Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Рабский гореанский.

— Я поняла, — сообразила я.

— Это ещё одна цепь на нас, — вздохнула она, — которую мы даже не сознаём, что носим.

— Да, — согласилась я и, встревожено озираясь, поспешила прочь, вернувшись к своему поручению.

У меня не было сомнений, что я тоже носила такую цепь.

— Меня интересует неосведомлённая варварка, — сообщила женщина.

— Глупая варварка? — уточнил продавец.

— Нет, — сказала она, — не глупая, а именно неосведомлённая.

Для чего, задалась я вопросом, кому-то могла потребоваться неосведомлённая девушка? Вероятно, именно такой можно было счесть меня. Я провела на Горе не так много времени. Оставалось надеяться, что я была нужна ей не в качестве рабыни-служанки. У меня даже малейшего представления не было относительно тонкостей одежд сокрытия, распределения их слоёв и крепления вуалей, порядка принятия женщиной ванны или прочих нюансов.

— Девка, — окликнул меня мужчина.

— Господин?

— Когда на тебя впервые надели ошейник? — спросил он.

— В Ен-Каре, — ответила я, — в доме Теналиона из Ара.

— Это — хороший дом, — похвалил продавец и уточнил: — В каком году?

— В этом году, Господин, — сообщила я.

— Вот видите, — улыбнулся мужчина. — Это ваша рабыня.

— Двадцать тарсков, — повторила своё предложение незнакомка.

— Пятьдесят, — не уступал продавец.

— Она — варварка, необученная, неосведомлённая варварка, — напомнила женщина.

Я совсем не была уверена, что она сама была осведомлена намного больше моего. Скажу больше, у меня возникли подозрения, что эта женщина могла быть такой же варваркой как и я. Её акцент был мне совершенно не знаком. Хотя, это мог быть какой-нибудь островной акцент или говор далёкого юга.

— Из варварок получаются превосходные рабыни, — заметил мужчина. — Они происходят из мира, где для выхода их неволи слишком мало возможностей. Рабынь если и держат, то главным образом в тайне. В её мире многие из мужчин ослаблены повреждены, смущены, разъединены, настроены против самих себя и своей природы, приучены с подозрением относиться к своим самым основным мужским импульсам. Их с детства приучают бояться мужественности и относиться к ней, как к чему-то достойному сожаления или постыдному. Соответственно, их женщинам только и остаётся бесцельно блуждать, потерянным, несчастным, лишённым владельцев, цепей и плети.

— Я поняла, — буркнула незнакомка.

— Разумеется, я не имел в виду таких женщин, как Вы, ваше милосердие, — поспешил добавить мужчина.

— Я надеюсь, что нет, — проворчала она.

— Но с рабынями в мире этой рабыни, — продолжил мужчина, по-видимому, указав на меня, хотя я этого видеть не могла, поскольку снова опустила голову, — обращаются крайне жестоко, и жестокость эта настолько велика, что для таких как мы, отпрысков высокой цивилизации, её даже трудно себе представить, потому что им отказывают в том, в чем они нуждаются, без чего они не могут быть самими собой, в их владельцах. Так что, нет ничего удивительного в том, что с торгов они уходят горячие, заплаканные и полные потребностей, готовые сами броситься к ногам мужчины. Из своей пустыни они попали на зелёные луга Гора. Им больше не грозит жажда, они больше не будут голодать. Здесь на них надели ошейники.

— Двадцать, — бесстрастно повторила женщина.

— Возможно, мы могли бы сойтись на сорока пяти? — предложил продавец.

— Нет, — отрезала она.

— Многие мужчины ценят варварок, — заметил он.

— Но я-то не мужчина, — усмехнулась незнакомка.

— Видели бы Вы её в тунике игорного дома, — не терял надежды мужчина.

— Уверена, она выглядела весьма привлекательно, — сказала женщина.

— Она была почти нагой, — добавил продавец.

— Если я куплю её, — ответила на это незнакомка, — то могу нарядить её хоть в мешок для хранения сулов.

Такие мешки сделаны из простой, грубой, кое-как сотканной материи. К тому же такой, с позволения сказать, предмет одежды, мало того что является незавидным, так ещё и с большой долей вероятности станет поводом для насмешек со стороны сестёр рабынь. «Вы только посмотрите на эту высокую рабыню!» — могли бы смеяться они. «Рабыню? — могли бы рассмеяться в ответ другие. — Похоже, стоит присмотреться получше. Это больше похоже на мешок сулов, сбежавший с рынка!» Кроме того, такая ткань царапает кожу. Нарядить рабыню в подобную одежду, равносильно пытке.

— А вдруг вам потребуется воспользоваться её привлекательностью для мужчин, — предположил продавец, — например, вам нужно будет отдать её тому или иному товарищу на ан или на вечер, исходя из неких своих целей. Вы могли бы подумать с точки зрения камиска, та-тиры, небольшого лоскутка реповой ткани или чего-то подобного.

Я знала, что к появлению рабынь на улицах города в камисках и та-тирах относились с осуждением. Всё же улицы Ара — это вам не коридоры таверн, холлы и лестничные пролёты инсул и не проходы между палатками в военном лагере. Тем не менее, встречать их мне приходилось. А в некоторых из более низких пага-таверн девушки вообще не носили ничего кроме своих колокольчиков и ошейников. В такие таверны редко заглядывают, чтобы посидеть за доской каиссы.

— Двадцать, — повторила незнакомка.

— Скажите хотя бы сорок, — предложил мужчина.

— Всего хорошего, — бросила она, отворачиваясь.

Перед моим лицом прошуршал водоворот её роскошных одежд.

— Тридцать! — выкрикнул мужчина. — Ладно, ладно! Согласен на двадцать!

Женщина вернулась.

— По рукам, — услышала я её голос и подняла голову.

Я видела, как она вложила двадцатитарсковую монету в его руку. Меня снова продали.

— Как тебя зовут? — спросила женщина.

— Как пожелает Госпожа, — ответила я.

Её глаза превратились в узкие щёлки. Я догадалась, что в этот момент она под своей вуалью сморщила нос.

— А что если я назову тебя Дерьмо тарска? — поинтересовалась моя новая хозяйка.

— Как пожелает Госпожа, — повторила я.

— Как тебя называли раньше? — осведомилась она.

— Аллисон, — сообщила я.

— Никогда не слышала такого имени, — пожала плечами женщина.

— Это варварское имя, Ваше милосердие, — подсказал продавец.

— Хорошо, — кивнула она. — Оставим это. Таким образом, другие будут знать, что она — варварка, или не лучше варварки.

— Это поможет ей знать своё место, — поддержал её мужчина.

— Как тебя зовут, девка? — спросила покупательница.

— Аллисон, Госпожа, — отозвалась я, — если Госпоже будет так угодно.

— Я приду за ней позже, сегодня вечером, после заката, — сообщила женщина. — До того времени её следует обрить наголо и оттереть начисто кайиловыми щётками.

— Будет сделано, — заверил её продавец.

Почему, сразу возник у меня вопрос, она собиралась забрать меня только после наступления темноты? Почему она не захотела увести меня с рынка сразу? Мужчинам ничего не стоило связать мне запястья за спиной и накинуть поводок на шею.