Василиса Раса - Детонация

«Объект эвакуирован. Незначительная контузия. Состояние удовлетворительное. Госпиталь Аперта. Вылет в столицу два часа. Раненому оперативная помощь».

Грэм не знал, чего больше он теперь ощущал: облегчения или злости? Безусловно, разжались тиски, что делали дыхание сдавленным и голос колючим. Но какого дрэкова лешего её туда понесло? Какого вонючего беса она не надела долбаную защиту? Три комплекта! Распорядился лично, чтобы было по одному дома, на работе и в автомобиле. Всегда под рукой, где бы ни была. Почему? Так унизительна его естественная, ни к чему не обязывающая забота? Он захлопнул папку и не смог разжать зубы, чтобы поблагодарить вслух. Сделал это одними глазами. Отвернулся к стене, мучительно приводя лицо в человеческое состояние. Сейчас бы он с удовольствием с кем-нибудь подрался.

Только ведь не с кем. Мэка он бить не станет. А молодняк сам рисковать не решится. Домой. Там он побьёт Рэмана. Тот наверняка будет доволен.

– Поднимайте вертолёт. Нас ждут в Совете, – бросил короткий взгляд в новостийный монитор, там были фотографии Карри и двоих её операторов. Того блондина с тугими кудрями в весёлой, яркой рубашке и темноволосого красавчика. Они лыбились наглым дуэтом, неожиданно зля и раздражая. Не могли сами съездить? Обязательно надо было девицу с собой тащить? То, что их спасли, – неприкрытое чудо. Боевики в лучшем случае не оставляют живых. А в худшем – забирают в рабство. Грэму вдруг немыслимо, до зуда в ладонях, захотелось поднять в воздух бомбардировщик и залить долбаный Охаш, и всю окраину, и ближайших соседей – рассадник террора – живым огнём.

Всё-таки она возмутительно безрассудна. А если с ней что-нибудь случится, с такой маленькой, отчаянно смелой, невероятно нежной и живой, он себе не простит. Как уже не сможет простить Лакру. Сейчас он не мог не пытаться спасти её. Был один способ её защитить. Но это, несомненно, просто бред его уставшего и перекачанного стимуляторами мозга. Да и не согласится она ни за что. Хотя это реальный способ уберечь её от Рэмана и Союза. Хоть она этого и не понимает.

«И у неё, наверное, будут восхитительные дети», – мелькнуло неожиданно в голове. Он вдруг напрягся и замер прямо в дверях. Они не предохранялись. Такая поразительная беспечность их обоих, доверие, с которым она вручила ему себя, опьянили и выключили мозг окончательно. А сейчас от сознания того, что возможная мать его гипотетических детей только что была под обстрелом, вдруг сделалось совсем нечем дышать. Грэм потерянно обернулся, ища глазами того единственного, кто мог бы его успокоить. Тэрри дождался, пока они останутся одни, пропуская к выходу офицеров, и только тогда очень тихо и ровно заверил:

– Там всё в порядке. Через два часа будет дома. Мы прибудем примерно в это же время. Если хотите…

– Нет, – оборвал его Грэм, чуть приподняв руку, и Тэрридан незаметно косо улыбнулся. – Просто убедись, что всё в порядке и останется.

– Слушаюсь, ваша светлость.

В самолёте было холодно. Наверное, военная экипировка настолько громоздка, что дополнительного утепления обшивки фюзеляжа военным транспортникам, даже таким маленьким, как этот, не требовалось. Во всяком случае, по мнению авиаинженеров, так точно. Я же замёрзла как лакрийский студент, которого впервые вывезли на северный континент. Скорчилась, сидя на полу, обхватила коленки руками и тряслась. У нас и одежды с собой толком не было. Мы должны были только отснять материал для нескольких выпусков. Даже эфира не планировалось. А попали в самую струю. Сегодняшний выпуск наверняка в топе. Может, даже на завтра хватит.

Каналу на пользу. А мне уже всё равно. Раньше старалась. Переживала даже. А сейчас мне плевать. Я знала, что опасность всегда рядом. Но маркер «Пресса» всегда был спасительным. От злого снаряда никто не застрахован, конечно, но так, чтобы, как сегодня, стреляли точно по нам, такое было только однажды.

А сейчас – Дилл на капельнице и каких-то жутких растяжках в трёх метрах от меня. И недавние совсем слова Лэррингтона о том, что у нас так мало времени, чтобы жить, казались теперь почти пророческими. Или это бред моей измученной головы? Я так устала… Был ли он вообще? Или мне просто приснились те невозможные дни? Точно, я ударилась головой, когда наехала на камень там, в Весне. Название-то какое… И кажется, эту мысль я тоже уже когда-то думала.

И сказка должна оставаться сказкой. И я даже вполне успешно убедила себя в этом к тому времени, как мой контуженный слух выхватил обрывок разговора:

«Личное распоряжение командующего. Лэррингтон контролирует…»

Порывисто коснулась рукой шеи. Нервно скользнула пальцами за ворот рубашки, сжала плотный край под тканью. Грэм… Что ж, во всяком случае, убивать меня он пока, кажется, не собирался. Иначе зачем бы ему меня спасать? А в том, что вытащили нас очень быстро и прицельно именно нас, не было никаких сомнений. И так же стремительно погрузили в вертолёт, чтобы через пятнадцать минут передать военным медикам Аперта. А ещё спустя полчаса мы уже летели домой.

Когда курьер в форме внутренних войск принёс мне прямо в квартиру коробку, внутри которой обнаружилась личная защита точно моего размера, я усмехнулась. Когда нашла такую же в кабинете на работе – удивилась. А когда ко мне вернулась моя машина – напряглась.

Автомобиль был вроде бы тем же. Но треснутое уже два года как, лобовое стекло оказалось вдруг целым, пропала ошибка с приборной панели, стали жёстче тормоза, а управление чутче. Машина была и моя, и не моя точно. О ещё одном комплекте персональной брони в салоне говорить не имеет смысла. Что о нём говорить? Он там был. И я совершенно не желала об этом думать.

Я понимала, что так он, вероятно, пытается выразить благодарность, если она, конечно, была, за бесподобно проведённое время. Но. Неужели нельзя было сделать это по-другому? По-человечески? Того «спасибо» перед отъездом было достаточно. И самое главное, оно ни к чему не обязывало! Мало того, я испытывала благодарность, даже несмотря на свой откровенный, ничем не прикрытый идиотизм. Точно до этих вот сюрпризов в кабинете и машине.

К тому же Бобби и так смотрел на меня криво и недобро с самого моего возвращения. Что было у парня в голове, знать я не хотела не меньше, чем думать о подачках Лэррингтона. А ведь так хорошо расстались, с таким упоительным послевкусием. И вот зачем он всё испортил?

Бобби неожиданно опустился рядом. Обнял осторожно за плечи.

– Замёрзла? – скорее почувствовала, чем услышала, я. Потому что говорил он точно в моё контуженное ухо, щекотно и смешно шевеля дыханием пряди. Я поёжилась и коротко засмеялась, теснее прижалась к другу, выжимая крохи тепла из моего тощего оператора. Он не сопротивлялся.