Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Ещё ка-ла-на? — предложила она Дарле, возвратившись к костру.

— Хо! — воскликнул Аксель, указывая на землю.

Тиомен сопел, вился вокруг его ног, царапая землю.

— Что там? — поинтересовался я.

— Наша маленькая подружка была здесь, — сообщил мне он, — и была не одна. Видишь эти перевёрнутые листья и отпечаток сандалии. Превосходно, превосходно!

— Не понял, — буркнул я.

— Я, конечно, надеялся на такую удачу, — признался Аксель, — но очень сомневался, что нам так повезёт.

— Я оценил бы, — проворчал я, — если бы Ты говорил яснее.

— С некоторых пор возникли подозрения, что за лагерем наблюдают, — пояснил он. — Тени, проблески, временами беспокойное поведение ларлов в их вольерах. Но до сего момента не было ни единого ясного следа, ни единой зацепки, которую можно было использовать, чтобы дать запах слину. Вокруг лагеря слишком много следов, оставленных дрессировщиками ларлов, дезертирами, разведчиками и охотниками, целые дороги протоптаны рекрутами, когда их приводили сюда. Но если бы Ты увидел на песке монету, даже самого скромного достоинства, вот скажи, Ты бы наклонился, чтобы поднять её?

— Конечно, — кивнул я.

— Именно на это мы и надеялись, — усмехнулся Аксель. — Твоя глупая маленькая варварская подружка и есть такая монета. Наши гости, и с большой вероятностью шпионы, если они, конечно, не плод воображения, держали под наблюдением окрестности лагеря, так что не могли не заметить несанкционированный уход с территории неблагоразумной рабыни. А она представляет некоторую ценность, пусть и незначительную. Так почему бы им не накинуть на неё свою сеть?

— Похоже, они проявили жадность, — улыбнулся я.

— Это — обычная ошибка, — сказал мой товарищ. — И теперь её след приведёт нас к ним.

— Их может быть много, — заметил я, — а нас только двое.

— Мы будем осторожны, — заверил меня Аксель. — Наше дело только определить местонахождение врага, а не вступать в бой с ним или с ней.

— С ней? — переспросил я.

— Взгляни на след сандалии, — указал мой спутник. — Он маленький. Это — почти наверняка отпечаток сандалии женщины.

— Девки-пантеры? — предположил я.

— Почему нет? — пожал он плечами. — Они вполне могли преуспеть в вопросах наблюдения и разведки.

— Но их вполне могут сопровождать мужчины, — заметил я.

— Это маловероятно, — улыбнулся Аксель.

— Я понял, — кивнул я. — Тем не менее, они могут быть многочисленны.

— Вполне возможно, — согласился парень. — Но мы это сможем определить позже. В любом случае, надеюсь, Ты помнишь, как я ещё в лагере упоминал, что у нас имеются союзники. Это высадившиеся с нескольких кораблей моряки и рекруты, размещённые в лесу.

— Но они не из корабельного лагеря? — уточнил я.

— Верно, — подтвердил он. — О корабельном лагере им известно немногое, можно сказать, что ничего. Они подчиняются лично Тиртаю, или тому, кто назовёт его пароль.

— И они не знают, почему их разместили в лесу? — спросил я.

— В целом, нет, — покачал головой Аксель. — Возможно, им было сказано, что они должны будут перехватывать дезертиров, вести торговлю, переправлять отбывающие контингенты на галеры, быть готовыми принять участие в неких операциях. Я не знаю.

— Ясно, — кивнул я.

— Мы хотели, чтобы у нас имелась некий козырь, некая сила на земле, размещённая между корабельным лагерем и побережьем, которая могла бы быть использована в чрезвычайной ситуации. Это, насколько я понимаю, предосторожность со стороны Лорда Окимото.

— Того самого, который является главным в корабельном лагере, — сказал я.

— Да, — подтвердил Аксель.

— Похоже, он не из тех, кто оставляет что-либо на волю случая, — заметил я.

— Это — его путь, — развёл руками мой товарищ.

— И Ты воспользуешься поддержкой этих союзников, если мы определим местонахождение врага? — уточнил я.

— По крайней мере, можно попытаться сделать это, — ответил он.

— И как же Ты с ними свяжешься? — полюбопытствовал я.

— У них есть ларл, — сказал Аксель, вытащив из под своей туники свисток, оказывается, висевший на шнурке у него на шее. — Пани проследили. Этот свисток может услышать только ларл или другие животные. Ларл приведет отряд к источнику звука.

— И насколько далеко его можно услышать? — осведомился я.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Но далеко, подозреваю, пасанга или два — точно. Говорят, что некоторые ларлы могут за пять пасангов услышать визг раненного животного.

— А если не услышит? — спросил я.

— Тогда, друг мой, — хмыкнул Аксель, — всё будет зависеть от ситуации. Вполне возможно, что самым разумным решением окажется ретироваться как можно быстрее и незаметнее.

— Чтобы вернуться в корабельный лагерь и доложить о случившемся, — подытожил я.

— Конечно, — согласился он. — Дальше это будет делом тарнсмэнов. Тарн быстрее любой кайилы.

— Твоему зверю, — сказал я, — похоже, не терпится продолжить охоту.

— Он давно готов, — усмехнулся Аксель. — Давай продолжим наше приключение. Не стоит раздражать Тиомена задержкой.

Я заворочалась, немного потянула свои затёкшие конечности, и проснулась, пытаясь понять, что же могло меня разбудить. Тула и Мила спали, а меня что-то беспокоило. Я немного покрутила шеей в грубой, двойной верёвочной петле, окружавшей моё горло и державшей меня вместе с другими. Мы лежали в том же положении, в котором нас оставили вечером, в стороне от костра и от наших хозяек, и отвернувшись от них. В течение некоторого времени, перед тем как лечь спать, они выпивали. Странно, что они даже не оставили никого охранять лагерь. Очевидно, охотницы решили, что они теперь в безопасности. Конечно, они теперь уже достаточно отдалились от корабельного лагеря. Туза, разливавшая ка-ла-на, напоила Дарлу даже больше чем остальных. Я успела ощутить, что между ними имела место некоторая напряжённость, если не враждебность, возможно, Туза таким способом хотела завоевать расположение своей атаманши. Дарла, Хиза и Эмеральд давно удалились к своим одеялам, расстеленным на охапках мягких ветвей, которые мы для них собрали. Конечно, они были свободны, а вот нам только и оставалось, лежать связанными на голой земле. В бытность мою на своей родной планете, я едва ли была в состоянии осознать ту пропасть, которая отделяет рабыню от свободного человека. На Горе постичь это оказалось гораздо легче. Теперь я отлично понимала эту непреодолимую пропасть, лежащую между нами, между свободными людьми и лишённой всех прав собственностью, товаром, вещью, домашним животным, рабыней!

Интересно, почему я проснулась? Что меня разбудило? Я не знала.

Я повернулась на левый бок и приподняла голову. Я делала это очень осторожно, чтобы не натянуть верёвку и не разбудить Милу и Тулу. Потом, оперевшись на локоть, я осмотрелась. Костёр почти прогорел, лишь красноватые отсветы свидетельствовали о том, что огонь в яме ещё теплился. В нескольких ярдах от нас Александра неспешно несла воды в своих берегах. Я отчётливо слышала плеск ей волн. Также я видела спящих Хизу и Эмеральд. Дарла тоже спала. А вот Тузы я не заметила, и это не могло не пугать, поскольку, если она была где-то поблизости и увидела, что я повернулась, это могло стать причиной наказания. Туза была женщиной несдержанной и крайне нетерпеливой, а её хлыст гибким и не знающим жалости. Думаю, что по некоторым причинам ей нравилось избивать рабынь, по крайней мере, тех из них, которые были красивы. Не ревновала ли она к нам, даже притом, что у неё был почёт её свободы, а мы были не больше чем послушными, услужливыми животными в ошейниках? Не имело ли это отношение к тому факту, что мужчины находят нас интересными, и готовы покупать нас, чтобы владеть нами? Не была ли наша красота, если таковая у нас была, тем, что приводило её в такое бешенство? Почему она была так озабочена нами? Неужели она не знала, что мы были рабынями, простыми животными, которых в любой момент могли продать или купить? Я с ужасом ждала утра, когда я снова окажусь в её власти. Почему она так часто размахивала своим хлыстом? Что с того, что мы могли быть привлекательными для мужчин? Какое это имело значение? Мы были не больше, чем простыми животными, животными, оказавшимися в её власти. Наши тела были богато расписаны полосами её раздражения. Неужели она не видела, как отчаянно мы пытались услужить ей? Как она в этом плане отличалась от мужчин. Мужчины нас почти никогда не били, если, конечно, мы не так или иначе не вызывали их неудовольствия. Безусловно, иногда нас могли выпороть просто для того, чтобы напомнить нам, что мы — рабыни. Плеть хорошо уверяет нас в нашей неволе.