомнил я. Пора ускоряться.

– Ну, – не глядя на меня, выдавила Ивова Сестра и принялась рассказывать, сначала неохотно, а затем все живее и живее.

Картинка вырисовалась очень живая и яркая, четко дающая представление о случившемся.

Предтечей проблем, как и ожидалось, оказался рыбак Афросий, чтоб ему неладно было.

Одним чудесным туманным днем – кои на озере Найкал не редкость – рыбак Афросий на своей хлипкой старой лодчонке, выписывая загадочные вензеля на водной глади, приплыл к череде островков, известных как Иглы Ерша. Часть островков, этих крохотных кусочков суши, пустовала. А часть была поделена между Ивавой и Снессой – двумя великими светлыми богинями.

Святилища Снессы представляли собой каменистые клочки тверди, где в беспорядке лежали корявые статуэтки, выточенные из кости и камня. Преимущественно изображения змей и рыб. В частых лужах среди камней жили сотни дибилидов. Сюда приплывали только лохры, распевали здесь песни, распивали в немыслимых количествах свою настойку, не забывая наливать ее и в лужи с дибилидами, танцевали, пожирали только что выловленную рыбу, бросались друг в дружку комьями грязи, пьяно хохотали, били в бубны и барабаны, водили хороводы вокруг жриц, малевали на своих телах ужасные узоры, а еще показывали голые зады соседним островкам – тем, где располагались святилища Ивавы. Все это в целом и называлось ритуалами лохров, молитвами во славу Снессы. Мероприятие сомнительное, но лохрами любимое и потому частое, долгое и громкое.

Святилища Ивавы посещались людьми, эльфами, полуорками, гномами и даже ахилотами. Ибо Ивава – это Ивава. Само сострадание и воплощение исцеления. В нее веровали и ее почитали абсолютно все расы Вальдиры. Святилища представляли собой островки, густо заросшие высокими плакучими ивами – священными деревьями. По центру островков – нечто вроде особых мест с обязательными ритуальными предметами. Как то чаша для питья рядом со стопроцентно присутствующим целебным родником, в чьей воде лежит еще один ритуальный предмет – они бывают разные, поэтому нет смысла перечислять. Плюс там же лежат некоторые дары, оставленные благодарными прихожанами. Ритуалы на островках – святилищах Ивавы проходили тихо, благочинно, молитвы читались шепотом, никто музыку не играл, в барабаны, упаси Ивава, не стучал, голые зады не показывал.

Вот на один из таких островков и прибыл рыбак Афросий. Причалил он. Выпал из лодчонки. Кое-как встал. Игнорируя ухоженную тропинку проломился сквозь густые ивовые заросли, рухнул там на колени, пьяно и протяжно рыгнул, умылся из святого родника, прополоскал рот, сплюнул обратно, а затем ударил челом о камень и почему-то надолго затих – часа на два. После чего вновь зашевелился, приподнял опухшую харю с огромным синяком на лбу, да и взмолился громко к Иваве – спаси меня, мол, от пристрастия к вину хмельному, избавь от пагубной привычки. Потратив на молитву пару минут, снял Афросий с пояса штанов большую флягу, опустошил ее в пару присестов, после чего встал, деловито собрал отовсюду ритуальные предметы, ушел к лодке, побыл там чуток, а затем вернулся – с куском старой рыболовной сети. Ею он и вычерпал из небольшого тенистого и тинистого прудика всю имевшуюся там живность, приговаривая себе под нос «на ушицу сгодится». Помимо обычных пескарей, там в тот момент находились молодые храмовые щуки – совсем еще молодь, щурята, будущие храмовые водные воины. Всех их и выгреб рыбак Афросий. После чего и отбыл на берег, оставив за собой разоренное святилище.