Сергей Джевага - Тотем Козерога

сконцентрировался на символе, повторно шепнул:

— Ты не упадешь. Иди!

Содрогнулся под сокрушительным ударом ветра, взвыл уже не таясь. Но подтянул

непослушные ноги, уперся ладонями и резко поднялся. Голова закружилась, меня

едва не стошнило. Блин! Плохо, когда организм не понимает где верх, а где низ.

Да в этом месте таких понятий и не существует. Пустота…

Резко и дергано, словно кукла я поднялся на одну ступеньку, на вторую… По

сторонам не смотрел, вонзил взгляд в поверхность под ногами. Оглядываться

нельзя, иначе опять накатит страх, превратит в бесхребетную амебу. Я осторожно

прошел пролет, повернулся и преодолел следующий, еще один… Сердце екало, по лицу

и спине стекал холодный пот. Каждый раз, когда налетал ветер, я ожидал, что не

удержусь, упаду. Но не останавливался, до крови закусил губу и шел дальше.

Через полчаса мне удалось немного расслабиться. Я почти привык к окружающему,

перестал бояться высоты, не замечал колебания лестницы. Приноровился к ветру и

больше не пригибался под штормовыми порывами. Перебирался с одного витка на

другой в поисках выхода, иногда спускался, но чаще шел вверх. Уже без страха, с

любопытством осматривался. Лестницы, лестницы, лестницы… Похоже на чей-то

кошмарный сон. Слишком гротескно, страшно и непонятно.

Я преодолел бесчисленное множество пролетов, по самым скромным подсчетам

поднялся этажей на сто. Реальность не менялась. Я завис в пустоте, среди

лестничных маршей. И как бы ни пытался продвинуться дальше, оказывался в одной

точке. Замкнутый круг.

В конце концов, до меня дошло, что могу до скончания веков бежать, искать выход.

И не найду. Просто потому, что его нет. Я остановился на одной из площадок,

подошел к краю. Пахло сыростью, мокрой землей и почему-то цветами. Слышалось

привычное завывание ветра, поскрипывание бетона, шелест осенних листьев.

Интересно, откуда берутся? Если есть листья, то логично предположить, что где-то

растут деревья. Или я ошибаюсь? Чужой мир, иные порядки.

Белка в колесе тоже бежит, старается, — подумал я мрачно. Вытер пот со лба и

задумчиво глянул вниз, — но не двигается с места, потому что сам мир крутится

вокруг нее. Единственный выход — выйти из клетки, сделать шаг в сторону. Иногда

надо творить безумства. В мире, где нет логики и разума, лишь сумасшедший найдет

правильный путь.

Закрыв глаза, я решительно шагнул в пустоту. Ветер гневно завыл, зарычал,

попытался сорвать рубашку. Но тут же затих и я почувствовал, что стою на

твердом. Открыл глаза и глупо улыбнулся.

Получилось. Получилось, мать вашу! Мне удалось разорвать круг, выйти из

беличьего колеса. Дурак я, выход был так близко. Стоило только сойти с лестницы.

Но мешал страх высоты, нежелание умирать…

Темно. Черные громады вековых деревьев, под ногами мягкий мох, трава. Я оказался

в лесу. Уши ловили разнообразные звуки: скрипы и шорохи, шелест листьев,

шуршание ветвей. Где-то далеко заунывно выли волки, прославляли полную луну и

яркие звезды. Над головой раздалось хлопанье тяжелых крыльев, гулко захохотал

филин. Пахло терпкими травами и ночной свежестью.

Сквозь ночные шорохи пробилось потрескивание, сухие щелчки. Пахло дымом. Где-то

рядом костер. А где огонь, там и люди…

Словно ищейка я прошелся по кругу. Ориентировался на слух и обоняние.

Старательно раздувал ноздри и вдыхал запахи, пытался уловить направление.

Проклятые чувства городского жителя! Слишком притуплены. Любой лесник сразу же

определит верный путь. А мой мозг привык не обращать внимания на посторонние

шумы, прочую ерунду.

Что-то блеснуло. Я остановился, отодвинул ветку, что лезла в глаза. Точно!

Метрах в двадцати багровое зарево — отсветы костра.

Ноги по щиколотку тонули в ковре из опавших листьев, пушистого мха. Пробраться

втихую и посмотреть из-за кустов на кого вывела нелегкая, не получилось. Ну не

лесник я, не лесник. И даже не эльф, которым приписывают бесшумность и легкость

шагов. Под туфлями сразу захрустели мелкие веточки, сухие сучья, чавкнул

напитанный влагой мох. С шумом и треском, будто бредущий на водопой бронтозавр,

я преодолел разделяющее расстояние. Спрятался за стволом дерева, но понял –

глупо, и вышел на свет.

Небольшая полянка, заросшая густой травой. Посреди нее весело полыхал небольшой

костер. Длинные языки пламени тянулись к звездному небу, танцевали, выстреливали

искорками. Дыма почти не было. Рядом куча сухих сучьев и веток — про запас,

чтобы на всю ночь хватило.

У огня неподвижно сидел мужчина. Крутил в руках небольшой прутик, шуровал в

костре и отбрасывал угольки, чтобы не подожгли траву. В красноватых отблесках

костра я разглядел толстый панцирь закрывающий грудь и живот незнакомца. Тело

полностью заковано в блестящий металл: поножи, поручи, громадные наплечники и

латный воротник. Рядом в траве лежал массивный шлем. Чуть дальше щит из цельного

куска железа. Доспехи старые, побитые, с множеством вмятин, царапин и

потертостей. Видно не единожды побывали в бою… Лицо рыцаря разглядеть не

удалось. Лишь общие контуры — очертание головы, вихры волос, нос и губы, глазные

впадины.

— Привет! — бодро произнес я. — Хорошая ночка, не правда ли? И комары не кусают.

Прекрасное время для прогулок, моционов… Не подскажете где я оказался? А то

засмотрелся на звезды и заблудился…

Воин и ухом не повел. Отложил прутик и придвинул ножны с мечом. Обнажил

громадный клинок, достал из сумки камень и начал точить. Медленно проводил по

острию, просматривал на свет и снова водил, стирая заусеницы и неровности.

Раздавался противный скрежет, летели искры.

— Послушайте… — произнес я с неловкостью, помахал рукой. — Можете сказать, что

это за страна? Где я?.. Вы меня слышите?

Рыцарь доточил клинок, вложил в ножны. Устроился поудобнее, чуть слышно и, как

мне показалось, печально вздохнул. Потянулся к куче веток, отобрал пару толстых

сучьев и бросил в огонь. Языки пламени распробовали новый корм, с жадностью

впились и принялись поглощать. К небу взметнулся веер красивых искр, круг света

расширился, зацепил краешком лицо воина.

Я изумленно вскрикнул и отшатнулся. Медленно попятился, не сводя глаз с лица

рыцаря. Волосы встали дыбом, во рту пересохло. Меня затрясло, как тогда на

лестнице. Страх не такой яркий, но более глубокий и холодный поразил душу.

— Что за идиотский мир? — воскликнул я. — Кошмарный сон!

Развернулся и побежал. Ворвался под сень деревьев, помчался, не разбирая дороги.

По лицу хлестали острые ветки, ноги цеплялись за выпуклые корни, пеньки, бугорки