Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Ах! — выдохнула одна из рабынь в тот момент, когда раздался первый удар сигнального гонга.

Ещё несколько мужчин направились в нашу сторону. Вокруг круглой цементной платформы начала собираться толпа.

— Десятый ан! — прокомментировала тёмная блондинка.

Теней на улице практически не было. Тор-ту-Гор стоял в зените.

Прежняя Леди Персинна разрыдалась и спрятала лицо в ладонях. Мне показалось интересным, что такая как она, очевидно, женщина, прежде занимавшая некое значимое положение, оказалась среди нас. Я ещё плотнее закуталась в простыню, жалея, что та была такой короткой. Мои ноги оставались выставленными напоказ почти полностью. Может быть тем, что её поместили вместе с нами, они хотели унизить её ещё больше? Или кто-то оценил её красоту равной нашей и достойной только такой продажи? Но не мог ли кто-то, спрашивала я себя, заинтересоваться ею, проследить за нею, разузнать место и время её продажи? Я предположила, что вполне могли бы быть некие мужчины, заинтересованные в том, чтобы заполучить её в свои руки, причём не только по причинам её красоты и перспектив как рабыни, но, не исключено, и как своего врага, возможно, будучи униженным или разорённым ею в те времена, когда она была при власти. Я бы не исключала, что хватало мужчин, которыми она когда-то пренебрегла, походя оскорбила и даже не помнила об этом. Например, легко можно представить некого непритязательного клерка, некогда служившего у неё, на которого она смотрела свысока, с презрением, нагружала сверх меры работой, и который сэкономил кое-какие деньги, решив, что было бы приятно владеть ею, видеть прикованной цепью в ногах его кушетки ту, кто когда-то стояла несравнимо выше его как в социальном, так и в экономическом плане.

Вслед за первым послышался раскатистый звон второго и третьего ударов гонга.

Сквозь решётку я увидела, как раздетый до талии помощник работорговца, до сего момента находившийся где-то снаружи, направился к нам.

В большой гонг ударили ещё раз.

Этот звук прилетел с расстояния не меньше двух или трёх пасангов. Ему вторил звон других гонгов поменьше.

— Я даже не знаю, где мы находимся, — пожаловалась я девушке от Табора.

— Это район Метеллан, — просветила меня она.

— Я имела в виду, что даже не знаю какой это город, — пояснила я в страдании, тут же вспомнив, что любопытство не подобает кейджере.

— Ар, конечно, — сообщила мне брюнетка.

Признаться, я и сама это предполагала. Но почему мне не говорили этого в доме? Неужели так трудно было поделиться столь незначительной информацией с девушкой?

Ар, насколько я знала из прочитанного мною на Земле, являлся самым крупным городом северного полушария Гора. Это был центр многих торговых маршрутов. И я буду продана в Аре! Учитывая размеры города и множество его рынков, я предположила, что это был главный невольничий рынок планеты. Конечно, этот город должен быть самым удобным местом для продажи рабынь.

— А что представляет собой район Метеллан? — поинтересовалась я.

— Нашла у кого спрашивать, — фыркнула девушка. — Я ведь с Табора. Смотри по сторонам.

У меня вырвался непроизвольный стон.

Новый удар гонга прокатился по улице.

— Это довольно бедный район, — сказала она, — но далеко не самый худший. Есть много других, гораздо беднее, хуже и опаснее. Здесь не так много патрулей, но стражники сюда всё же заглядывают. Многие свободные женщины, устраивая свои свидания, выбирают для них именно этот район. Это, пожалуй, самое популярное место для подобных приключений. Вопросов здесь практически не задают. На чужаков мало кто обращает внимание, если вообще обращают.

Она, похоже, была информирована об окружающей действительности гораздо лучше меня. Возможно, её прежние владельцы были менее строги.

Ещё дважды прозвенел большой гонг. Мужчин вокруг круглой платформы прибавилось, теперь их было приблизительно два десятка, возможно, больше.

— Скоро нас выведут на сцену, — сказала девушка с Табора.

— Ты имеешь в виду ту круглую цементную платформу? — уточнила я.

— Конечно, — кивнула она. — Это ведь тебе не высокий рынок.

— Нас так низко оценили? — удивилась я.

— Спроси у работорговцев, — раздражённо буркнула брюнетка.

Очередной удар гонга ударил по нервам, и бывшая Леди Персинна залилась слезами.

Я заметила в толпе невысокого жилистого товарища с всклоченной бородой и в засаленных сине-жёлтых одеждах, двигавшегося в нашу сторону, вытирая рот грязным рукавом. В правой руке он держал предмет, с которым я уже успела хорошо познакомиться. Это был хлыст.

— Это именно он будет вести аукцион, — сказала брюнетка.

У меня не было причин не соглашаться с нею, ведь он носил цвета Работорговцев.

Коротышка, остановившись у подножия платформы, перекинулся парой фраз с помощником работорговца.

Я понятия не имела, был ли этот человек хозяином того маленького рынка, или владел нами, или же совмещал и то и другое одновременно. Сейчас-то я могу с определённой долей уверенности предполагать, что, скорее всего, я всё ещё принадлежала дому, который просто продавал меня посредством этого рынка, а невысокий мужчина мог быть просто профессиональным аукционистом, нанятым для данных конкретных торгов. Рискну предположить, что помимо своей платы, он мог бы получать своего рода комиссию с продажи, следовательно, был заинтересован в том, чтобы приложить все возможные усилия к тому, чтобы получить хорошую цену. По той же причине он не стал бы медлить со своим хлыстом, да и особо не медлил.

— Я не выйду на эту платформу, — решительно заявила Леди Персинна, размазывая слёзы по лицу.

— Выйдешь, — заверила её девушка с Табора, — никуда не денешься.

— Ни за что! — прошипела блондинка.

— Ты когда-нибудь испытывала удар рабской плети? — поинтересовалась девушка с Табора.

Бывшая Леди Персинна побледнела.

— Как только тебя позовут, Ты поспешишь на платформу, — продолжила брюнетка. — И Ты будешь улыбаться, позировать и выступать.

— Как рабыня? — со стоном спросила её оппонентка.

— Как любая другая рабыня, — подтвердила брюнетка.

— Нет, нет, — прошептала бывшая Леди Персинна.

Мне стало интересно, сколько за неё, стоящую на том алом ковре, постеленном на платформе, и правильно продемонстрированную, могли выручить. Я вспомнила, что на Земле было высказано предложение, что меня можно продать за что-то между сорока и шестьюдесятью. Разумеется, в тот момент я предположила, что речь шла о сорока — шестидесяти тысячах долларов. Теперь я предполагала, что подразумевалась сумма между сорока и шестьюдесятью золотыми монетами, или, учитывая этот рынок и тот факт, что я практически не обучена и стала рабыней совсем недавно, возможно, только между сорока и шестьюдесятью серебряными тарсками.