Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Разумеется, — ответил я. — Не забывай об Огненной Смерти. Известно много надёжно подтверждённых случаев.

— Значит, они всё же иногда интересуются нами, — заключил он.

— Похоже на то, — согласился я.

— Чего они боятся? — поинтересовался Тиртай.

— У них нет страха, — покачал я головой.

— А как же тогда, — спросил он, — законы об оружии и технологиях?

— Откуда мне знать? — пожал я плечами.

— Приведение их в жизнь, — заметил мужчина, — не всегда кажется совершенным.

— Несомненно, они приводят их в жизнь, когда и как им это захочется, — предположил я.

— Или же, возможно, — предположил Тиртай, — они не всегда обнаруживают ошибки или нарушения.

— В таком случае они должны были бы быть, до некоторой степени, конечными и ограниченными, — заметил я.

— Вот именно, — согласился он.

— То, на что Ты намекаешь — ересь, — напомнил я.

— Или правда, — заявил он. — Предположи, что Царствующие Жрецы, мудрые и сильные, или жестокие и сильные, или высокомерные и сильные, или экзотичные и сильные, были бы по-своему смертны, уязвимы и озабочены тем, чтобы защитить свой вид и свой мир.

— От кого? — осведомился я.

— От других, — ответил Тиртай.

— От кого, от других? — уточнил я.

— Например, от кюров, — ответил мой собеседник.

— Вы уже произносили это слово прежде, — сказал я. — Мне оно не знакомо. Кто такие эти кюры?

— Я не знаю, — развёл он руками, опасливо озираясь. — Но я думаю, что они — противники Царствующих Жрецов.

— Тогда они глупы, — отмахнулся я. — Кому в здравом уме, придёт в голову бросать вызов богам?

— Например, богам, — сказал он. — Другим богам.

— А может другим детям мира? — улыбнулся я.

— Я не видел ни одного из них, — признался Тиртай. — Но я слышал, что они огромные и ужасные.

— Выходит, кто-то их всё-таки видел, — заключил я.

— Некоторые, я думаю, — сказал он. — Но они боятся о них даже говорить. Возможно, их предупредили не делать этого.

— Не думаю, что они существуют, — отмахнулся я.

— Как-то раз, в болоте неподалёку от Картиуса я наткнулся на человека, — почти шёпотом поведал Тиртай. — У него было прокушено плечо, сорвано мясо с рёбер и выпущены кишки. Последними его словами были: «Кюр, кюр». После этого он умер.

— Он просто бредил, — предположил я. — Подобным образом обычно нападает ларл, целясь зубами в шею или плечо и разрывая когтями живот жертвы.

— Ларлы — большая редкость в окрестностях Картиуса, — напомнил он.

— Но ведь никаких следов какого-либо необычного животного Вы тоже не видели, не так ли? — уточнил я.

— Не видел, — подтвердил мужчина. — А Ты когда-нибудь видел Царствующего Жреца?

— Нет, — вынужден был признать я.

— Как Ты думаешь, на что они похожи? — спросил он.

— Думаю, они высокие, статные и красивые люди, — выдал я общепринятую версию. — Невидимые как ветер, могучие как море, мудрые как звёзды, быстрые как вспышка молнии.

— Как люди, значит? — переспросил он.

— Конечно, — кивнул я. — Разве они создавали нас не по своему образу и подобию?

— Какими же несовершенными тогда они должны быть, — усмехнулся Тиртай.

— Говори шёпотом, — шикнул на него я.

— А как же ост, слин, хитх, пантера, речная акула, ларл? — поинтересовался он. — Их они тоже по своему подобию создавали?

— За такие слова тебя могут посадить на кол, — предупредил я.

— Только там, где Убары боятся белой касты, — отмахнулся мой собеседник.

— Царствующие Жрецы и кюры, — спросил я, — имеют какое-то отношение к тарновому лагерю?

— Я не знаю, — пожал он плечами. — Это всего лишь догадки.

— Здесь всё выглядит очень таинственным, — признал я.

— Представь себе доску каиссы, — предложил Тиртай. — Фигуры на ней не знают о том, что они находятся на доске. Они не знают, что они — фигуры, что есть игра, и конечно они не знают о том, кто ведёт эту игру.

— Согласен, — кивнул я.

— А теперь предположи, — продолжил он, — что игроки близки по своему уровню, и позиция на доске уравновешена. Игра застыла, но на ничью никто не соглашается.

— Я не понимаю, к чему Вы ведёте, — сказал я.

— Не могли бы игроки в такой ситуации, — поинтересовался Тиртай, — попытаться тем или иным способом разрешить партию?

— Возможно, — осторожно согласился я.

— Не может ли быть так, что даже копейщик, самая наименьшая из фигур, повлияет на результат?

— Но позиция равная, партия застыла, — напомнил я ему его же условия.

— А не могли бы игроки, — предположил Тиртай, — отставить фигуры?

— Это означало бы отставить игру, — заметил я, — прекратить её, отказаться от её красоты, её величественного достоинства, в пользу азарта случайного набора камней, вытащенной из урны остраки, выпавших костей.

— Возможно, — пожал он плечами, — есть другой способ продолжить игру, начав более тёмную, более пугающую каиссу.

— Что-то я не понимаю, — сказал я.

— Давай предположим, что что-то было поставлено на кон, — опять предложил мне Тиртай.

— Мир? — уточнил я.

— Или части мира, регионы, — сказал он.

— Я в этом ничего не понимаю, — проворчал я.

— Тогда предположи, что на кону было что-то простое, — предложил он тогда, — скажем рабыня. Если игра оказалась замершей в уравновешенной позиции, слишком долгой или утомительной, разве не могли бы игроки решить вопрос её принадлежности решить легко и просто, вытащив карту или бросив кости?

— И шлюха досталась бы победителю.

— Конечно, — кивнул Тиртай, — точно так же, как что угодно ещё, поставленное на кон в азартной игре.

— Здесь собрано много мужчин, — заметил я.

— Не только здесь, но и в корабельном лагере, — добавил он.

— Предполагается война? — спросил я.

— Всё выглядит именно так, — согласился мой собеседник.

— Но на континенте сейчас тихо, никаких войн не предвидится, — сказал я. — Ар свободен, островные убараты затаились, насколько я знаю, сейчас максимум что происходит, это обычные набеги, да перепалки среди небольших городов.

— Вероятно война идёт где-то в другом месте, — намекнул Тиртай.

— Вы ведь были в корабельном лагере, не так ли? — уточнил я.

— Да, — не стал отрицать он.

— Что там строится? — спросил я. — Форт?

— Нет, — покачал головой мужчина.

— Что же тогда? — полюбопытствовал я.

За то время, что я провёл здесь, по восточной дороге прошло огромное количество древесины и других материалов, которых я не опознал, поскольку много чего находилось в запечатанных ящиках. Повозки шли почти ежедневно в течение многих недель.

— Кое-что ещё, — сказал Тиртай.

— Что именно? — напрягся я.

— Возможно, корабль, — ответил он.

— Корабль? — удивился я.

— Огромный корабль, — добавил Тиртай.

— Не форт и не сто барж?