Юлия Лялина - Отражение сна [litres]

Хотя кошмары приносили – самих себя. Впрочем, нет, у них было иначе: не копирование, а перенос. Не Ctrl+C, а Ctrl+X. Кошмар находил лазейку – или, скорее, прорубал себе выход – и перемещался из одного мира в другой. Иногда с промежуточной остановкой в теле человека, которому он снился. Иногда – без, убивая человека на месте, используя его разум как одноразовый портал, а тело как источник питания.

Однако нельзя было сорвать цветок во сне и проснуться, держа его в руках. Нельзя было контрабандой протащить с собой что-то с той стороны. И всё же Алекс-«богатырь» это сделал.

Мир снов ломал законы мира яви. Созданная князем Баалормором система из похищенных сноходцев ломала законы обоих миров, притягивала их друг к другу, истончала грань между ними. Поэтому князь Баалормор сумел открыть портал прямо в башню. Поэтому Марина нашла его логово, Ошь был виден, слышен и осязаем, а Алекс-«богатырь» сражался одновременно во сне и наяву.

Противники были полностью поглощены схваткой, сосредоточены друг на друге. Алекс-«богатырь» не подпускал князя Баалормора к сноходцам и панелям управления; князь Баалормор уже не тянулся к своим жертвам, вся его ненависть была сконцентрирована на Алексе-«богатыре»: сначала разорвать его, а затем уж всех остальных.

Руки Марины коснулась другая рука – холодная, неплотная, как сгусток тумана.

– Надо выбираться, – прошелестел такой близкий и такой далёкий голос Оша.

Он был прав, сейчас было самое подходящее время: их бегства никто не заметил бы. Но разве можно было бросить своих товарищей – бездвижных, беззащитных?

Марина дёрнула головой. Сошла с подставки каталки и на цыпочках подбежала к ближайшему сноходцу: как он после открытия портала? Не ослабел ли? Или, наоборот, не готов ли встать, как Алекс-«богатырь»?

На каталке лежал живой труп. Измождённость превратилась в иссушённость, как будто из человека выпили всю жизнь. Некоторые значки на мониторе горели тревожным красным, пульс замедлялся, кардиограмма сглаживалась…

Князь Баалормор не просто похитил этих людей – он их убил. Без поддержки медицинской аппаратуры они бы уже перестали дышать; с поддержкой каждый их вдох мог стать последним. Было очевидно, что им нужна реанимация… даже не просто реанимация, а настоящее чудо. Но вокруг было только подземелье, куда этих людей привезли не чтобы спасать, а чтобы забрать всю их силу. Всю их жизнь.

Марина бросилась к выходу.

– Что ты делаешь? – прошелестел Ошь у неё над ухом.

Она не ответила – слишком была занята ощупыванием стен рядом с дверью. Ну же, где в этой темноте пожарный стенд с увесистым огнетушителем, багром, лопатой, или распределительный щиток, или кнопка связи – хоть что-нибудь?!. Что-нибудь, что поможет Алексу-«богатырю» убить князя Баалормора.

А может, лучше распахнуть дверь, промчаться по затхлым коридорам так быстро, как будто за ней гонятся все демоны ада, выбраться к людям и позвать на помощь?..

Дверь бесшумно приоткрылась. Ошь дёрнул Марину в сторону, она и сама была готова отпрыгнуть и обороняться… но разглядела в полумраке знакомое лицо. И знакомую руку, поманившую её в коридор.

– Это – в рот каждому сноходцу. Каждому! По одному зёрнышку. Это – метни в кошмара, когда закончишь, – Кева была быстра и напориста, как бабушка, впихивающая внучке гостинцы.

Откуда она здесь только взялась?! И куда пропала раньше?

Но бывает время задавать вопросы – и бывает время действовать. Кева, похоже, знала что делала. И по её сигналу они одновременно вбежали в зал.

Чем занялась Кева дальше, Марина не видела: вся сосредоточилась на задаче. В кулаке у неё были зажаты какие-то мелкие колкие зёрна – ну что ж, чем меньше, тем удобнее. Главное, не рассыпать.

На шее болталось что-то вроде маленькой плетёной сумки. Когда Кева накинула на Марину ремень этой сумки, Ошь отшатнулся. И до сих пор держался в стороне, на расстоянии четырёх-пяти шагов от Марины. От плетёной сумки на тонком ремешке… да что ж там внутри такое-то?

Князь Баалормор был зажат в тиски: с одной стороны его атаковал Алекс-«богатырь», с другой – Кева. Два опытных охотника на кошмаров, только один привык сражаться с ними во сне, а другая – наяву. Один рубил мечом, а другая оплетала тонкими, но удивительно прочными нитями.

Казалось, монстру – обожжённому, застигнутому врасплох, лишённому поддержки – не выстоять. Но князя Баалормора недаром боялись и сноходцы, и кошмары. Поняв, что ему надо не просто отмахиваться от назойливой помехи, а всерьёз защищать свою жизнь, он не разозлился – он пришёл в бешенство.

Теперь Марина не глядела на князя Баалормора не только потому что была занята сниманием-надеванием кислородных масок и раздачей зёрнышек, но и потому что ей было страшно. Даже Ошь переборол свою неприязнь к таинственной сумке и из двух зол выбрал меньшее – снова следовал за Мариной как тень.

Прохладный воздух подземелья изменился: он рассекался резкими движениями, расходился плотными волнами, полнился звуками и жаром битвы.

Неприятно находиться рядом с тем, кто тебя недолюбливает. Почти невыносимо находиться рядом с тем, кто тебя ненавидит. А князь Баалормор был воплощённой ненавистью. Им двигало единственное желание – убить. Уничтожить тех, кто посмел ему помешать; допить последние капли жизни из тех, кто не оправдал его ожидания.

Он ненавидел сноходцев, ненавидел всех людей, как только может создание ненавидеть своих создателей. Он ненавидел мир снов, который был для него клеткой, и мир яви, который был для него чужбиной. Он ненавидел даже Куратора – владыку-дезертира.

Князь Баалормор не кричал о своей ненависти, его голос давно перестал быть голосом человека. Но каждое его движение, каждое его шипение были пропитаны этим чувством, как смертоносным ядом.

Марина закончила обход – оббег – сноходцев. В нерешительности положила руку на плетёную сумку. Кидать прямо так, не распаковывая? И куда – поверху, целясь в голову монстра, или понизу?

– Ты знаешь, что это? – торопливым шёпотом спросила Оша, снимая с шеи сумку.

– Нет, – показалось, или он говорил сдавленно? – Но оно фонит силой, как… как… Да кидай уже!

И Марина кинула – всю сумку целиком, для надёжности обмотав её ремешком.

Это было чем-то вроде дымовой гранаты. Только без дыма. Оно портило видимость иначе: искажало пространство, дезориентировало, отнимало ощущения. Органы чувств были на взводе – но они не могли чувствовать.

Марина не ощущала даже присутствия Оша – да и был ли он здесь ещё? Не задела ли его непонятная и мощная энергия?

Постепенно чувства стали возвращаться: под ногами был твёрдый шершавый пол, воздух почему-то пах болотом, сквозь мрак помигивали огоньки. Движений не было.