Катя Брандис - Тайна Холли [litres]

Выйдя из кабинета, я сразу же открыл сообщение. Да, Эндрю Миллинг мне ответил. Меня снова охватила дрожь.

«Когда я успокоюсь? Когда они заплачут, как плакал я. Великий день настанет, Караг! И тогда ты поплатишься за то, что выбрал не ту сторону. А может, и раньше. Гораздо раньше».

– Это мы ещё увидим, – пробормотал я, сжимая телефон пальцами, на которых выросли когти.

Когда во вторник утром мы собрались в человеческую школу, где находилась Холли, я чувствовал себя уже значительно лучше – по крайней мере, физически. Перепрыгивая через две ступеньки, я сбежал по лестнице в вестибюль и озадаченно остановился. Одна из картин миссис Паркер выглядела как-то иначе, чем обычно. Я присмотрелся повнимательнее и рассмеялся. Кто-то слегка изменил мопса в жемчужном ожерелье, который развалился на красном бархатном диване. Теперь на коврике перед ним красовалась собачья кучка, от которой шёл пар. Мопс сжимал в лапе огромный бокал пива и совал туда язык – выглядело довольно противно. Кроме того, теперь его держал на поводке очень убедительно нарисованный зомби.

Рядом со мной появился Генри и замер в изумлении:

– Вау, миссис Паркер вся изойдётся от лая, когда это увидит! Не знаете, кто это сделал?

– Думаю, что Фрэнки, – сказал я. Наш оборотень-выдра любил обидно подшутить над другими.

– Нет, я тут ни при чём. – Фрэнки оказался тут как тут и тоже залюбовался новой стенной декорацией. – Я бы так хорошо не сумел.

Вскоре перед картиной столпилось столько учеников, что весть об испорченном рисунке докатилась до учителей, и Тео помог воющей от ярости миссис Паркер снять картину. Ура! Огромное спасибо неизвестному.

Я с усмешкой оглянулся на третью участницу нашей экспедиции – упитанную Берту, в своём красно-жёлтом пуховике напоминающую одного из тех нахохлившихся птенцов, которых люди называли красноголовыми пирангами. Она недавно побывала в парикмахерской и теперь ходила с короткой спортивной стрижкой.

– А гризли ты наполовину лысый? – с любопытством спросил Генри, наш оборотень-лягушка.

У Берты был несчастный вид.

– Надеюсь, что нет – эта дура парикмахерша всегда состригает больше, чем надо!

– Билл Зорки побрился наголо – и всё равно в волчьем обличье у него нормальная шерсть, – утешил я её. – Ну что, выдвигаемся?

Тео уже ждал в машине. Во время поездки мы молчали – все немного волновались. Я молчал потому, что с этой школой у меня были связаны неприятные воспоминания, Берта – потому, что то и дело огорчённо разглядывала в зеркальце свою причёску, а Генри просто укачивало в машине.

– Слушай, Берта, как ты думаешь: почему мистер Гудфеллоу вчера утром так вышел из себя? – спросил я, чтобы её отвлечь.

Она наконец-то убрала зеркальце:

– Мне это тоже показалось странным. Из-за какого-то прихлопнутого насекомого, которое даже не было оборотнем! Видимо, он никогда не жил в обличье гризли в дикой природе и не ел моль миллионами, как мне однажды посоветовала миссис Паркер!

– Ты хоть раз видела его в медвежьем обличье? – спросил Генри. Мне удалось отвлечь и его.

– Да, один раз – он настоящий великан и очень силён. Но, как я слышала, он неохотно превращается. – Берта пожала плечами. – Мне это знакомо. Когда всю жизнь жил почти исключительно человеком – быть медведем вроде и правильно, но в то же время как-то непривычно.

Поездка оказалась недолгой, вскоре мы прибыли, и Тео пожелал нам успеха.

Со смешанным чувством я разглядывал жёлтое каменное здание школы со сводчатой красно-серебристой крышей. Холли внутри? Как она там? Наверное, сейчас мы это узнаем.

Мы специально пришли на перемене. Ученики толпились в коридорах, спешили к своим шкафчикам, болтали и торопились на следующий урок. У каждого учителя здесь был отдельный кабинет, и ученики приходили туда. Мы нетерпеливо и беспокойно озирались в поисках Холли.

Странное чувство – вернуться сюда полгода спустя. Ощущение как тогда, когда я, ещё будучи котёнком, сожрал жабу, потому что мама не успела меня предупредить.

Вдруг я заметил знакомого – к счастью, не Кевина, Беверли или Шона, любимым развлечением которых было нашпиговать шины моего велосипеда канцелярскими кнопками. Энтони был приятным парнем, мы вместе ходили на факультатив по астрономии. Он состоял в той же школьной футбольной команде, что и мой сводный брат Марлон, но терпеть его не мог.

Увидев меня, Энтони на мгновение замер, но потом лицо его прояснилось.

– Эй, Джей, это и вправду ты?! Ты снова здесь или всё ещё в том странном интернате?

– Привет, Энтони, – я натужно улыбнулся. – Никакой он не странный, а очень даже классный. Как дела? – Это было одной из первых фраз, которые я тогда выучил наизусть.

– Мистер Санчез на тебя больше не злится и очень сожалеет о твоём уходе. – Энтони улыбнулся мне в ответ и окинул любопытным взглядом Генри и Берту. – Он очень хотел бы видеть тебя в футбольной команде – говорит, что ты боец и очень шустрый. Но однажды у тебя был неудачный день…

– Скорее неудачные пять минут, – сказал я. На тренировках у меня всё получалось, но на первом настоящем матче, когда надрывались громкоговорители, вокруг скакали чирлидеры, а публика орала, я просто развернулся и постарался оказаться как можно дальше от этого шума. Тренер был от этого явно не в восторге.

– Скажи, ты, случайно, не видел новенькую – худенькую рыжеволосую девочку? – вмешалась Берта.

Энтони заулыбался ещё шире:

– Кажется, я знаю, кого ты имеешь в виду. Сегодня утром она была со мной на английском! Это что-то с чем-то! Когда ей выдали учебник, она преспокойно вырвала страницу и съела её! А потом с наглой усмешкой заявила, что книжка хорошая – очень вкусная. Ты бы видела лицо нашей учительницы, ха-ха!

Мы с Генри и Бертой переглянулись. Значит, Холли воплощала свой план – проявить себя с худшей стороны. Я подумал: интересно, книжная страница на вкус похожа на сосновую шишку?

Мой бывший одноклассник посмотрел на часы и попрощался:

– Мне пора на химию.

Когда Энтони, помахав нам, ушёл, Генри схватил меня за руку и указал в противоположную сторону, где стояли запирающиеся шкафчики:

– Посмотри-ка вон туда. Там что-то происходит!

Да, Генри был прав. Школьный завхоз и ещё один мужчина пытались ломом открыть один из шкафов – и при этом отпускали выражения, которые я последний раз слышал от футбольного тренера. Мы с любопытством приблизились, и в нос нам ударил ужасный запах. Я чуть было не отшатнулся, а Берта сразу же отвернулась: её обоняние было таким же чувствительным, как у меня.