Кира Лихт - Пепел и пламя [litres]

– На команду психов всегда можно положиться, – с улыбкой пробормотал Ноа.

Мы решили разойтись по домам и немного отдохнуть перед тем, как встретиться снова и погрузить Урана в долгий сон.

Родители знали о том, как я люблю «Гарпий», поэтому без вопросов отпустили меня на концерт. Но, когда прощалась с мамой и папой, меня внезапно охватил страх. Вдруг я вижу их в последний раз? Вдруг со мной что-нибудь случится? Вдруг миру придет конец? Я крепко обняла маму с папой, и мне пришлось постараться, чтобы не выдать своих чувств. Когда я закрыла за собой дверь, в глазах у меня стояли слезы.

Маэль ждал на станции метро. Он крепко обнял меня, увидев, что я плачу. Стоя в его объятиях, я в который раз обрадовалась, что он рядом. Что мне не приходится ничего от него скрывать и что я могу поделиться с ним всеми своими страхами.

Чуть раньше я написала Гефесту и рассказала последние новости. Гефест отреагировал на удивление сдержанно и в итоге отказался помочь, оправдавшись «приказом сверху». Я была жутко разочарована.

Пока мы с Маэлем обнимались, поезд ушел у нас из-под носа, и в прачечную мы явились самыми последними.

В воздухе витало напряжение – все волновались и нервничали. Эванджелину я оставила дома, потому что знала: бабочка боится воды. Узурпатор сидел в деревянной коробочке, которую Маэль спрятал к себе в сумку. Нерей приготовил для всех резиновые сапоги, для Тиффани – даже розового цвета.

Стемнело, и над Парижем нависла бледная луна. Нерей сказал, что нам пора.

– Как я понимаю, омфал хочет лишь силу, – задумчиво сказала я, взглянув на одевающихся Джиджи и Джемму. – В таком случае, не лучше ли тем, у кого нет способностей, остаться здесь?

Мне хотелось уберечь от опасности подруг.

Гермес виновато опустил голову и ответил:

– Я допустил ошибку. Я не мог поверить, что омфал действительно уцелел, поэтому повел себя беспечно. – Он поднял голову и огляделся. – Когда речное чудовище подняло омфал со дна, он нас увидел – как и мы увидели его. Мы его разбудили, поэтому все, кто тогда присутствовал, должны участвовать в ритуале. Иначе ничего не получится. Простите, мне очень жаль.

Как ни странно, первым ответил Ноа:

– Что ж, человеку свойственно ошибаться. Давайте покончим с этим.

Никто из присутствующих не стал напоминать, что Гермес – ни разу не человек. Мы вышли на холодную улицу.

От волнения меня подташнивало. До самого берега Сены никто не произнес ни слова. Эдип и Нерей выглядели смертельно бледными, что особенно подчеркивали их цветастые рубашки. Гермес покровительственно приобнимал Тиффани за плечи. Селки крепко прижимал к себе Джиджи. Джемма с Ноа держались за руки и шли так близко, что их плечи соприкасались. Маэль тоже держал меня за руку, и я наслаждалась его успокаивающим прикосновением.

Спустившись к воде, Селки позвал речное чудовище, а Маэль тем временем осторожно вытащил маленького узурпатора из сумки. Положил его на ладонь и погладил, как это делал вчера Эреб. Лягушонок заморгал. Похоже, ласка пришлась ему по душе.

– Пришло время попрощаться, малыш, – прошептала Маэль. – На карту поставлено очень многое, поэтому не подведи.

Лягушонок моргнул левым глазом, словно говоря: «Хорошо».

– А, подожди, – пробормотал Маэль. – Пока я не забыл…

Он осторожно оторвал со спины лягушонка красные бородавки, положил их в деревянную коробочку, которую потом передал мне. Я аккуратно закрыла крышку и положила коробочку в сумку, висевшую у Маэля на плече.

Нерей с Гермесом тем временем обсуждали, где разместить омфал. Нерей предлагал оставить камень на берегу, но Гермес возражал: омфал, по его словам, должен по меньшей мере на две трети находиться в воде, как это было в древнегреческих храмах. Рассудив, что посланник богов знает о древнем культовом камне больше всех нас, мы попросили Пушка положить омфал примерно в пяти метрах от берега.

Вода в реке оказалась ледяной. Над Сеной сгустился серый туман, посыпалась мелкая изморось. Некоторые прохожие останавливались, наблюдая за нашей странной процессией. Пушок к этому времени уже вернулся в воду, но мы и без того представляли собой любопытное зрелище – группа людей, лезущая в реку, ночью, да еще и в такую погоду…

Гермес, привыкший брать дело в свои руки, вернулся на берег и объяснил любопытствующим, что мы – группа преподавателей и студентов экологического факультета Сорбонны. Прохожие начали расходиться, и я с облегчением выдохнула. Гермес такой рассудительный и хладнокровный, как же здорово, что на него всегда можно положиться!

Дождавшись, пока окрестности опустеют, мы зашагали дальше. С теоретической точки зрения резиновые сапоги были идеей отличной, но с практической – кто же мог знать, что омфал окажется так далеко от берега?! Когда я добралась до него, вода уже доставала мне до пояса. Культовый камень оказался куда больше, чем я думала. В тот раз, когда Пушок демонстрировал его издали, он казался таким крошечным… К тому времени как мы окружили омфал, мои зубы громко стучали друг о друга, губы Джиджи посинели, а Ноа и Джемма дрожали, крепко прижавшись друг к другу.

– Наконец-то можно начать, – пробурчал Селки.

В следующее мгновение облака расступились, и на блестящий от воды камень упал лунный свет. Гермес обернулся к Маэлю и махнул рукой. Напоследок погладив узурпатора, Маэль выпустил его в тихо покачивающиеся волны. Лягушонок храбро поплыл вперед. Мы смотрели, как его уносит течением, пока он полностью не исчез под водой. Джиджи зажала рот рукой, и ее глаза влажно заблестели.

– С ним все будет хорошо, – тихо сказал Маэль. – Вспомните, что сказал вчера Эреб.

Через мгновение дождь прекратился и ветер затих. Я посмотрела наверх, в небо, где мерцала бледная луна и появлялись первые звезды. Небо было не черным, а темно-серым – часы показывали немногим больше восьми, и ночь еще не вступила в полную силу. И все же я надеялась, что нам будет сопутствовать успех. Снова взглянув наверх, я заметила, что облака остановились. Небо полностью замерло.

– Сработало, – прошептала я. – Сработало! Давайте начинать!

Откашлявшись, Гермес торжественно произнес:

– Мы взываем к тебе, омфал!

В следующую секунду у меня появилось ощущение, что вокруг нас возникла трехмерная голограмма. Мы стояли посреди древнего храма, словно очутившись в виртуальной реальности.

– Камень отгородил от нас внешний мир, – прошептал Нерей. – Это совершенно нормально. Теперь нас никто не видит. Не бойтесь.

Омфал покрылся черными прожилками, которые устремились в разные стороны, испещряя весь камень, и, казалось, зажили собственной жизнью. У меня и до этого мурашки бегали по всему телу, но теперь их стало еще больше. В какой-то момент камень стал полностью черным и маслянисто заблестел.