Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Тебе уже давали то, что они называют рабским вином?

— Да, Госпожа, — кивнула я, — в доме Теналиона.

— У тебя есть десять енов, — бросила она.

— Но мне голову обрили! — попыталась отвертеться я.

— У тебя осталось уже меньше десяти енов, — заметила Леди Бина.

— Конечно же, Госпожа шутит, — предположила я.

— Я отдала за тебя двадцать медных тарсков, — невозмутимо сказала женщина. — Уверена, что теперь, когда тебя отмыли и приодели, я смогу выручить за тебя, по крайней мере, двадцать пять монет. Если продам мяснику на корм слинам.

— Я не верю, что Госпожа сделает это, — всхлипнула я.

— Мне не составит труда купить другую девку, возможно, на том же Тарсковом Рынке, причём ещё более привлекательную, — пожала она плечами.

— Я не хочу умирать, — простонала я.

— Ты — рабыня, — напомнила мне свободная женщина. — Предполагается, что такие как Ты хотят секса, и даже нуждаются в нём.

— Пожалуйста, Госпожа! — взмолилась я.

Разумеется, с того момента, как на мою шею окружил ошейник, время от времени меня охватывало беспокойство, а временами я чувствовала его особенно остро.

Тем не менее, по причине влияния моего прежнего земного образования и воспитания, а также моей новизны в статусе неволи, я всё ещё не превратилась в беспомощную жертву неистовых рабских огней, которые так часто мучили и доминировали над животами и телами многих рабынь.

Если бы я дошла до этой стадии, то уже умоляла бы о сексе на коленях или на животе.

— У тебя сталось что-то около девяти енов, — заметила Леди Бина.

— Пожалуйста, нет! — простонала я.

Голубые глаза Леди Бина сверкнули на меня поверх уличной вуали, казалось бы спокойно и с приязнью. Я не ощутила в ней злобы или жестокости, но снова меня встревожила тайна её происхождения.

Горестно вскрикнув, я отбежала на несколько ярдов и упала на колени перед рослым лавочником. Склонившись и опустив голову, я прижалась губами к его сандалиям.

— Я — рабский сосуд для вашего удовольствия! — сказала я, не поднимая головы. — Я послушна. Я буду покорной. Я уверена, что ваше прикосновение разожжёт во мне пламя!

— Ты чего, ополоумела? — осведомился он.

— Нет, Господин! — отозвалась я. — Я прошу вас использовать меня!

— Что, прямо здесь? — усмехнулся мужчина.

— Где угодно, — ответила я. — Только скорее! Скорее!

— Где твоя копилка, твоя монетница? — спросил лавочник.

— У меня её нет! — сказала я.

— Что Ты хочешь? — полюбопытствовал он.

— Медный тарск! — заявила я, полагая, что было бы хорошо сказать что-то, что могло бы придать мне больше правдоподобности.

В ответ он только рассмеялся.

— Бит-тарск, бит-тарск! — поспешила исправиться я.

— Нет, — отмахнулся мужчина. — Как я могу быть уверенным, что Ты отдашь деньги своему хозяину.

— У меня нет хозяина, — сказала я.

Он окинул взглядом мою тунику.

— Так Ты рабыня-служанка женщины? — уточнил торговец.

— Да, Господин! — подтвердила я. — Не надо никаких монет! Никаких денег, ничего не надо!

— Ступай-ка Ты своей дорогой, — бросил он, — и не мешай мне торговать.

— Господин! — взмолилась я.

Но он отпихнул меня ногой, повалив на мостовую, и повернулся к свободной женщине, заинтересовавшейся его товаром.

— Как это отвратительно, — поморщилась свободная женщина.

— Она — рабыня, — пожал плечами лавочник.

Оглянувшись, я поймала на себе пристальный взгляд Леди Бины и вскочила на ноги, дико озираясь вокруг себя.

Затем я приблизилась к мужчине из касты Кожевников, точнее я предположила, что он был таковым, поскольку с его плеча свисало несколько петель кожаных сбруй. Уже оказавшись рядом с ним, я заметила, что некоторые из ремней этих сбруй, были элементами рабской сбруи, предназначенной для изобретательного использования рабыни, с помощью которой девушку можно было самыми разными способами закрепить и привлекательно показать. В такой сбруе, удобной и полезной, привлекательной и регулируемой, рабыня отлично убеждается в своей неволе, как и любой другой, кто мог бы её видеть.

— Пожалуйста, Господин! — попросила я.

— Почему Ты носишь косынку? — полюбопытствовал он.

Я почувствовала, как на мои глаза наворачиваются слезы, а он, резким рывком, сдёрнул с моей головы платок. Я услышала, смех мужчин, стоявших рядом, и пристыжено опустила голову.

Когда я успокоилась и посмотрела вокруг, он уже ушёл, и я поспешила вернуть косынку на прежнее место.

— Фабричная девка, — услышала я чей-то презрительный комментарий.

— На ней туника рабыни-служанки, — заметил другой мужчина.

— Похоже, она ищет мужика, — усмехнулся третий, и окружающие поддержали его дружным хохотом.

Две другие мои попытки оказались столь же неудачными, и я, подбежав к своей госпоже, упала перед ней на колени и разрыдалась.

— Никто не хочет меня! — пожаловалась я, глотая слёзы. — Я острижена! Мои волосы сбрили!

— Я разочарована, Аллисон, — сказала Леди Бина. — Мне казалось, что Ты представляла интерес для мужчин. Хотя, конечно, я не самый объективный судья в таких вопросах.

— Я уверена, что могла бы представлять интерес, Госпожа, — попыталась уверить её я.

— Я тоже уверена, что кое для кого Ты могла бы быть интересной, Аллисон, — кивнула моя хозяйка.

— Да Госпожа! — воскликнула я.

— Например, для слина, — добавила она. — Ты хотела бы оказаться голой и связанной в клетке слина?

— Нет, Госпожа! — всхлипнула я.

— Пять енов, — объявила Леди Бина.

Подскочив, я отбежала на несколько шагов и попыталась сорвать ошейник со своей шеи. Надпись на нём гласила: «Я принадлежу Леди Бине, Изумрудная улица, дома Эпикрата». Все мои старания, естественно оказались тщетными, ошейник был надёжно заперт на моей шее.

Я не хотела умирать!

— Четыре ена, Аллисон, — крикнула мне вслед Леди Бина.

И тогда я выпрямила спину, расправила плечи и тщательно приспособила ошейник на шее, так, чтобы замок смотрел точно назад. Не забыла я поправить и косынку. Мне вспомнились слова моих наставниц из дома Теналиона. «Помни, — говорили мне они, — Ты — рабыня, а рабыня является самой беспомощной, уязвимой, волнующей и желанной из всех женщин». Я подняла голову и пошла неторопливой размеренной походкой прогуливающейся рабыни, гордящейся своим ошейником и своей женственностью, и умеющей хорошо продемонстрировать это. Я направлялась к домам у края рынка. Там меня легко можно было поймать. Там мне некуда было бежать. Разве это не было по-своему приглашением? Разве это не могло бы намекнуть кому-нибудь на удобство, на представившийся шанс? Моё тело вспомнила ту походку, которой учили меня наставницы, одновременно высокомерную, и намекающую на уязвимость и готовность. Эта походка словно кричала: «Вот идёт рабыня, и каковы будут ваши действия, Господа?» Когда наставницы были удовлетворены своей ученицей, они пригласили двух охранников в один из больших учебных залов. На этом этапе мне разрешили надеть тунику. Нужно было не только научиться правильно двигаться, но и хорошо при этом выглядеть в тунике, камиске, платье, рабской полосе, та-тире и прочих нарядах самых разных видов фасонов. «Шагай, Аллисон, — скомандовала старшая наставница, — пройдись третьей походкой рабыни».