Майкл Муркок - Рунный посох: романы

Весело посвистывая, Тоузе шел впереди. По-видимому, его совсем не беспокоил такой поворот дел.

— Минутку, — Хокмун остановился и взял за повод коня, который брел следом.

Тоузе обернулся. Лицо его все еще скрывала маска. Хокмун вспомнил, что, услышав имя драматурга, он от удивления даже не заставил незнакомца снять ее.

— Да, — сказал Тоузе, оглядываясь вокруг. — Красивая страна. Но, думается, зрителей маловато.

— Э, да, — в замешательстве ответил Хокмун. — Да… Садитесь-ка в седло, господин Тоузе. Кажется, лучше нам поехать верхом.

Тоузе забрался в седло. Сев позади пленника, Хокмун взял поводья и пустил коня рысью.

Вскоре они миновали городские ворота, медленным шагом проследовали по извилистым улочкам и по скользкой дороге направились к замку Брасс.

Спешившись во внутреннем дворе, Хокмун бросил повод конюху и пошел к двери, ведущей в главный зал замка.

— Следуйте за мной, — сказал он Тоузе.

Чуть заметно пожав плечами, человек в маске вошел в зал, поклонился двум мужчинам, стоявшим у большого камина, в котором горел огонь. Хокмун тоже кивнул им.

— Доброе утро, господа. Со мной пленник…

— Видим, — ответил д'Аверк. На его осунувшемся, но по-прежнему красивом лице мелькнул интерес. — Воины Гранбретании снова у стен Камарга?

— Насколько я могу судить, пока только один, — сказал Хокмун. — Он утверждает, что его имя — Эльвереццо Тоузе…

— В самом деле? — Даже сдержанный Богенталь не мог скрыть любопытства. — Автор «Чиршиля и Адульфа»? Что-то не верится.

Тоузе дернул за ремешок маски.

— Я знаю вас, сэр, — сказал он. — Мы встречались лет десять назад, когда я приезжал в Малагу со своей пьесой.

— Да, припоминаю. Мы говорили о стихах, которые вы незадолго до этого опубликовали и которые мне очень понравились. — Богенталь покачал головой. — Вы в самом деле Эльвереццо Тоузе, но…

Тоузе снял маску, и окружающие увидели худое лицо, бегающие глаза; длинный острый нос и нездорового цвета кожу, усеянную оспинками, куцая бороденка не могла скрыть безвольный маленький подбородок.

— Я вспоминаю вас, но тогда вы выглядели цветущим, преуспевающим… Боже, что случилось, сэр? — тихо произнес Богенталь. — Вы подверглись гонениям и стали беженцем?

— Ах, — вздохнул Тоузе, бросая взгляд на Богенталя. Казалось, он обдумывает план действий. — Можно и так сказать… Не найдется ли у вас стаканчика вина, сэр? После встречи с вашим воинственным другом у меня в горле пересохло.

— Что? — подал голос д'Аверк. — Вы сражались?

— Насмерть, — мрачно ответил Хокмун. — Он прятался в камышах… Боюсь, господин Тоузе прибыл в Камарг с недобрыми намерениями. Думаю, это шпион.

— С какой стати великому драматургу становиться шпионом?

Этой фразе, сказанной Тоузе в презрительном тоне, явно недоставало уверенности.

Богенталь закусил губу и позвонил слуге.

— Это вам предстоит объяснить, сэр, — весело сказал Хьюлам д'Аверк и притворно закашлялся. — Прошу прощения: легкая простуда. В замке полно щелей, и такие сквозняки гуляют…

— Я бы и сам желал объясниться, — ответил Тоузе, — если, конечно, найду щелочку для себя. — Он выжидательно взглянул на них. — Щелочку, которая помогла бы нам забыть о щели, если вы меня понимаете…

— Посмотрим, — отозвался Богенталь и приказал вошедшему слуге принести вина. — Вы голодны, господин Тоузе?

— «Я буду есть хлеб Бабеля и мараханское мясо… — мечтательно ответил Тоузе. — Ибо все, что подают дураки, просто…»

— В этот час мы можем предложить вам сыру, — с иронией прервал его д'Аверк.

— «Анналы», акт шестой, сцена пятая, — сказал Тоузе. — Помните эту сцену?

— Помню, — кивнул д'Аверк. — Мне всегда казалось, что эта часть слабее всего остального.

— Утонченнее, — важно ответил Тоузе. — Утонченнее…

Слуга принес вино. Без зазрения совести Тоузе налил себе полный кубок.

— Смысл литературы, — сказал он, — не всегда понятен простым людям. Через сто лет они поймут, что последний акт «Анналов» — это на самом деле не плохо продуманное и написанное в спешке произведение, как посчитали некоторые тупые критики, а сложная структура…

— Я тоже немного пишу, — сказал Богенталь, — но должен признаться, что тоже не увидел никакого скрытого смысла. Может быть, вы объясните нам?

— В другой раз, — сказал Тоузе, безразлично махнув рукой. Он выпил вино и снова налил полный кубок.

— А пока, — твердо сказал Хокмун, — расскажите, как вы попали в Камарг. Мы считали, что сюда невозможно проникнуть, но теперь…

— О, не беспокойтесь, — ответил Тоузе. — Сделать это смог только я — благодаря силе своего ума.

Д'Аверк скептически посмотрел на него и почесал подбородок.

— Благодаря силе вашего… ума? И каким образом?

— Древнее искусство, которому меня обучил один философ, живущий в недоступных долинах Йеля… — Тоузе рыгнул и налил себе еще вина.

— Йель — это юго-западная провинция Гранбретании, не так ли? — спросил Богенталь.

— Да. Далекая, почти безлюдная страна. Несколько темнокожих дикарей, живущих в землянках, и больше никого. После того, как моя пьеса «Чиршиль и Адульф» вызвала недовольство некоторых лиц при дворе, я решил исчезнуть на какое-то время и оставил моим врагам имущество, деньги и всех своих любовниц. В таких мелочах, как политика, я не разбираюсь. Почем мне было знать, что я описал в пьесе кое-какие придворные интриги?

— Вы впали в немилость? — спросил Хокмун, пристально разглядывая Тоузе. Этот рассказ мог быть частью заранее придуманной лжи.

— Более того, я чуть не лишился головы. Да и деревенская жизнь почти доконала меня, потому что…

— И вы встретили философа, который научил вас путешествовать сквозь измерения? И прибыли сюда искать защиты? — Хокмун внимательно следил, как отреагировал Тоузе на эти вопросы.

— Нет, ну да… — ответил драматург. — Я хочу сказать, что точно не знал, куда попаду…

— Думаю, господин Тоузе, вы лжете, — сказал Хокмун. — Вас послал Король Хаон.

— Лгу? А что такое ложь? И что такое правда? — Тоузе кисло улыбнулся Хокмуну и икнул.

— Правда — это то, что по вашей шее плачет веревка, — спокойно заметил Хокмун. — Вас надо повесить. — Он коснулся рукой тусклого Черного Камня у себя во лбу. — Я знаю, на что способна Темная Империя. Я много раз попадал в ее ловушки и не желаю быть обманутым еще раз. — Он посмотрел на остальных. — Короче, я за то, чтобы его повесить.

— Сначала надо узнать, не сможет ли еще кто-нибудь добраться до нас, — резонно возразил д'Аверк. — Не стоит торопиться, Хокмун.

— Клянусь, я единственный! — Тоузе заволновался. — Скажу откровенно, добрый господин, мне приказали проникнуть сюда. У меня был выбор: либо соглашаться, либо до самой смерти гнить в тюремных подвалах дворца. Узнав секрет старика, я вернулся в Лондру, полагая, что приобретенная способность позволит договориться с теми, кто был недоволен мною. Я только хотел, чтобы мне вернули прежнее положение при дворе, а у моих пьес вновь появились зрители. Однако когда я рассказал о том, чему научился, владыки Гранбретании стали угрожать мне. Поэтому пришлось пообещать, что я перенесусь сюда и разрушу машину, которая помогла вам ускользнуть… И вот я здесь. Признаюсь, я рад, что убежал от них. Очень не хочется рисковать своей шкурой, досаждая вам, добрые люди, но…