Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

Неудивительно, что они нас так ненавидят, а мы их так боимся.

Насколько особенно это, быть рабыней, и как правильно это было для меня!

Это было тем, чем я была и должна быть.

Если внутри Ты рабыня, то почему тебе нельзя быть рабыней явно?

Клетки, изготовленные из тяжёлой, толстой переплетённой проволоки, были предназначены для тарсков, а не кейджер. Стоять в этих длинных узких ящиках было нельзя, даже на коленях приходилось горбиться. Такая их конструкция позволяет по нескольку штук размещать их на плоских днищах безбортных фургонов. Кроме того, их можно складывать в штабель, впрочем, это касается и обычных клеток, предназначенных для рабынь.

Стоя на коленях, вцепившись пальцами в проволочную сетку, я с испугом выглядывала наружу. Почему этот рынок называли Тарсковым, я думаю, достаточно очевидно. Это и был обычный рынок, специализировавшийся на торговле тарсками. И, конечно, запахом тарсков здесь было пропитано всё, в том числе и наша клетка, так что никаких сомнений быть не могло, кем были её предыдущие обитатели.

Полагаю, нет нужды объяснять, что на таком рынке могли продаваться только самые низкие рабыни.

Наконец, повернувшись лицом к задней стенке, я легла на правый бок на пол клетки, застеленный тонким слоем вонючей соломы.

Насколько уязвимы были мы, будучи рабынями!

Но, с другой стороны, будь на нашем месте свободные женщины, я нисколько не сомневалась, что их бы просто оставили в доме на улице Удачи, погибать в огне.

Отметины на наших бёдрах и ошейники наших шеях спасли нас. Нам сохранили жизнь, но только как тем, кем мы были, только как животным.

— Вон ту, — услышала я голос.

Это был женский голос. Я не смогла определить акцент говорившей женщины, но её голос не показался мне приятным.

— Вот эту? — переспросил мужчина.

— Да, — сказала всё та же женщина. — Я бы взглянула на неё.

А следующее мгновение я почувствовала боль в спине. Тупой конец палки ткнулся мне в спину.

— Повернись, — приказал мужчины. — На четвереньки!

Я немедленно перекатилась на другой бок и встала на четвереньки. Головы я не поднимала, испуганно уставившись в пол перед собой. Место на моей спине, куда ткнули палкой, саднило, там наверняка расплывался синяк.

Все мои надежды заполучить красивого и богатого хозяина из посетителей игорного дома пошли прахом, как и сам дом, сгоревший в пожаре, устроенном разъярёнными, мстительными стражниками.

Было крайне сомнительно, что здесь меня мог бы купить человек с деньгами, где угодно, только не в таком месте, только не на этом рынке.

Я не сомневалась, что от меня несло гнилой соломой и экскрементами тарсков.

К тому же это была женщина.

— Давайте посмотрим на неё поближе, — сказала она, и я услышала скрип открывающейся дверцы, расположенной в дальнем торце длинного, низкого зарешеченного ящика.

— На выход, — скомандовал мужчина. — Оставайся на четвереньках.

Я пробралась через почти всю клетку и выползла на присыпанный соломой, покрытый подозрительного вида пятнами настил. Головы я не поднимала.

— Эта не должна быть дорогой, — заметила женщина.

— И она, и все остальные, — поспешил заверить её продавец. — Эта партия досталась нам даром.

— Двадцать тарсков, — предложила покупательница.

— Конечно же, нет, — возмутился мужчина.

— Ни монеты больше, — стояла на своём женщина.

— Но она вовсе не самое плохое рабское мясо, — сказал продавец. — Хотите, поставлю её в позу для осмотра?

Таких поз существует множество, но чаще всего рабыне приказывают стоять, широко расставив ноги и держа руки сцепленными сзади на шее или на затылке. С расставленных ног не так-то просто начать движение, а положение рук не позволяет помешать исследованию рабыни. Ничто не должно вмешиваться, либо создавать препятствия взгляду покупателя, рассматривающему рабыню. А ещё такое положение рук приподнимает грудь рабыни, делая её ещё красивее. Кроме того, при этом от девушки ожидают, что она будет стоять вертикально, отведя плечи назад, что ещё выгоднее подчёркивает грудь, а её живот должен быть втянут, притягивая взгляд к ширине её бёдер, соблазнительной узости её аккуратной талии, и прекрасному расширению тела, плавно переходящему в выпуклости грудей. С ней можно обращаться так, как покупателю захочется. Он может приказать ей открыть рот, чтобы осмотреть её зубы и так далее. Иногда рабыня вскрикивает от испуга или страдания, поскольку её могут проверить на крепость тела, на выносливость, на живость реакции и другие качества.

— В этом нет нужды, — буркнула женщина.

— Может, мне разложить ею на спине или животе, или заставить её подмахивать перед вами? — не отставал продавец.

— В этом нет нужды, — повторила женщина.

Во мне ещё теплилась надежда, что эта женщина могла бы оказаться рабыней, совершающей покупки для своей госпожи. Я чуть повернула голову, и моё сердце оборвалось. Вместо обнажённой лодыжки, возможно, окружённой запертым браслетом или несколькими петлями шнура, пригодного для того, чтобы связать девушку, я увидела кромку одежды, роскошной, алой одежды, из-под которой торчали носки миниатюрных жёлтых туфель.

Это была свободная женщина!

— Для чего она вам нужна? — поинтересовался продавец.

— Для работы, — ответила женщина. — Правда ли что рабыни ленивы?

На мой взгляд, для гореанской свободной женщины этот вопрос был довольно странным. Не могла ли она быть чужестранкой, прибывшей из некого необычного города, оторванного от цивилизации, совершенно незнакомой с некоторыми видами животных, таких как я?

— С их стороны было неразумно быть таковыми, — усмехнулся мужчина. — Хлыст, стрекало, плеть не располагают к лени и поощряют усердие.

Внезапно мне пришло в голову, что женщина, по-видимому, незнакомая со столь очевидными истинами, могла и не быть гореанкой. Если так, то понятно, почему мне её акцент был незнаком. А что если она купит меня, чтобы освободить меня? Впрочем, уже в следующее мгновение до меня дошло, насколько глупой была такая мысль.

Мы же были на Горе.

— Двадцать тарсков, — сказала покупательница.

— Мало, — отрезал мужчина.

— Тогда покажите мне что-нибудь подешевле, — потребовала она.

— Ничего более дешёвого нет, — ответил мужчина. — Эта у нас самая дешёвая.

— Двадцать, — повторила женщина.

— Сорок, — начал торговаться продавец.

— Кем она была? — осведомилась незнакомка.

— Девка из игорного дома, — сообщил мой нынешний владелец.

— Что это значит? — спросила женщина.

— Рабыня-служанка, рабыня для показа, для приманки и тому подобных дел, — пояснил он. — Они разводят мужчин на напитки, еду, поощряют тратить деньги, делать ставки, не покидать столы, вытянуть ещё одну карту, ещё раз бросить кости и так далее.