Джон Норман - Заговорщики Гора [ЛП]

— Выходит, по городу бродит вырвавшийся на свободу ларл, — предположила я.

— Если только это ларл, — уточнила она.

— Кто же это ещё мог бы быть? — поинтересовалась я.

— Откуда мне знать, — пожала плечами рабыня, а потом, кивнув на тубус с сообщением, прикованный цепью к её ошейнику, попросила: — Пожалуйста, я должна вернуться в течение этого ана.

— А кем был убитый? — спросила я напоследок.

— Ты что, не видела, во что он был одет? — осведомилась девушка.

Не знаю, как так получилось, но моё сознание отказался видеть это, или, лучше сказать, видеть это так, как оно было. Кроме того, конечно, я видела тело только мельком, некоторые фрагменты, да ещё и с приличного расстояния. Меня внезапно охватил дикий страх.

— Не видела, — призналась я.

— Какой-то кузнец, — сказала она. — Эй, что это с тобой?

Слова застряли в моём горле.

— Я — Мина. Мина, — представилась бывшая Леди Персинна. — Мина может идти?

— Прости меня, Мина, — выдавила я из себя. — Желаю тебе всего хорошего.

Рабыня, прежде бывшая Леди Персинной повернулась и с благодарностью поспешила покинуть фонтан.

Конечно, в Аре проживали сотни представителей касты Кузнецов.

— Бездельничаешь, рабыня? — строго спросила свободная женщина, пришедшая за водой.

— Нет, Госпожа! — отозвалась я. — Нет, Госпожа!

Схватив вёдра за ручки, я медленно и осторожно, шаг за шагом, стараясь не расплескать ни капли воды, направилась к магазину Эпикрата. Я была напугана и несчастна.

Я в панике бежала по улицам.

— Вернись, Аллисон! — крикнула мне вслед Леди Бина, но я, заливаясь слезами, промчалась мимо неё, скатилась по лестнице и выскочила на Изумрудную.

День клонился к вечеру, когда я добралась до ближайшего к магазину Эпикрата крупного рынка. Это был рынок Цестия, на одном из углов которого располагался Суловый рынок. Именно на рынок Цестия мы обычно ходили за покупками. И именно здесь Леди Бина, когда ей по какой-то причине пришло в голову убедиться в моей привлекательности для мужчин, приказала мне соблазнить одного из них. Я хорошо запомнила те десять енов, за которые я должна была удовлетворить её любопытство. Я тогда очень старалась, поскольку моя хозяйка не славилась особым терпением. И это именно здесь, со связанными за спиной руками, в полуразорванной тунике, я получила приказ встать на колени от неприветливого, властного незнакомца, того самого, который позже защитил меня на пути к Шести Мостам, но счёл целесообразным получить за это награду с моих губ, а я была беспомощна как-то воспротивиться его высокомерной наглости.

Конечно, мне следовало презирать его! Но всё же, он защитил меня от девушек из дома Дафнии.

От фонтана я вернулась испуганная и разбитая, и медленно занесла вёдра на верхний этаж.

— Лорд Грендель, — сообщила мне Леди Бина, — желает воды. Отнеси одно ведро на крышу.

— Да, Госпожа, — вздохнула я.

— Ещё ему нужны полотенца, — добавила она. — Захвати их с собой.

— Да, Госпожа.

Люк ведущий на крышу был открыт и я, поднявшись по лестнице, с полотенцами на плече и ведром, удерживаемым обеими руками, вышла на кровлю.

Зверь, согнувшись, сидел в углу, скрытом от улицы стеной, ограждавшей крышу. При моём росте, я могла заглянуть через эту стену. Она мне была как раз мне по плечи.

Именно здесь Лорд Грендель обычно спал.

Он обернулся и, подняв голову, вперил в меня свои большие, мерцающие глаза.

Я выронила из рук ведро, и часть воды выплеснулась на нагретую солнцем крышу. Полотенца свалились с моего плеча. Поражённая до глубины души я отступила назад.

— Никому не говори о том, что Ты видела, — прохрипел зверь.

— Да, Господин, — пролепетала я и, повернувшись, сбежала вниз по лестнице в комнату, и затем проскочила мимо Леди Бины, миновала лестничный пролёт и оказалась на улице.

Лапы монстра были покрыты засохшей кровью, пропитавшей и склеившей мех.

И вот теперь я, затрудняюсь сказать, сколько времени рыскала по рынку Цестия и по соседним улицам. Я не видела его! Смеркалось. Где же он мог быть? Неужели я его больше не увижу? Что если это именно он встретил свой конец на улице Клайва? Кем был тот мужчина, тело которого нашли в окровавленных обрывках чёрно-серой одежды, цветов Кузнецов? Неужели это всё же был он? Кто-то, возможно, скажет, кем для тебя был этот незнакомец, и чем могла бы Ты, рабыня, быть для него, для свободного мужчины? Мы были несоизмеримы, он свободный мужчина, гражданин, несомненно, имеющий Домашний Камень, и я, непритязательная варварка, животное, привезённое с далёкой планеты для рынков моих хозяев, моих владельцев? Я пыталась напомнить себе, что я должна бы ненавидеть этого чёрствого скота, что я должна чувствовать отвращение к нему. Каким он был высокомерным и надменным, с какой небрежностью он рассматривал меня, смотрел как на пустое место, как на всего лишь никчёмную гореанскую кейджеру, пригодную только для того, чтобы валяться в ногах мужчин. Но я не забыла, как смотрела на него снизу вверх, беспомощная, со связанными за спиной запястьями, полураздетая, не имеющая никакого иного выбора, кроме как стоять перед ним на коленях как рабыня, и мне внезапно, поразив меня до глубины души, в голову пришёл вопрос, что если это мог бы быть Он, мой Господин. А ещё я не могла забыть тех ощущений, что его насильственные поцелуи вызвали во мне, когда я как рабыня не осмеливалась, да и не желала сопротивляться. Должно быть, я бессчётное множество раз проходила мимо одних и тех же ларьков, продавцов и дверей магазинов. Разумеется, я не могла не привлечь любопытных взглядов, как на соседних улицах, так и на рыночной площади. Не раз ко мне присматривались стражники. Что я там потеряла?

Я понятия не имела, где ещё можно было его искать. Да, я боялась, что это именно он был безжалостно убит, это его тело было найдено расчленённым. То, что стражники завернули в циновку на улице Клайва, уже не было целым человеческим телом. Часть, насколько я понимала, была съедена, или от неё избавились в другом месте.

А ещё я помнила кровь на лапах зверя, и как на крыше он, подняв голову, посмотрел на меня. «Не говори никому о том, что Ты видела», — сказал он мне тогда.

Именно это стало толчком к моей панике и истерике, в которых я бежала сначала с крыши, а потом и из дома.

Мне оставалось только надеяться, что не будет сочтено попыткой побега.

Я знала, что у меня нет не единого шанса уклониться от последствий ошейника, клейма, туники. Не было никакого спасения для таких как я, гореанских рабынь. Самое большее, на что я могла рассчитывать, это попасть в более тяжелую, более суровую, ещё более страшную неволю.

Но я ничего не могла с собой поделать и сбежала из дома. На самом деле, конечно, у меня не было намерения сбегать. Мне было хорошо известно, какое наказание могло ждать беглую рабыню, от плети и подрезания сухожилий, до бросания в кусты-пиявки или в клетку к голодному слину.