Сергей Мишенев - Шпага мастера

– Но если, как вы, уважаемый брат, уверяете, – спросил отец Франческо, – нам нужно еще время и время работает на нас, то почему вы здесь? И почему сами поднимаете вопрос об отзыве Альберта?

– Потому что…

Отец Григорио на несколько секунд замялся. Он привык действовать самостоятельно и решительно, он умел захватить лидерство, умел довести дело до конца, умел настоять на своем и, если надо, применить силу. Он умел многое. Но сейчас он понимал, что этих его умений недостаточно. Именно сейчас ему требовалась новая инструкция, новое, совместное решение Великой Миссии, взвешенное, продуманное, безошибочное.

– Потому что мне кажется, братья, что мы теряем Альберта. И без всякого масонского влияния! Я приехал утренним поездом, оставив Альберта на попечении своего помощника, чтобы поделиться своими опасениями. Альберт, как вы знаете, с самого начала был слишком… слишком своеобразным агентом. Свободомыслие сочетается в нем с ярко выраженным индивидуализмом, а способность принимать нелогичные решения затрудняет контроль над ним. Однако мы избрали его для работы в самой серьезной и самой последней школе классического фехтования благодаря другим его исключительным качествам. Эти качества работали во имя нашей идеи достаточно хорошо. Однако сейчас, похоже, другие силы берут верх над его смятенным разумом. Во-первых, он не смог сохранить нейтралитет в отношениях с учителем. А вы знаете, что означает духовная связь учитель – ученик в мире фехтования.

– Вы хотите сказать, – уточнил кто-то, – что Альберт принял Филиппа Дижона как учителя?

– Именно так. Но это не все. Я ясно вижу, что у Альберта завязываются романтические отношения с племянницей Дижона, дочерью его умершей сестры, Жанной.

– Это действительно очень тревожно, – вставил слово отец Франческо. – Как далеко зашел их роман?

– Надеюсь, что еще не слишком далеко. Но и это еще не все…

Несколько секунд тишины подсказали собранию, что третья новость будет совсем нехорошая. Однако братья на этот раз сохранили напряженное молчание, давая своему коллеге возможность подобрать правильные слова.

– Вчера утром он дрался на дуэли с одним из учеников школы. Сильным учеником.

На этот раз тишина в малом зале заседаний продержалась не более пары секунд. Отец Франческо, для которого это заявление тоже оказалось полной неожиданностью, нетерпеливо поднялся с места:

– И?!

– И он победил.

Очевидно, именно эта новость оказалась самой неприятной. Собрание загудело растревоженным ульем. Перекрывая гул голосов, отец Григорио продолжил свою речь:

– Именно поэтому, уважаемые братья, я решил вынести на общее обсуждение вопрос о дальнейшей работе миссии в Керкиньяне! Хотя масоны, по всей видимости, далеки от перехвата нашего специалиста, сам он, образно говоря, висит на волоске от полного провала. Я могу попытаться контролировать его еще некоторое время, но с каждым днем ситуация для нас будет только ухудшаться.

…Обсуждение длилось не более часа. По итогам экстренного собрания, согласно мнению большинства, было принято решение закрыть миссию в Керкиньяне и немедленно отозвать Альберта в Ватикан.

Сразу после этого отец Григорио поспешил обратно на вокзал, чтобы как можно скорее вернуться в маленький портовый городок на юге Франции, вернуться к этой странной частной школе фехтования, вернуться к этим обычным, но таким непростым людям…

Филипп Дижон был недоволен. Ему не нравилось, когда ученики пропускают занятия. Особенно когда это делают ближайшие ученики.

А Марк вчера вечером на тренировку не пришел. И даже не прислал никакой весточки с извинениями.

Зато сегодня утром, без малейшего опоздания, на урок заявился этот недоучка Альберт. Вежливо (даже, кажется, гораздо вежливее, чем обычно) поздоровавшись с учителем, он поспешил переодеться и, вооружившись флоретом, быстро поднялся на балюстраду.

Учитель и ученик встали на фехтовальную дорожку и, поприветствовав друг друга оружием, приступили к уроку.

Уже через пять секунд маэстро Филипп Дижон ясно понял, что он дает урок совершенно другому человеку.

В движениях Альберта больше не было ни тени брака. Он перемещался по дорожке предельно точно, совершенно бесшумно, не теряя ни сантиметра своей дистанции. На всякий случай Филипп несколько раз незаметно открылся. И на каждое открывание он получил великолепный точный укол, исполненный с безупречным молниеносным выпадом. Затем, уже из чистого любопытства, он атаковал сам и попал в парад такого качества, который мог бы украсить любой учебник фехтования. Маэстро ввязался в защитно-ответный обмен, одновременно наблюдая и невольно наслаждаясь высочайшей техникой нового (именно нового!) ученика. В этой фразе было безупречно все: скорость, красота позиций, амплитуда, ритм, внутренняя музыкальность, гармония, реакция, предвосхищение, мощь… Отсчитав про себя ровно двадцать темпов, Филипп Дижон резко остановился и снял маску. Поджав губы, он устремил на ученика свой самый холодный и самый острый взгляд и тоном, не допускающим возражений, произнес:

– А теперь, молодой человек, потрудитесь объяснить мне все. Абсолютно все!

– Абсолютно все, – тихо повторил Альберт, опустив голову, – абсолютно все… Это будет очень долгий рассказ, маэстро. Или… или очень короткий. И, если быть кратким, я скажу лишь, что обманывал вас.

– Я это вижу, – закипая, произнес Филипп. Он начинал чувствовать, что задета не только его личная гордость, но и профессиональное достоинство. Без малого за полгода не суметь разглядеть настоящего бойца! – А теперь я жду от вас всех подробностей!

– Меня действительно зовут Альберт. Я занимаюсь фехтованием с детства и, видимо, всегда делал большие успехи. Я тренировался у разных учителей и в разных странах. Однако мои успехи не приносили мне дохода – несмотря на победы на турнирах, я жил очень небогато и за уроки расплачивался, чаще всего, работой по залу. Наконец, я смог устроиться на работу. В Италии меня приняли в труппу комедии дель арте. Я играл Скарамуша. Знаете, такая веселая маска со шпагой…

– Мне совершенно неинтересна твоя личная жизнь, – воскликнул маэстро Дижон, – мне интересно только одно – зачем, во имя чего ты обманывал меня?!

– Простите, маэстро, я как раз подхожу к самому главному… Именно там, в театре, случилось одно неприятное происшествие. На наш театр напали какие-то несчастные разбойники. Они, насколько я понимаю, хотели завладеть кассой…

– Дальше!

– Да… И вот мне пришлось защищать себя, театр, наших актеров… В общем, я убил пятерых. А поскольку шпага у меня была театральная, то есть совсем тупая, сделанная из дерева и оклеенная пергаментом, выглядело это ужасно…