Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Нет такого места! — простонала я. — Его не может быть!

В этот момент мужчина, неслышно приблизившийся ко мне сзади, заткнул мой рот кляпом. Двое других, тут же подскочив ко мне с двух сторон, аккуратно уложили меня на ковёр, после чего один скрестил мои лодыжки, а другой быстро связал их. Теперь я лежала у их ног на полу, с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам.

— В фургон её, — скомандовал их предводитель.

Меня подняли и вынесли из дома через заднюю дверь, за которой уже ждал фургон. Меня уложили в кузове, прямо на гофрированный металлический пол. Я предположила, что такая конструкция была сделана в интересах груза, чтобы сохранить его на случай возможных протечек жидкости, которая стекала бы в канавки и отводилась в стороны, также это могло быть сделано, чтобы снизить трение и облегчить погрузку или выгрузку коробок, ящиков и прочих предметов. Само собой, это было не самой удобной поверхностью для того, чтобы лежать, да ещё и ехать, и вскоре мне предстояло убедиться в этом на собственном опыте. Двери закрыли, но один из мужчин остался в задней части фургона вместе со мной. Вскоре машина уже была в пути.

Где-то спустя пару часов езды, я не выдержала и начала стонать. Моё тело затекло. Саднила каждая клеточка. Особенно досаждали неровности дороги, резкие торможения и разгоны, твердость и неровности пола. Думаю, на моей коже чётко отпечатались все гофры настила кузова.

Мужчина ничего не сказал, но снял с себя куртку, свернул и подсунул её мне под голову и плечи.

Я с благодарностью посмотрела на него сквозь слёзы, застилавшие мои глаза. Потом я откинулась на спину и задумалась. Не ждал ли он, пока я не начну стонать? Может специально он выжидал, когда я попрошу?

И я знала, что, в конечном итоге, мои стоны были именно просьбой. Вот только я не знала, понравилось ему это или нет. Но я попросила.

Прошёл ещё примерно час. Стемнело. Должно быть, уже наступила ночь. Мужчина щёлкнул переключателем на плафоне, и в кузове фургона зажёгся свет, осветив меня, лежавшую перед ним голой на ребристом полу.

Он повернулся и, пододвинув к себе коробку, стоявшую слева от него, достал термос и небольшой пакет, из которого вытащил бутерброд, развернул упаковку и начал есть.

Спустя некоторое время, он посмотрел на меня и поинтересовался:

— Голодна?

Я жалобно кивнула и изо всех сил попыталась принять сидячее положение. Я была не только голодна, я ещё и замёрзла, дико хотела пить, а связанные руки и ноги затекли и мучительно болели.

— Мы уже выехали за пределы обжитых районов, — сообщил мне мой надзиратель. — Так что кричать не советую, услышать тебя никто не сможет, а вот себе Ты хуже сделаешь.

Я кивнула.

— На колени, — приказал он. — Приблизься ко мне.

Встать на колени со связанными руками и ногами было непросто, но мне кое-как это удалось, и я, с трудом добралась до него.

— Повернись, — бросил мужчина.

Снова мне пришлось потрудиться, но я справилась, и он развязал завязки и удалил кляп.

— Лицом ко мне, — услышала я его команду и опять принялась извиваться.

Он налил немного жидкости из термоса в крышку и поднёс к моим губам. Наконец-то я смогла утолить жажду! В его термосе оказался тёплый чай.

— Достаточно, — объявил незнакомец, забирая чашку, и спросил: — Есть хочешь?

Я снова закивала, причём так отчаянно, что захрустела шея.

Мужчина уже заканчивал доедать свой бутерброд, но даже тот небольшой остаток он не дал мне целиком, а отломил совсем маленький кусочек и положив на руку, держа её перед моим лицом.

Я вытянула шею к нему, в надежде поскорее получить кусочек бутерброда, но мужчина немного отодвинул руку, вынуждая меня наклониться вперёд, чтобы добраться до вожделенной еды. Лишь когда я сделала это, он позволил мне схватить пищу губами.

Этот незнакомец хорошо преподал мне, что именно он контролировал мою еду.

Остаток бутерброда мужчина сунул себе в рот и, жуя, понаблюдал за тем, как я приканчиваю разрешённую мне подачку.

— Можешь облизать мою руку, — бросил он, когда я проглотила последние крошки, и я действительно облизала его запястье и тыльную сторону кисти его руки, выражая тем самым ему благодарность за то, что меня напоили и покормили.

— Могу ли я говорить? — спросила я.

Эти слова слетели с моих губ естественно и достаточно разборчиво, поскольку я боялась. И всё же, едва я успела их произнести, как задалась вопросом, почему я использовала именно эти особые слова и именно таким особым способом. Конечно, они казались соответствующими, но также они казались знакомыми. Это было, как если бы я слышала их прежде или где-то читала их. И в следующее мгновение меня словно молнией ударило понимание того, что эта фраза, или некая ей подобная, встречалась в тех книгах, которые миссис Роулинсон к моему ужасу и позору обнаружила в моей комнате.

— Нет, — отрезал мужчина и поинтересовался: — Мне вставить кляп на место?

Я поспешно мотнула головой, всем своим видом демонстрируя понимание ситуации.

Я же не забыла его слова о том, что мы находились в безлюдной местности, что кричать бесполезно, и что результат может оказаться для меня плачевным. На то, что он меня не обманывал, указывала неровность дороги, по которой мы ехали последние пару часов. О, как я за это время возненавидела кляп. Какой беспомощной чувствует себя женщина, когда ей отказывают в речи! К тому же, мой надзиратель был мужчиной сильным, и у меня не было причин сомневаться, что одного его подозрения на то, что я могу закричать, будет достаточно, чтобы заработать удар, который мог бы отправить меня в бессознательное состояние. Я обратила внимание на то, какие у него большие мощные руки, и нисколько не сомневалась, что они, если ему потребуется, легко смогут сломать мою шею.

Так что, желания кричать у меня не было ни малейшего.

— Ляг на живот, — приказал он, что я сделала, положив голову на его куртку.

Мужчина проверил шнуры на моих запястьях и лодыжках и не стал ничего поправлять. Очевидно, всё было в полном порядке.

Теперь я лежала животом на ребристом полу фургона, куда-то мчащегося по просёлочной дороге. Снаружи уже стояла глубокая ночь, но внутри было довольно светло, незнакомец не стал гасить свет.

Я буквально кожей ощущала, что он рассматривал меня, связанную, лежащую перед ним, освещённую тусклым светом потолочного плафона. И в какой-то момент я, задрожав, начала подозревать, какие мысли и желания могли бы появиться у мужчины от вида женщины в таком положении. К тому же, женщины, насколько я знала, весьма привлекательной. Я это могу сказать без ложной скромности, в конце концов, меня приняли в наше женское сообщество благодаря моей красоте, по крайней мере, частично. Впрочем, это касалось и всех остальных моих сестёр по сообществу. Мы же были домом красоток. Само собой, мы дразнили молодых людей, насмехались над ними, отвергнув многих из них, искавших нашей дружбы. И при этом мы отчаянно конкурировали друг с дружкой в том, чтобы заарканить самых лучших и завидных парней институтского городка. Конечно, я не должна была просто лежать перед ним. Но он был сильным мужчиной, а я была совершенно беспомощна. Не напоминала ли я стреноженную овцу, оказавшуюся рядом с тигром? Я боялась зубов и когтей такого зверя, но при этом, я задавала себе вопрос, каково бы это было, почувствовать их на своём теле. Внезапно я с новой силой ощутила анклет, окружавший мою левую лодыжку, шёлковую ленту, двойной петлёй обвившую мою шею. Но я должна была попытаться отвлечь его.