Василиса Раса - Детонация

Мои связанные ноги упирались скрюченному Бобби в живот. Светлые кудри его наполовину были в застывшей крови. Жужжали и ползали мухи. Воняло навозом и какой-то немыслимой дрянью. Как бы мгновенно умереть, и всё. Сразу – никаких больше мучений. Или смерть – это удел слабых? Сильные борются, пока живут, а пока живут – не сдаются?

Кто ты, Каррия, из которых? Сможешь ли ещё продолжать и на которой из пыток сломаешься? И ты ведь знаешь, какую из них пережить точно не сможешь? И что тогда?

Диллан напротив тихо, сдавленно стонет. Бобби дёрнулся, и я вижу, что у него почти развязаны руки.

Дрэк! И что дальше? Всё бессмысленно. Мы в дрэковой пустыне. Без оружия. Без транспорта. Без связи. И никто, наверняка никто не знает, где нас искать. Да, скорее всего, и не ищет.

С тех пор как остались одни, с Мэрин мы почти не общались – сначала слишком болезненно было. Потом некогда. Теперь вот и не получится больше. Даже жалко. Мэрин останется с нашим проклятьем одна – и бремя понесут её дети. Судьба. Ничего не попишешь.

Бобби медленно развязывал, шевеля только пальцами, узел на моих щиколотках. Всё равно я вряд ли смогу ходить после такого удара в живот. Даже воздух в грудь проникает с чудовищной болью.

Я пыталась подать оператору знак, чтобы бросил, не тратил на меня время, занялся лучше своими верёвками или Диллом, но слова даже не шипелись отёкшим лицом.

В этот миг в хижину шумно ворвались люди, заслоняя тусклые крохи света. Смрад. Почему я чувствую этот убийственный смрад? Нос давно уже не должен работать. Охранника оттеснили. Кто-то вздёрнул Бобби на ноги, тыкал ему в лицо пальцами, возмущённо что-то кричал. Кто-то замахнулся прикладом, но говоривший того резко одёрнул, и Бобби обречённо выдохнул. Дилла пнули в живот, тот взвыл от боли – очнулся. Его тоже подняли. Но на ногах парень самостоятельно стоять так и не смог. Прислонился к тоненькой рыже-коричневой стенке.

Скоро этот ужас дойдёт и до меня. Вот, и точно…

Тянут за ноги по полу. Кто-то хватает за волосы, принуждая поднять голову. Бобби не сдерживается и обнаруживает свою неожиданную свободу.

Зря, мой решительный защитник. Всё это зря. А Дилл просто падает, не удержавшись в сознании. Скоро Бобби отправится за ним следом, скоро я получу следующую порцию омерзения и чудовищной боли. Скорее бы. Спасительное забытье пришло бы скорее… Ну же!

– Карри! Проснись, детка! Карри! – Мэрин сильно трясла меня за плечи. – Тебе опять приснился кошмар, – и вдруг добавила, как в детстве, нежно: – Эй, открой глазки. – Мокрой щеки ласково коснулась рука. Боже мой. Я же дома!

Распахнула глаза. Мэрин! И вцепилась в сестру звериной хваткой.

– Я люблю тебя. – Сестра гладила меня по спине и покачивалась со мной вместе. – Всё в порядке. Ты в безопасности. Всё уже в полном порядке.

Стиснула зубы и беззвучно тряслась, тщетно гоня пережитый ужас к дрэку, прочь. Он поселился во мне опять. Пустил свои щупальца, пророс внутрь, заявил о своей на меня власти.

– Три года прошло, солнышко. Это всё давно в прошлом.

Я тоже так думала. Да только ни капельки это не в прошлом. Мой персональный кошмар. Моя дрэкова память. Не хочу её. Как стереть? Как оставить?

– Как оставить? – дрожа спросила у Мэрин.

– Надо думать о чём-то другом. Подчинить мысли иному. Ты сможешь. – У Мэрин всегда были рецепты от всего на свете. И плевать, что кто-то считает её занудой. Мне жутко хотелось, чтобы они работали. Пусть хотя бы и только для меня. Меня это устроит. Поддержит. И, может быть, сбережёт.

– Помоги мне, – прошептала в её плечо.

И она помогала. Каждый день, с тех пор как я очнулась в больнице, сестра была рядом. Мы не виделись с той самой поездки. А до этого еще, наверное, полгода. И, боже, как же мне, оказывается, её не хватало!

– Давай сходим к гипнологу, прошу тебя. Они блокируют это всё, и ты просто забудешь, – в сотый, наверное, раз убеждала меня Мэрин.

– Не хочу, – кажется, я вела себя как ребёнок. Мне можно. У меня посттравматический синдром. И ещё какое-то страшное слово. – Нет, не будем. Неизвестно, как это отразится на моём контроле. К тому же из памяти эти вещи всё равно никуда не уйдут, их просто посадят в клетку. А чья воля окажется сильнее, моя или специалиста, – это только опыт покажет. Что, если это будет грозить неконтролируемым прорывом? Что, если…

– Твоё здоровье важнее, чем все способности, вместе взятые!

– Конечно, если эти способности не способны разрушить планету!

– Тщщщ. Всё хорошо, не пойдём никуда. Как знаешь.

Мы попытались восстановить хронологию событий спустя ещё пару дней, когда, по мнению Мэрин, моя изжёванная психика хоть сколько-то окрепла. Времени было катастрофически мало – мы спешили.

– Я понятия не имею, что произошло, Мэрин, – качнулась на стареньком стуле и приласкала потертую спинку. Дубовый. Его реставрировал дедушка. Сердце наполнилось грустью, и я торопливо заговорила, отгоняя печаль: – Кроме того, что я почти ничего не помню, мне сказать нечего, – сжала виски, силясь оживить сгинувшие воспоминания.

– Бабушка не предупреждала ни о чём таком. – Сестра нахохлилась в кресле, забралась в него с ногами и мрачно уставилась на меня в упор.

– Возможно, она просто никогда не пыталась сделать такое? – и у меня были основания это предполагать. Бабушка была улыбчивой и тёплой и при этом совершенно, просто абсолютно нелюдимой. Раньше это казалось странным, теперь вот – совсем нет.

– И ты говоришь, ни царапины?

– Нет, – опять покачала головой и задрала футболку. – Шрам от операции есть, следов того, что в меня попала пуля, – нет. Не спрашивай как. Я понятия не имею. Хирург в шоке. Он сам меня шил. А на мониторах послеоперационного контроля – будто он меня сам разрезал и сам зашил – обычная полостная операция как будто была. И только.

Мэрин побарабанила ладонями по коленкам.

– И когда он это заметил?

– На прошлой неделе, перед выпиской.

– И ты хочешь сказать, за две недели зажило настолько, что можешь бегать…

– Я предполагаю. Но не пробовала. Стоит попытаться?

– Думаем! – скомандовала старшая сестра.

– Я даже не знаю, что именно во всей этой цепочке важнее… То, что я разозлилась, – пусть это называется пока так. Мэрин ни к чему знать подробности – и так есть много о чём переживать, – или то, что очень сильно захотела, чтобы с Дилланом все было иначе.

– Будь точнее в формулировках, пожалуйста. А что до злости, в детстве ты злилась на меня ежедневно, и ничего такого не было.

– Была жива бабушка, – напомнила я.

– Возможно, но не обязательно. Так что конкретно ты пожелала, чтобы стало с Диллом?

– Чтобы с ним не случилось несчастье. Думаю, так. Я, честно говоря, сейчас никак не могу вспомнить, а тогда я отчаянно старалась не выть…