Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Что, если это никакая не ошибка?

Я была последней из всего каравана, доставленной к месту продажи. Это давало мне повод надеяться, что я была лучшей, оставленной напоследок. Но что если я оказалась последней, по причине того, что обо мне думали не как о лучшей, а как о худшей? Не могло ли случиться так, что другие расценивали меня менее красивой, менее желанной, чем я сама себя расценивала? А вдруг я действительно была не столь красива, не столь желанна, как я о себе думала? Конечно, меня считали одной из самых красивых девушек в нашем женском сообществе! Но при этом нас никогда не сравнивали с гореанскими рабынями. Я не знала своего места в караване, ни даже имело ли это место какое-либо значение. Я понятия не имела о качестве остальных девушек каравана, я просто их не видела из-за капюшона.

Тогда я присмотрелась к своим сёстрам по камере.

— Как они тебя назвали? — спросила одна из девушек, одна из брюнеток.

— Аллисон, — ответила я.

— Ты — варварка, — заявила другая брюнетка.

— Я с Земли, — поправила её я.

— А где эта Земля находится? — полюбопытствовала та.

— Это далеко, — вздохнула я.

— Варварки уродливы и глупы, — бросила та из блондинок, что потемнее.

— И вовсе я не уродливая и не глупая, — возразила я.

— Если она была уродливой и глупой, — заметила одна из брюнеток, — её не подвергли бы раскалённому железу, она не была бы здесь и не была кейджерой.

У говорившей был странный акцент, идентифицировать который я не смогла.

— У неё тощие ноги, — заявила другая темноволосая рабыня.

— С чего Ты взяла? — осадила её брюнетка с необычным акцентом. — Они у неё красивые и стройные. Как раз такие, какие нравятся большинству мужчин.

— Ну ладно, — не стала настаивать вторая брюнетка, — зато они хорошо выставлены напоказ.

— Верно, — согласилась девушка с акцентом, — и это отлично гармонирует с её ростом.

Вообще-то меня нельзя было назвать особенно рослой. Скорее мой рост был ближе к среднему. Та же Нора была выше меня, так же как и Джейн, кстати. Разве что Ева была немного пониже меня. Но я была рада услышать, что мои ноги могли бы понравиться мужчинам. Некоторых, несомненно, покупали именно с такими нюансами в памяти.

— Я не желаю, чтобы меня продавали вместе с варваркой, — проворчала та из блондинок, что посветлее. — Это оскорбительно.

— Да пусть меня лучше продадут вместе с варваркой, чем с тобой, предательница! — возмущённо бросила блондинка с более тёмными волосами.

— Я занимала высокое положение среди Торговцев! — заявила светлая блондинка.

— А теперь Ты сама стала товаром, и торговать будут тобой, — усмехнулась одна из брюнеток.

Из глаз светлой блондинки брызнули слёзы.

— И тебе повезло, что случилось именно это, — сказала вторая брюнетка. — Ты просто неправильно понимаешь изменения в политике. Ты думала, что Ар пал, и это необратимо. Ты предала свой Домашний Камень, ровно так же, как и Талена с Флавией. Ты встала на сторону оккупантов, поддержала их преступления, Ты договаривалась с врагами, льстила их офицерам, пировала и шутила, зарабатывала спекуляцией, наживаясь на голодающих, смущённых, запутанных, лишившихся лидера, подчинённых горожанах.

— Каждый должен был делать то, что может! Каждый сам принимал решение! — всхлипнула светлая блондинка.

— Ну конечно, откуда тебе было знать, что Марленус вернётся, — хмыкнула первая из брюнеток.

— Этого никто даже представить себе не мог, — заметила третья.

— Я не рабыня, — заплакала светлая блондинка. — Я — Леди Персинна из высоких Торговцев. Леди Персинна из Четырёх Башен!

Ответом ей стал издевательский смех первой и из брюнеток.

— Только послушайте этот клеймёный кусок рабского мяса! — смеялась она.

— Нет! — воскликнула бывшая Леди Персинна.

— Ты теперь только товар, имущество, шлюха, — бросила ей вторая брюнетка.

— Нет! Нет! — замотала головой бывшая Леди Персинна.

— И тебе ещё повезло быть таковой, — сказала тёмная блондинка. — Твоё имя было внесено в проскрипционные списки. Тебя должны были посадить на кол!

— Вероятно, тебе сохранили жизнь из-за твоей аппетитной задницы, — предположила третья брюнетка.

— Или же, — вступила в разговор четвёртая, — потому что кому-то очень хотелось увидеть тебя у его рабского кольца.

После этих слов, блондинка, когда-то бывшая Леди Персинной, заметно побледнела. Возможно, она знала кого-то, для кого такое предположение могло бы быть верным.

В тот момент я мало что понимала из их разговора, но позже многое для меня стало ясно. Как я теперь знаю, незадолго до моего появления на Горе, в этом городе вспыхнуло восстание, результатом которого стало изгнание оккупационных сил, состоявших из выходцев с островных убаратов Коса и Тироса, а также из их наёмников и, возможно, представителей других государств. Кажется, бывший Убар, человек по имени Марленус, длительно отсутствовавший в городе по причине изгнания или плена, вернулся и, сплотив горожан, после нескольких дней жестоких и кровавых уличных боёв, выбросил захватчиков. И даже, в тот момент, пока на улицах продолжались столкновения и лилась кровь, многие предатели, спекулянты и коллаборационисты, попавшие в проскрипционные списки, были схвачены разъярёнными горожанами и публично посажены на кол. Позже, когда захватчики бежали прочь, а жажда крови взбудораженного города в значительной мере поутихла, сумевших спрятаться и выжить в первые, самые кровавые дни спекулянтов, коллаборационистов и просто подозреваемых в сотрудничестве с врагом, бросали в подземные темницы, разбросанные всюду по городу. Многие, в конечном итоге закончили свою жизнь на кольях, но другим повезло больше, и их поработили. Мужчин ждали карьеры или галеры, а женщин отправили работорговые дома.

— Похоже, приближается десятый ан, — заметила первая брюнетка.

Я предположила, судя по коротким теням на улице, что так и было. Но какое значение мог иметь тот факт, что дело шло к полудню, к десятому ану?

Одна из девушек, брюнетка, подошла и, встав боком около решётки, принялась перебирать свои волосы. Я заметила, что она послала улыбку мужчине, который, казалось, едва заметил это и, не останавливаясь, прошёл мимо. Рабыня раздражённо вскинула голову, отпустила простыню, и та, соскользнув с плеч, легла вокруг её лодыжек. Ещё одна девушка встала рядом в первой. Она подняла руки над головой и взялась за прутья. Простыня пока лежала на её плечах. Она прижалась правой щекой к решётке. Другая девушка,

тоже брюнетка, переместилась поближе к первым двум и, сев на пол, подняла голову, откинулась назад, оперевшись на руки, и вытянула слегка согнутые в коленях ноги. Посидев так немного, она сменила позу и села, подтянув к груди плотно сжатые колени, обхватив их руками и, то и дело, бросая заинтересованные взгляды наружу. Её простыня лежала рядом с ней. Та из блондинок, чьи волосы были чуть темнее, растянулась на боку в нескольких футах от решётки и, приподнявшись на одном локте, принялась лениво наблюдать за улицей. Она выбрала такое место относительно положения других девушек, в котором разглядеть её сквозь прутья не составило бы большого труда. Казалось, что её не слишком интересовало то, что могло бы происходить по ту сторону решётки. Какое ей до этого дело? Её внимание выглядело в лучшем случае праздным. А я внезапно вспомнила, что эта поза мне знакома, меня учили принимать её. Она выглядит расслабленной, но обольстительной. У лежащей так женщины линия бедра соблазнительно приподнимается над талией, подчёркивая прелести её фигуры, привлекая внимания к многообещающим наслаждениям её лона.