Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Сексуально, — уточнил он.

— Как Вы смеете! — возмутилась я.

— Ага, вижу, что так всё и было, — усмехнулся мой сопровождающий.

Я снова задёргалась, пытаясь высвободить руки из стягивавших их шнуров. Мои глаза заволокло слезами стыда.

— Как, по-твоему, тебя тогда рассматривали? — поинтересовался мужчина.

— Я не знаю, — всхлипнула я.

— Ты была полуголой, и с ошейником на горле, запертым ошейником, — подсказал он.

— И что? — попыталась увильнуть я.

— Как, по-твоему, мужчины рассматривали тебя? — повторил свой вопрос незнакомец.

— Я не знаю, — простонала я.

— Говори, — потребовал ответа похититель, и в его голосе прорезались стальные нотки.

— Как на рабыню! — выдавила я.

— Ты и все твои сёстры по вашему сообществу являетесь мелочными, тщеславными, испорченными, продажными, бессмысленными стервами, — заявил он. — Все вы — ничего не стоящие, никчёмные существа.

— Нет, — воскликнула я. — Нет!

— Представь, — предложил он, — что стало бы с тобой, встреть Ты не мужчин своего мира, мальчишек, покорных полумужчин, прячущих глаза, страдающих от чувства вины, опозоренных, искалеченных внутренне, приученных скрывать свою природу, подавлять мужественность, а других мужчин, естественных, спокойных, простых, властных, уверенных в себе и своих силах, мужчин, смотрящих на женщин как на удивительные, восхитительные создания природы, которые было бы правильно привести в пределы диапазона их власти, чтобы владеть ими и использовать.

— Неужели такие мужчины могут существовать? — ужаснулась я.

И надо признать, мне было чего бояться, потому что я отлично сознавала, что перед такими мужчинами, и я, и мои подруги, и мои соперницы, при всей нашей бессмысленности и никчёмности, недостойны быть чем-то большим, чем рабынями. Но одновременно меня терзала крамольная мысль, что лучше быть презренной рабыней такого мужчины, чем избалованной любовницей богатого слабака того вида, в распоряжение которого наше происхождение и характер наших жизней направили бы нас. Если ты принадлежишь настоящему мужчине, то можно не сомневаться, что ты будешь изо всех сил стремиться понравиться ему. Тебе не останется ничего другого, кроме как дрожать от страха и надеяться, что он останется доволен тобою

— Такие мужчины есть, — ответил он мне, — и даже на Земле.

— Конечно же, их не существует! — не поверила ему я.

— Но в мужчинах Земли нет ничего неправильного, — сказал незнакомец. — Они — точно такие же, как и те, о ком я говорю. Это вопрос культуры. Возможно, лет через тысячу земляне придут к пониманию того, что с ними сделали, и тогда они снова найдут себя.

— Мои средства, моё богатство, действительно исчезли? — спросила я.

— Да, — подтвердил он.

— Выходит, я не смогу ими воспользоваться, чтобы купить себе свободу, — подытожила я.

— Верно, — согласился похититель.

— Нисколько не сомневаюсь, что там было намного больше, чем можно выручить за меня, — заметила я.

— Конечно, — признал мужчина.

— Но и мою ценность, — заявила я, — нельзя назвать незначительной.

— Давай угадаю, — хмыкнул он. — Тебе любопытно узнать, сколько за тебя можно выручить.

— Да! — не стала отрицать я и, не без труда повернув к нему голову, увидела, что он улыбается.

В тот момент мне было невдомёк, что могло его развеселить. Уже позднее до меня дошло, что признал меня тем видом женщины, на которую могла быть установлена цена.

— Сейчас трудно сказать, — ответил мой похититель. — Мы прикинули, что Ты могла бы уйти за что-то между сорока и шестьюдесятью.

— Значит, получается, что за красивую девушку, например, за красавицу вроде меня, доставив её на арабский невольничий рынок, можно выручить от сорока — шестидесяти тысяч долларов — заключила я.

— Что-то я не понимаю о чём Ты, — нахмурился он.

— Но вы же собираетесь продать меня на Ближнем Востоке, — высказала я своё видение ситуации, — какому-нибудь шейху или богатому бизнесмену.

— Нет, конечно, — отмахнулся он.

— Чтобы держать меня пленницей в неком отдалённом дворце в пустыне.

— Это совсем маловероятно, — заметил мужчина.

— А может, он купил бы меня как жену? — предположила я.

— Едва ли, — усмехнулся он.

— Конечно, не для меньшего, — заявила я. — Уверена, не в качестве простой наложницы!

— Не угадала, — осадил меня незнакомец.

— Тогда? — внезапно севшим голосом прошептала я.

— Вот именно, — хмыкнул он.

— Нет, нет! — простонала я.

На некоторое время в фургоне повисла тишина. Потом я ощутила, что пол подо мной немного накренился. Фургон в очередной раз куда-то свернул.

— Я — свободная женщина! — заявила я.

— Свободные женщины, — усмехнулся мой сопровождающий, — расценивают себя как бесценных. А Ты этого не сделала.

— И что теперь? — поинтересовалась я. — Кто я, по-вашему?

— По-моему, это должно быть очевидно, — сказал он.

Я опять принялась бороться с опутавшим мои запястья шнуром. Без особого успеха, само собой.

— Но тебя не отправят на Ближний Восток, — успокоил меня незнакомец.

— Куда тогда? — спросила я, замерев в нехороших предчувствиях.

— На Гор, — ответил он.

— Зачем Вы издеваетесь надо мной, — простонала я. — Будьте добры! Будьте милосердны! Не надо издеваться над раздетой, беспомощной пленницей!

— На Гор, — невозмутимо повторил он.

— Это — фантастика, — сказала я. — Он существует только в книгах, только в романах, только в сказках для взрослых!

— На Гор, — как ни в чём не бывало, повторил мужчина.

— Я уже говорила вам ещё в общежитии, — заплакала я, — что такого места не существует! Его нет! Его не может быть!

Но тут фургон остановился. Понятия не имею, что это было за место. В следующее мгновение я почувствовала, как мужская рука погрузилась в мои волосы, сжалась в кулак и потянула меня вверх и назад, вынуждая выгнуть спину и запрокинуть голову. А потом сбоку, слева, появился квадрат мягкой, сложенной в несколько слоёв белой ткани. Ткани была влажной и пахла каким-то химикатом. Мужчина быстро, не дав мне опомниться, плотно прижал ткань к моему лицу, закрыв нос и рот. Несколько мгновений я боролась, пыталась задержать дыхание, но затем вдохнула и провалилась в темноту.

— Ты хорошо выглядишь в цепях, — похвалил мужчина.

Факел в его руке горел достаточно ярко, так что я была хорошо освещена.

— Пожалуйста, дайте мне одежду! — взмолилась я.

— В одежде нет необходимости, — заявил он, — Ты — рабыня.

— Я не рабыня! — попыталась протестовать я.

И тогда он, молча ткнул пальцем вниз, указав на свои ноги.

Плохо понимая, что я делаю, я подползла к нему, гремя цепям, тянущимися по большим, плоским камням за моими запястьями и лодыжками, и, опустив голову, прижалась губами к его ногам.