Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

Я посмотрела на него, на свободного мужчину.

— Ты недолго пробыла в ошейнике, — заметил он.

— Так и есть, Господин, — кивнула я.

— Ты — варварка, — констатировал он.

— Да, Господин, — подтвердила я.

— Имени у тебя ещё нет, — сказал он.

— Нет, Господин, — вздохнула я.

Я по-прежнему оставалась неназванным животным. Имя могло быть присвоено решением свободного человека, когда кто-нибудь из них решит, что пришло время.

— Как Ты была известна до сего момента? — осведомился мужчина.

— По номеру моего лота на торгах в Брундизиуме, — ответила я, — я была сто девятнадцатой.

— У рабыни должно быть имя, — покачал он головой.

— Оно у меня будет, как только мои хозяева пожелают, — сказала я.

— Цифры бесчувственны, — заявил он. — У рабыни должно быть женское имя, причём такое, которое ясно даёт понять, что она — рабыня.

— Оно будет таким, какое пожелают мои хозяева, — вздохнула я.

— Была ли Ты рабыней в своём прежнем мире? — поинтересовался он.

Когда Ты — женщина, стоящая на коленях перед мужчиной, иерархия подчинения предельно ясна, даже, я предполагаю, если Ты — свободная женщина. И конечно, это более чем очевидно, когда Ты — рабыня. Насколько я понимаю, свободную женщину, перед тем, как надеть на неё ошейник, тоже вынудят раздеться и опуститься на колени перед мужчиной.

— Нет, — ответила я.

— Нет? — удивился мой собеседник.

— Я не была заклеймена и не носила ошейник, — пояснила я.

— Упущение, — констатировал он.

— Возможно, — сказала я.

— Возможно? — переспросил мужчина, вперив в меня пристальный взгляд.

— Да, Господин, это было упущение, Господин, — поспешила согласиться с ним я.

— Однако здесь этот вопрос исправлен, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — признала я.

Конечно, я знала, даже на моей родной планете, несмотря на все её команды и запреты, что, по крайней мере, в глубине моего сердца, я была рабыней. На это вполне однозначно указывали мои невольные, но достаточно часто появляющиеся, неосторожные мысли, фантазии и сны, моя тоска, желания, надежды и потребности, моя неудовлетворённость в том, что я хотела от мужчин, а хотела я их силы и собственничества, которым я так жаждала подчиниться, целиком и полностью. На это указывало моё острое желание направляться господином, принадлежать ему и служить, быть его уязвимым, беспомощным, не задающим вопросов имуществом.

Теперь я стояла на коленях, моё бедро было отмечено, моё горло окружал ошейник.

— У тебя в твоём варварском мире ведь было имя, не так ли?

— Да, Господин, — кивнула я.

— Как тебя звали? — спросил он.

— Маргарет Алисса Кэмерон, — ответила я.

— Мар-гэр-рет-а-лис-са-кэм-эр-рон, — медленно, по слогам повторил мужчина.

Я решила, что для меня будет разумно помолчать. Признаться, я не думала, что у него так уж плохо получилось. Лично я не была уверена, что смогла бы повторить, по крайней мере, повторить легко, например, серию из девяти бессмысленных звуков.

— Мда, — хмыкнул он, — имена у варваров часто слишком сложные.

— Да, Господин, — поддакнула я.

— Знаешь ли Ты, — поинтересовался он, — что такие имена обычно встречаются в примитивных племенах, оторванных от цивилизации?

— Нет, Господин.

— Уверен, Ты сама можешь распознать в этом варварство, — заявил мужчина.

— Признаться, я об этом как-то не задумывалась, — осторожно отозвалась я.

— Конечно, не задумывалась, — хмыкнул он, — Ты же сама варварка.

— Да, Господин, — не стала спорить я.

— Такое имя не подойдёт, — подытожил он.

Я знала, что рабские клички обычно были довольно просты, впрочем, этого следовало ожидать, поскольку это имена животных. Как пример обычных рабских кличек, по крайней мере, на континенте, можно привести такие как Тула, Бина, Лана, Лейла, Лита и так далее в этом роде. Также можно отметить, что обычно у рабыни есть только единственное имя, но она может более ясно идентифицировать себя как, скажем, Тула, рабыня Флавия, с такой-то улицы или из такого-то района. Рабыням-варваркам обычно дают варварские имена, например, Аманда, Амбер, Эйприл, Берил, Этель, Трейси, Хизер, Роза, Вивьен, Виктория, Джоселин, Стефани и тому подобные. Такие имена не только отметят её как варварку, но и предположат, что она рождена для ошейника, в противоположность гореанской женщине, имеющей касту и Домашний Камень, и может рассматриваться соответственно. Очевидно, что такие имена многим гореанским мужчинам кажутся возбуждающими. Многие гореане получают особое удовольствие от обладания варваркой. И разумеется, у них хорошо получается преподавать нам наши ошейники. Иногда варварское имя дают гореанской по рождению рабыне в качестве наказания, чтобы оскорбить и унизить её, дать ей понять, что она в глазах хозяина не выше варварки, и может ожидать, что её будут рассматривать соответственно. Лично мне порой кажется довольно трудным, понять гореанскую точку зрения в некоторых вопросах. Например, как понять, что существует такое громадное различие между свободной женщиной и рабыней, и вдруг, раз, и нет никакого различия? Радикальное различие пролегло между гореанской свободной женщиной с кастой и Домашним Камнем, и рабыней. Свободная женщина высока и благородна, она почитаема, возвеличена и чтима, её уважают и выказывают огромное почтение. С другой стороны, если она, обычно захваченная в чужом городе, попадает в рабство, то всё это оказывается для неё в прошлом, и она находит себя не больше, чем ещё одним куском рабского мяса, товаром в ошейнике, проданного со сцены аукциона, точно так же как мог бы быть продан тарск вытащенный из его загона. Более того, многие гореанские мужчины делят женщин на рабынь, которые уже носят ошейники, и тех рабынь, которым этого пока удалось избежать. Возможно, различие лежит где-то между культурой и биологией. В любом случае я смею говорить только за саму себя. У меня давно не осталось никаких сомнений относительно того, что я была рабыней, что я хотела быть рабыней, и что я могла быть счастливой только будучи рабыней, что я могла бы быть удовлетворена только как рабыня моего господина. Некоторые женщины хотят служить и любить, подчиниться самоотверженно, полностью и беспомощно. Мы — рабыни наших владельцев. И с культурной точки зрения, в своём собственном случае, я не столкнулась с какими-либо проблемами в этом отношении. Я была определённым компонентом культуры, ожидаемой частью этой культуры, одобренной и желаемой этой культурой. Соответственно, в этой культуре я была свободна быть тем, чем я была и чем хотела быть. У меня не возникло никаких затруднений, когда я оказалась в ошейнике. Насколько я могу определить, мужчины и женщины Земли, моей прежней планеты, принадлежат к тому же виду гомо сапиенсов, что и мужчины и женщины Гора. В действительности, на Горе существуют легенды о том, что люди, некоторые люди, когда-то давно появились здесь из моего прежнего мира, доставленные сюда необычными существами. О них часто говорят шепотом, называя Царствующими Жрецами. Мне кажется, что это не более чем миф. Но, миф это или нет, а некоторого рода рассуждения и, версии и попытки разъяснить ситуацию, были бы небезынтересны. Возможно, в древние времена люди обладали передовыми технологиями, которые по тем или иным причинам были утеряны. Каждому приходилось слышать о Му, Атлантиде и других загадочных местах. В любом случае кажется очевидным, что многие гореанские мужчины склонны расценивать человеческих женщин, гореанки они или землянки, как естественную мужскую собственность. Безусловно, подобные предположения или суждения, редко в открытую высказываются гореанским женщинам, особенно высокопоставленным особам, представительницам высших каст и так далее. В любом случае, с того момента как на наших шеях появляется ошейник, различия между нами стираются. Все мы быстро изучаем наши ошейники. У гореанки может быть некоторое преимущество, поскольку она знакома с местной культурой. Фактически, она сама могла иметь своих собственных рабов, как мужчин, так и женщин. Вероятно, ей легче будет понять, по сравнению с женщиной моего мира, характер женской неволи и то, что ожидается от рабыни. Среди гореанок редко встречаются такие, кто после порабощения осмеливается быть менее чем полностью приятными для своих владельцев. Варварки, конечно, могут об этом знать гораздо меньше, по крайней мере, поначалу. Однако, это быстро доводится до нашего сведения.