Ник Перумов - Молли Блэкуотер. За краем мира

Свой субботний полдень она видела совсем иначе, но с мамой не поспоришь. Мигом окажешься на хлебе и воде – «учит дисциплине и закаляет характер», как неизменно роняла мама, назначая это наказание. За розгу, надо сказать, миссис Блэкуотер не бралась никогда, поелику, будучи дочерью прогресса, полагала подобные «дикости» уделом прошлого. Впрочем, разрешения пороть Молли в школе она подписывала безо всякого трепета. Другое дело, что Молли хватало ума не попадаться.

С термосом в одной руке и стяжкой кастрюлек в другой Молли поскакала на улицу. Зима надвигалась на Норд-Йорк, надвигалась необычно рано в этом году, высылая передовые отряды снеговых туч, гневно обрушивающихся на дымный город твёрдой, словно град, ледяной крупой. Настоящего мягкого снега на улицах не было, он лежал далеко в горах и предгорьях, на полях, ещё не ставших карьерами или шахтами.

Паровичок весело свистнул, трогаясь от остановки, набирая ход, застучал по Азалия-стрит. Молли лихо повисла на задней площадке, ловко просунув руку с термосом под поручень. Верхний город, с его двух– и трёхэтажными таунхаусами, сквериками на площадях перед церквями и даже фонтаном перед Малым рынком, уступил место городу Среднему, вагончик ворвался в узкое полутёмное ущелье улицы, и Молли невольно сжалась.

Сам воздух, казалось, пропитан здесь угольной гарью до такой степени, что щиплет глаза. Брусчатка изрядно разбита, от люков поднимается зловоние, дома потянулись к небу. Дыры подъездов, какой-то хлам в аллеях, обшарпанные стены и столь же облупленные вывески магазинов с пивными.

Трубы паропроводов старые, вентили ржавые, много где травят.

Жёлтые стёкла в окнах нижних этажей, и сами окна забраны частыми решётками. Молли увидела пару констеблей, они не прогуливались, улыбаясь и здороваясь с прохожими, как родной улице юной мисс Блэкуотер, а, напротив, стояли, внимательные и напряжённые, глядя по сторонам во все глаза. Высокие шлемы, круглые очки-консервы, как у самой Молли, кожаные с металлом доспехи, делавшие их похожими на рыцарей с картинок. Молли заметила и оружие. Увесистые дубинки, револьверы у поясов, а один из констеблей даже держал на плече короткий карабин.

Кого они тут сторожили, почему были так тяжело вооружены – Молли не задумывалась. Паровичок вновь весело свистнул, они покатили дальше, громыхая на стрелках, шипя, окутываясь паром, и смотреть на это было куда веселее, нежели по сторонам.

Большие пакгаузы были действительно большими. Под высокие железные арки, накрытые выгнутыми крышами, забегали полтора десятка железнодорожных путей; часть заканчивалась тупиками, часть следовала дальше, к заводам и к порту. Очевидно, доктора Джона К. Блэкуотера вызвали сюда к пациенту – такое случалось частенько, когда фельдшеры не справлялись.

Молли соскочила с подножки, ловко балансируя и ухитрившись не перевернуть свои кастрюли. Огромные ворота пакгаузов широко распахнуты, стоят вереницы вагонов, пыхтят маневровые паровозы, сердито и нетерпеливо отвечают им низкими гудками их линейные собратья. Отдуваются, отфыркиваясь паром, подъёмники и лифты; кипы тюков, мешков и ящиков исчезают в чреве складов. Суетятся грузчики в изношенных комбинезонах и ватных куртках, машут жезлами диспетчеры в оранжевых жилетах.

– Доктор Блэкуотер! Как найти доктора Блэкуотера? О, простите, мистер Майлз, это я, Молли!

– Давненько не виделись, мисси! – Толстый диспетчер ухмыльнулся, хлопнув девочку по плечу. – Эк вырядилась, ну ровно машинист, хоть сейчас на «Геркулес», кабы он уже вернулся! Доктор во-он там, за тем углом, ищи ворота четырнадцать. Туда его позвали.

– Мистер Майлз, спаси-ибо! – уже на бегу крикнула Молли.

С платформы на платформу по узким лестницам, словно по боевым трапам вышедшего в море монитора; Молли ловко пробиралась между паровозами и вагонами, уворачивалась от сопящих паровых подъёмников-самоходов, настойчиво разыскивая «ворота номер четырнадцать».

И наконец, увидала их – алые цифры на серой стене, покрытой паровозной гарью. К ним тоже тянулись рельсы, но рельсы не совсем обычные – с обеих сторон высокие железные колья, в два человеческих роста, густо оплетённые колючей проволокой.

И там стояли солдаты. Горные егеря, тоже в шлемах, очках, крагах. Стояли частой двойной цепью, а между ними, выходя из высоких вагонов со стенами сплошного железа, без окон – в «ворота номер четырнадцать» тянулась короткая нитка людей.

Людей со скованными за спиной руками.

Молли так и замерла, разинув рот и забыв даже об угольной гари и пыли.

Они были высоки, эти люди, выше даже рослых егерей. Все, как один, бородаты – мужчины Империи бороды брили, почитая достойным джентльмена украшением одни лишь усы, да и то должным образом подстриженные или даже завитые. На ногах – что-то вроде серых сапог, сами же одеты в поношенные желтоватые длинные… меховики? Кожа наружу, мех внутрь. О, вспомнила Молли – touloupes!

Слово пришло первым. И только сейчас она сообразила, кого видит.

Пленных. Тех самых сказочных Rooskies, взятых в плен егерями.

За бородатыми мужчинами прошли несколько женщин в намотанных на головы платках и таких же touloupes. Никто не смотрел по сторонам, все – строго перед собой, точно их нимало не интересовало, где они очутились и что теперь с ними будет.

Не в силах оторвать взгляд, Молли подходила всё ближе к проволоке.

Рабочие вокруг неё – и грузчики, и машинисты, и смазчики, и сцепщики, и диспетчеры – один за другим тоже побросали работу, в упор пялясь на пленников. На юную мисс Блэкуотер никто не обращал внимания, так что она оказалась у самой проволоки, в нескольких футах от того места, где кончалась двойная цепь егерей, а пленники один за другим заходили внутрь пакгауза.

Молли, забыв обо всём на свете, глядела на Rooskies, хотя, казалось бы, ничего в них особенного не было. Ну, высокие, ну, широкоплечие, ну, с бородами. Но хвосты ж у них не растут, да и рогов с копытами явно не наблюдается!

Ни один из пленных так и не бросил взгляда в сторону. Все по-прежнему смотрели строго перед собой.

Предпоследней в цепочке шла совсем молодая женщина: прямая, с такой осанкой, что заставила бы устыдиться даже их преподавательницу манер и танца, миссис О’Лири. Большие серые глаза, светлые брови вразлёт; и она – единственная из всех – улыбалась. Улыбалась жуткой, кривой улыбкой, что так и тянуло назвать «змеиной». Не было в ней ни страха, ни дрожи, а что было – от того у Молли по спине побежали мурашки.

Женщина чуть скосила глаза, столкнулась со взглядом Молли. Серые глаза сузились, задержавшись на девочке. С губ сбежала злобная усмешка, они сжались; а потом уголки рта женщины дрогнули, и она отвернулась.