Сергей Лукьяненко - Наваждение. Лучшая фантастика – 2022 [сборник litres]

Динара идет к холодильнику, старомодному агрегату в углу комнаты. А я смотрю на шкаф, в котором древний репортерский магнитофон крутит свою крошечную кассету. Это такой антиквариат, что вряд ли Динара поймет его предназначение.

Но даже если поймет – рано или поздно мой путь повторит кто-то другой, у кого будет больше времени.

Девушка приносит мне стакан холодной воды с газом. Пью с удовольствием, благодарно киваю.

– Мне придется дождаться, – говорит Динара виноватым тоном. – Уж извините.

– Ничего, одному неприятнее, – отвечаю я. – Это ведь недолго?

– Головные боли уже начались?

Киваю.

– Минут двадцать.

– Может быть, вы скажете, к чему ковид-70? – спрашиваю я. – Что он должен изменить?

– Это не положено… – Динара колеблется. – Но вы так хорошо держитесь…

Она объясняет.

Я невольно смеюсь, хоть мне и невесело.

Да уж…

Я сижу, закрыв глаза, и жду. Динара тоже терпеливо ждет. Один раз произносит, виновато и ободряюще:

– Вы замечательная архивная крыса. Очень умная.

Мне очень хочется сказать ей, что она ошибается.

На самом деле крысы – это они. Даже со всеми их благими намерениями. А мы – мы разные. Есть и крысы, и волки, и сторожевые псы.

И однажды это станет для них большим разочарованием.

Но говорить это, конечно, нельзя. Поэтому я говорю:

– Вам непременно зачтется… ваш труд.

А дальше я молчу – до самого конца.

Нет, я не жаловался тогда. По-моему, это вообще бессмысленное занятие – жаловаться. Унизительное причем. «Отправьте жалобу в службу поддержки». А мне не жалобу хочется, а такую словесную бомбочку, чтобы они ее там сначала легко проглотили, ничего не поняв из-за нарочито примитивных формулировок, означающих что угодно, только не то, что я хотел сказать, – а уж потом, когда бомбочка пропитается мозговым соком жертвы, когда растворится внешняя оболочка и произойдет лингвохимическая реакция, – тут-то бы у них и поплавились мозги. Лучше всего во сне. Ну или взорвались, как у тех марсиан из-за музычки «кантри». «Марс атакует» смотрели? Вот чтобы именно так все и произошло…

Злой? Будешь тут злой. Полтора года выстраиваешь схему, находишь и сводишь нужных людей именно в те моменты, когда они друг другу оказываются нужны по самое не могу, а ты при этом такой катализатор или тот гвоздик, на котором все висит, – а потом этих двоих сводишь с другими двоими, у которых случайно есть ключик от нужных дверей, только они не знают, в какую сторону его крутить, а ты совершенно случайно – в одном купе ехали – знаком с одним бывшим товарищем майором, у которого этих ключиков, что простых, что золотых, и все с инструкциями, но он ими не торгует, а если торгует, то столько денег все равно не найти, деньги прятаться любят, но мне-то не сам ключик нужен, одна только инструкция, а у меня есть сверхспособность – задать совершенно левый вопрос, и человек, отвечая тебе на него, неосознанно расскажет то, о чем ты его и не спрашивал, но именно то, что тебе нужно…

Но уже когда все было готово, где-то за полземли, в Ухани, то ли летучую мышь съели, то ли заезжий Бэтман кому-то не тому присунул, и все рухнуло. То есть сначала поползло, а потом рассыпалось. В общем, всю мою схему уханькали. Дурацкий каламбур, но другого не придумаешь.

Это как с рифмой к слову «Европа».

И как-то внезапно плохо стало все. Я еще какое-то время пометался, а потом осознал, что поздняк. И впал в депрессию.

Если кто меня близко знает, то знает заодно, что депрессии у меня протекают своеобразно. То есть я не начинаю пить или что-нибудь еще похуже, не ложусь на диван лицом к стене, не сажусь перед телевизором в трусах и с пультом наперевес… Нет, ничего такого. Я вроде как шустрю, начинаю что-то по дому делать или там дачу в порядок приводить – но только ни одно начатое дело не довожу до конца. Потому что когда вот вроде и конец, еще один рулон обоев надо раскроить и приклеить, но тут оказывается, что шумит кран, надо его менять, ищу в загашнике запасные прокладки, а нахожу недоремонтированный фонтанчик-увлажнитель… ну, вы поняли. И что руками я работать умею, тоже поняли. Умею, люблю, но только вот когда делом занимаюсь, времени на это нет совсем, а когда появляется время, меня накрывает депрессон, и все по кругу. То есть не по кругу, а по сходящейся такой спирали – и все ближе к дыре в ее центре.

А тут еще Танька… Ладно, про Таньку не буду. Она уже не первый раз уходит, и каждый раз насовсем.

Ну и денег нет. Пока схему готовил, сильно поиздержался. Вот просто до последней заначки. Знаю, что так нельзя, но вот – азартен, Парамоша.

В общем, решил я поменять машину. В самый антисезон – февраль кончался, и всех уже трясло от предчувствия беды. Просто на мой старенький «Чероки» один чудак запал уже давно, потому что машина с легендой – принадлежала она раньше рэперу Кью, который вот-вот должен был стать гением всех времен, да не рассчитал с дозой. Короче, сторговались мы с чудаком, и за свою развалюху я получил котлету средних размеров и его ведро с гайками. Чтобы было на чем таксовать.

Так что когда вам таксист заправляет, что вообще-то он генеральный директор, а таксует для удовольствия, чтобы с нормальными людьми пообщаться, – это не всегда звиздеж. Бывает, что и директор.

Товарищ майор мой, который с ключиками, тоже одно время таксовал.

Отмыл я салон и отчистил, масло поменял – и в путь. Формальности с Убером не в счет.

И так получилось, что отъездил я ровно две недели, день в день, и кто-то из пассажиров на меня начихал. Знаю даже кто. Очень весело, гад, рассказывал, как из Испании выбирался.

Прошло всего четыре дня, и я утром просто не смог встать. Слабость, пот, температура под сорок.

Вызвал «Скорую».

Потом все как в тумане. Помню, они еще не приехали, а я из аптечки сгреб все, что там было, и сожрал, не считая. Уже ничего не соображал.

Но что-то помнил. Как ехали, как на каталке лежал, а рядом будто бы митинг – все галдят, но никто не уходит. Как перекладывали меня, в туннель блестящий совали – я где-то читал, что туннель появляется, когда ты уже все. Но нет, вытащили, стали колоть огромными шприцами, что-то из меня доставать и бросать с хлюпаньем в тазик… Это уже бред был, я думаю. Или глюки от лекарств. Очнулся вроде бы в палате, но ненадолго, тут же опять повезли, я замерз страшно, заледенел буквально, и ввозят меня в ледяной зал, где гудит и пыхтит какая-то машинерия, а сверху лампы, лампы, лампы…

И тут все. Наверное, наркоз подействовал.

Но только как-то странно. Потому что я будто бы себя видел. И вроде бы не со стороны или там сверху, а как обычно – но целиком. Пустотелым и чуть светящимся. Обмотанным проводами, с воткнутыми трубками. Еще видел руки, которые меня касались. Сначала много рук, потом поменьше. Потом трубки отсоединили, и последние две руки меня накрыли с головой простыней. Теперь стало темно.