Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)

Сэмми попал в Особый Департамент.

Со всей семьей.

Билли не писал, у самого ли Сэма отыскалась склонность к магии или у кого-то из его многочисленных братьев и сестер. Может, скажет сам.

Черт, сказала про себя Молли. Вслух не рискнула – Фанни от такого подскочила бы до потолка и точно наябедничала бы маме. Ни чертей, ни ведьм, ни, тем более, магии служанка семьи Блэкуотеров на дух не переносила.

Черт, повторила она. В животе стало очень холодно, противно и неуютно.

Неужели Сэмми исчезнет так же, как исчезла Дженни Фитцпатрик?

Сейчас ей уже не выскочить. Мама вернется в любую секунду. Да и Фанни ни за что ее не выпустит.

Молли закусила губу. Билл не мог не понимать, что ей далеко не всегда удается выйти на улицу так легко и просто.

И весть не подашь. Счетчик крутанется, папа непременно осведомится, какую отправляли корреспонденцию.

Только ждать. Тем более что Сэмми уже ничем не поможешь – его и всю семью, скорее всего, давно уже отвезли на юг…

– Кто это вам пишет, мисси, хотела бы я знать?

Рядом с Молли возникла подбоченившаяся Фанни.

– Подружка. Ты ее знаешь, Фанни, – Эмили. Эмили Данкинс.

– А, такая с черными волосами, как сажа?

– Ага. Предупреждает, что завтра в школу не придет, извиняется, она мне книжку вернуть должна была…

И, болтая самым непринужденным образом, юная мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, номер 14 по Плэзэнт-стрит, проходя мимо камина, небрежно уронила туда мгновенно вспыхнувший конверт.

C этого вечера у Молли в соседях прочно обосновался страх. По-хозяйски завалился к ней в комнату, расселся и явно никуда не собирался уходить.

Молли замерла на постели, накинув одеяло на плечи. Ладони зажаты между колен, она застывшим взглядом смотрела на дрожащий огонек толстой свечи. Ни спать, ни даже просто лежать она не могла. Сэмми увезли. Смешного конопатого Сэмми, ее верного рыцаря. Почему, отчего? У него начала проявляться магия и Особый Департамент оказался тут как тут? Или не у самого Сэма, у кого-то из его родни? У братьев, у сестер, у мамы?

Неважно. Теперь их нет, никого, и они никогда уже не вернутся в Норд-Йорк. Даже если у самого Сэмми не отыщется ни грана этой самой магии, он останется на юге Королевства. В приюте, то есть – в работном доме. Или, в лучшем случае, в патронажной семье.

Молли попыталась представить, как она сама приседает перед чужой насупленной женщиной с полным красноватым лицом, как лепечет «пожалуйста, простите меня, мадам», а у мадам уже закатаны рукава серого уродливого платья, а ладонь сомкнулась на пучке розог.

Давно настал вечер, сгустилась тьма, вернулась со званого обеда мама, на локомобиле приехал из клуба папа; Фанни встретила их в прихожей, подала «поздний чай». Молли слышала приглушенные голоса родителей в гостиной, но даже не шелохнулась, хотя раньше наверняка побежала бы их встретить; сейчас она могла думать только о Сэмми. И о «Геркулесе».

Надо быть очень, очень осторожной. Никто ведь не знает наверняка, есть у нее эта самая магия или нет. В конце концов, могло ведь все это быть просто совпадением? Да и Сэмми не имеет к ней, Молли, никакого отношения, это совсем другое дело. Так чего же она трясется, почему приходится так себя успокаивать? Другу Сэмми уже ничем не поможешь, разве что самой отправиться на Юг его разыскивать – их ведь уже наверняка отправили из Норд-Йорка…

Молли так и забылась тревожным зыбким сном, сидя, привалившись к стене.

На следующий день вновь повалил снег. Повалил в таких количествах, что кое-где стали останавливаться паровики и локомобили. На улицы выехало несколько жуткого вида зверообразных снегоуборщиков, Молли раньше всегда любила смотреть, как их лапы ловко загребают сугроб за сугробом, отправляя снег на транспортер. Из трубы валит пар, снег растапливается – эта вода пойдет на всякие нужды в депо и мастерских.

У рачительных хозяев Норд-Йорка ничего не пропадает зря.

Голова у Молли после вчерашнего гудела и раскалывалась. Она попыталась было поканючить, но нарвалась на поджатые мамины губы и выразительное: Моллинэр Эвергрин! Пришлось, выслушав многословные воспитательные тирады, выползать за дверь и тащиться в школу.

За порогом по лицу сразу же хлестнула жесткая снежная крупа пополам с угольной гарью. Небо нависало, свинцово-черное, и дым из бесчисленных труб Норд-Йорка смешивался с низкими, перевалившими Карн Дред облаками.

До школы Молли последовательно налетела на констебля, едва увернулась от локомобиля и в последний момент выскочила из-под колес подкравшегося незаметно паровика. Вагоновожатый проводил ее возмущенным свистом.

В школе тоже все пошло сикось-накось и шиворот-навыворот.

На математике Молли долго и тупо пялилась в написанную на доске задачу – «Из гавани Дунберри и порта Норд-Йорк одновременно вышли навстречу друг другу дестроер и монитор…» Перед глазами немедленно появлялся изувеченный «Канонир», и Молли аж затрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения.

– Мисс Блэкуотер! У вас горячка? Что за кривляния? Уже закончили задачу? Покажите… почему страница чистая? Что значит «еще не взялись»?.. Посмотрите, другие уже заканчивают!

Молли обмакнула перо, но видела вместо разлинованной бумаги и набухающей чернильной капли лишь низкие тучи, косые шеренги бесконечных волн и борющийся с ними низкий монитор. Слева по борту вздымались дикие скалы негостеприимного вражеского берега, над острыми вершинами то и дело что-то бесшумно вспыхивало – вернее, не совсем бесшумно, с коротким запозданием докатывались громовые разрывы.

Четырнадцать дюймов, не меньше. Четырнадцатидюймовые орудия BL Mk II, длина ствола 35 калибров, вес снаряда 1410 фунтов, максимальная дальность стрельбы…

– Мисс Блэкуотер!

Монитор с трудом удерживается на курсе. Оба его орудия главного калибра задраны вверх, с наибольшим углом возвышения. Вспышка, дым, вырывающийся из стволов, – корабельная артиллерия бьет перекидным огнем куда-то вдаль, за линию береговых скал.

Море возле самого борта монитора вдруг вскипает, черная вода сменяется вихрем белой пены, и могучий корабль вздрагивает, словно налетев на камни. Но нет, откуда здесь камни?..

По палубе под струями секущего дождя бегут матросы в штормовках, тащат нечто вроде здоровенного куска брезента. Из белой пены у борта возникает что-то иссиня-черное, не поймешь, то ли камень, то ли живое существо. Это черное вздыбливается до самых лееров, металл гнется, палуба опасно кренится, и монитор, отчаянно гудя – словно призывая на помощь, – дает задний ход. Инерция продолжает нести его вперед, правый борт сминается, словно не из крепчайшей стали, а из гнилой фанеры.

– Мисс Блэкуотер!