Кейт Декандидо - Кольцо ненависти [litres]

– Если здесь замешана магия, – Слова Кристоффа прозвучали настолько дерзко, что Лорене отчаянно захотелось его стукнуть. Однако гофмейстер тяжело вздохнул и опустил руки. – Все же, полагаю, ваше беспокойство обосновано. По крайней мере, эту историю действительно стоит расследовать. Я снимаю свои возражения.

Леди Праудмур сухо процедила:

– Я так рада получить ваше разрешение, Кристофф, – Она снова подошла к своему столу и стала что-то искать в куче свитков. – Я отправлюсь туда утром. Не знаю, сколько времени это займет, поэтому, Кристофф, пока меня не будет, вы займетесь делами. До моего возвращения вы будете наделены властью действовать от моего имени, – повернувшись к Лорене, она добавила: – Хорошей охоты, полковник. Вы оба свободны.

Лорена снова отсалютовала, развернулась кругом и вышла из кабинета. Когда она оказалась за дверью, то услышала, как Кристофф начал было что-то говорить, но чародейка прервала его.

– Я сказала, что вы свободны, гофмейстер.

– Конечно, мэм.

Услышав уязвленный тон чиновника, полковник не смогла сдержать улыбку.

Бывали времена, когда Джайна Праудмур жалела о том, что так часто оказывалась права.

Она никогда не боялась ошибаться, и отчасти в этом был виноват Антонидас. С первых дней учебы наставник вбивал Джайне в голову, что для мага самый тяжкий грех – это самоуверенность. И ему было очень легко поддаться.

– Когда ты владеешь такой силой, когда она буквально находится у тебя в руках, нетрудно поддаться соблазну и решить, что ты всемогуща, – увещевал пожилой чародей. – Воистину, это настолько просто, что большинство магов верят в эту иллюзию. Это одна из причин, почему мы часто так сильно переутомляемся, – последнее он добавил с легкой улыбкой.

– Но к вам ведь это не относится, верно? – спросила тогда Джайна.

– Относится, причем довольно часто, – ответил маг. – Хитрость заключается в том, чтобы увидеть в себе этот недостаток, и приложить усилия, чтобы его исправить.

Затем Антонидас рассказал ей о магах прошлого, об Эгвин и Медиве – последних Хранителях Тирисфаля. Высокомерие привело к гибели их обоих. Годы спустя Джайне довелось работать бок о бок с Медивом, и она стала свидетельницей того, как он искупил свои грехи. Его матери, Эгвин, повезло гораздо меньше. Первая женщина-Хранитель, которой Джайна восхищалась большую часть своей жизни, за века своего служения допустила одну-единственную ошибку – она поверила в то, что победила Саргераса. На деле она лишь уничтожила его аватар и позволила демону скрыться в её собственной душе. Он оставался там на протяжении веков пока Эгвин не родила Медива, и тогда Саргерас перешёл к нему. Медив стал сосудом для сущности демона и причиной вторжения орков в этот мир, а все потому, что Эгвин поддалась высокомерию и поверила в то, что смогла одолеть Саргераса в одиночку.

Джайна хорошо усвоила этот урок, и потому всегда сомневалась в собственной правоте. Но она продолжала восхищаться Эгвин, ведь если бы великая чародейка первой не проложила путь, любые попытки Джайны изучить магию были бы встречены насмешками, а не простым сомнениями, которые можно легко развеять. И Джайна быстро развеяла сомнения Антонидаса.

Иногда неуверенность ей только мешала: например, Джайна долго не прислушивалась к своему внутреннему голосу, говорившему, что Артас изменился. Потом, когда её возлюбленный перешёл на сторону зла, Джайна стала думать, что все сложилось бы иначе, начни она действовать раньше. Но чаще всего способность сомневаться в своей правоте служила ей верой и правдой, и Джайна надеялась, что это делало её мудрым правителем народа Терамора.

Когда Тралл рассказал ей, что часть леса, окружавшего Громовой хребет, уничтожена, Джайна сразу же поняла, что здесь задействована магия, причем могущественная. Однако она до последнего надеялась, что ошибается.

Увы, надежды оказались напрасными. Из своих покоев в Тераморе чародейка сразу же переместилась в лес, и, стоило ей там материализоваться, как она почувствовала запах чар. Даже если бы её способности не были усилены магией, Джайна сразу бы поняла, что здесь поработал чародей. Она увидела перед собой ряды пней, тянувшиеся почти до самого горизонта и исчезавшие за холмом, который вел к подножию гряды. Срезы всех пеньков находились ровно на одном уровне. Казалось, что все деревья одним махом спилили какой-то гигантской пилой. Более того, все срезы были совершенно ровными, без зарубок и засечек. Такого совершенного результата можно было добиться лишь при помощи магии.

Джайна знала почти всех ныне живущих магов. Не считая её самой, те немногие, кто был на такое способен, находились не в Калимдоре. Более того, Джайна чувствовала, что никогда прежде не сталкивалась с такой магией. Каждый чародей управлял своей силой по-разному, и наиболее чуткие из них могли различать магов по их чарам. Этого чародея Джайна точно не знала. А ещё она почувствовала легкую тошноту и сделала вывод, что чары, скорее всего, принадлежали демонам. Конечно, тошнота вовсе не обязательно означала магию Скверны, но от присутствия чар Пылающего Легиона Джайне всегда становилось дурно. Впрочем, как и от магии Кел’Тузада – Антонидас впервые познакомил их на третий год обучения Джайны, когда верховный маг был одним из лучших чародеев Кирин-Тора, и задолго до того, как он обратился к некромантии и стал служить Королю-личу.

Однако источник разрушения был не так важен, как его последствия: рокочущие ящерицы теперь беспрепятственно бродили по Сухой лощине и могли уйти дальше. Джайна должна была найти укромное место, где они не смогут растоптать построенные орками города и фермы, и переместить их туда.

Запустив руку под плащ, чародейка вытащила карту – один из двух предметов, которые она вытащила из хаоса на своем столе. Джайна решила, что лучше всего переместить ящериц на плоскогорье Шрамов. Плоскогорье располагалось достаточно далеко – в южной части Дуротара к востоку от Кабестана – и от остального Дуротара его отделяли горы, через которые рокочущие ящерицы вряд ли смогут перебраться. К тому же, в том регионе было много лугов, где они могли пастись, и достаточно места, чтобы табун мог порезвиться от души, а местный горный поток был почти таким же широким, как и река на Громовом хребте. Если телепортировать ящериц туда, то они и население Дуротара окажутся в безопасности.

Сначала Джайна хотела переместить животных ещё дальше, например, в Фералас на другой стороне континента, но даже у её способностей существовал предел. Сама-то чародейка запросто могла туда телепортироваться, но переместить на такое расстояние и себя, и несколько сотен рокочущих ящериц ей было не под силу.