Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

А ведь почти получилось. Могла бы просто ее схватить, использовать, найти способ выбраться. Но со всеми этими остроумными подначками есть одна проблемка – на захлопнувшуюся дверь они не очень-то действуют.

Я проорала массу очень не менее остроумных и очень красочных ругательств вслед покидающей карцер Третте. Я грохотала решеткой, я пинала стены – она не вернулась, и мой гнев не иссяк. Так что, за неимением иных мишеней, я развернулась и с рычанием пнула приютившееся в углу камеры ведро.

И мигом получила полугаллонное объяснение, почему эта идея была плоха.

Я злилась настолько, что была готова убивать, рыдать, но ни то, ни другое бы не помогло. То, что я умру в день, в который оказалась по уши в дерьме дважды, беспокоил меня куда меньше, чем правота Третты.

Я здесь умру. Я умру без причины – и ничего не изменю, никого не спасу. Люди меня забудут. Уже забыли. И я не про тупых дурней, которые перепахивают поля и друг друга, как будто это их работа. Я про…

Лиетт меня не простила.

Она хочет жить в мире без меня.

И она его построит.

И это было больно. Куда больнее, чем дерьмо. Чем раны. Чем что угодно.

– Хотела ее придушить?

Почти чем угодно.

Видать, та жестокая, изворотливая фантазия, что творит оперу судьбы, таки сочла необходимым удостоить меня последним оскорблением. И оно стояло, усталое, изломанное, в дверях.

– Дарришана, – пробормотала я.

– Теперь я зовусь Дарриш, – отозвалась та. – Дарриш Кремень. – Она свела брови. – Но ты и так знаешь, верно? Я в твоем списке.

Я фыркнула.

– Лиетт рассказала.

– Я о нем слышала. Ходит молва. Но… да. Она рассказывала. Много раз.

Не знаю, зачем я спросила. Не знаю, зачем хотела больше боли.

– Вы с Лиетт, – произнесла я. – Вы…

Холодный взгляд, призрак хмурой гримасы.

– Что, если да?

Я не смогла ответить. Она права. Не мое дело.

– Но… нет.

Коротко. И немного печально.

– Мы… пытались, одной ночью. – Дарриш поморщилась, неспособная поднять на меня взгляд. – Мы начали говорить, всплыло твое имя и…

– Ладно, ладно. – Я вздохнула, отошла к одинокой скамейке, скрашивающей мою камеру, и шлепнулась на нее. – Дерьма хватает и без твоих рассказов, что мое имя намертво убивает настрой.

– Я не говорила, что намертво, – заметила Дарриш. – Но кровь пустило определенно.

– Ты не смешная.

– Я пришла сюда не для смеха.

– М-да? Ну, ты пришла и не для зуботычины, иначе стояла бы поближе. Так что придется подождать, пока я соскребу это дерьмишко обратно в ведерко, чтобы запустить им в…

– Я пришла попросить прощения, Сэл.

Она твердо стояла, стискивая кулаки. Ее губы кривились, дрожали. Я не знала, какая боль ее терзала, какое воспоминание Госпожа Негоциант не давала ей забыть. Но знала, что она смотрит, не мигая, прямо на меня.

И что в ее глазах плещется лишь боль.

– За? – поинтересовалась я.

Ее взгляд малость опустился, брови надломились.

– Я… не знаю.

– И ты спустилась ажно сюда, чтобы сказать вот это? – Я в притворном шоке коснулась груди. – Ох, батюшки-светы, ну тогда-то все прощено. Разве не глупышка я, блядь, затаила зло на то, что ты бросила меня умирать на полу?

Дарриш вздрогнула.

– Я это заслужила.

– Ты заслуживаешь худшего.

– И это тоже. – Она закрыла глаза, поджала губы. – Все эти годы, все это время я не могу думать ни о чем другом. Целыми днями представляю, что могла бы сделать, как могла бы поступить…

– Да еб же твою, ты считаешь, от этого лучше?

Я сорвалась со скамейки, вцепилась в решетку, как если б могла разозлиться настолько, чтобы согнуть прутья и добраться до Дарриш. Но что бы там ни трепались, одной злости недостаточно. Со сталью, с пламенем она становится ужасающей, великой.

Но сама по себе злость – лишь то, к чему ты прибегаешь, когда не остается слез.

– Что думала? У нас тут хреновая опера? Что мне просто нужно достаточно замысловатое извинение? Что можешь спеть милую песенку о том, как тебе плохо, и я тебя прощу?

Дарриш ничего не ответила. Я врезала кулаками по решетке, и лязг отразился в ее молчании эхом.

– ЧТО?!

– Нет! – крикнула Дарриш. – Я так не думала! Я не… я не думала о том… о…

– О чем?! – взревела я. – О том, что вы у меня отняли? Вот о чем?! – Я ткнула в бегущий по моему телу шрам. – Это была моя магия, Дарришана. Часть меня. А ты просто стояла и смотрела, как ее забирают. Ты не говорила ни слова. Ты даже в глаза мне посмотреть не могла.

Так же, как не могла и сейчас. Как она обхватила себя руками, будто хотела исчезнуть. Как я считала это очаровательным, как жила ради ее счастья. И как теперь при виде этого я отчасти жалела, что в руке нет меча.

– Она была моей, – прорычала я. – И вы ее у меня отняли. Вы отняли у меня небо. Я была Алым Облаком, и вы это у меня отобрали. Почему, Дарриш?

Тишина. Я снова врезала по решетке.

– ПОЧЕМУ?!

– ПОТОМУ ЧТО Я ТЕБЯ ПАНИЧЕСКИ БОЯЛАСЬ!

Теперь она смотрела на меня. Со слезами в глазах. С дрожащими ногами – настолько, что пришлось привалиться к стене. С лицом, на котором читалось, что лучше б я ее ударила.

– Боялась тебя, – прошептала Дарриш, – Алого Облака. Я видела, как ты улетаешь в небо, как ты сжигаешь людей, и когда ты возвращалась на землю, я узнавала тебя чуть меньше. Я не знала, когда настанет день, и Салазанка исчезнет, и останется только Алое Облако. Наверное, я думала… когда Враки сказал, что может забрать твою силу… я думала… я…

Под слоем денег, войны и секса мир строится на лжи. Она нужна нам: мелкой мы оправдываемся, когда хотим снять с себя обязательства, крупной заставляем других выполнять то, чего мы от них хотим, холодной и жестокой убеждаем себя продолжать. Ложь сродни выпивке – даже хреновая все равно заставляет почувствовать себя лучше.

Пока вдруг не перестает.

Правда – хуже. Правда – жестче, грязнее, гнуснее. Какой бы полезной она ни была, никто не рад ее слышать.

Было легче, пока я считала Дарриш злодейкой, пока думала, что ей плевать, что я могу вычеркнуть ее имя и дело с концом.

А теперь…

– Как долго ты об этом думала?

Теперь все хуже.

– Как долго говорила себе, что от этих слов станет легче? – ощерилась я. – Это была моя сила, Дарриш. МОЯ. Мне плевать, насколько она тебя ранила, не тебе было ее отнимать!

– Знаю. Я всегда знала. Просто… – Дарриш осела на пол. – Я не знала, как все исправить, Сэл. – Она долго смотрела в никуда. – Я ушла в скитальцы, потому что я… ну, я не знала, что еще делать. А потом, когда услышала о Реликвии, о том, на что она способна, я подумала, а может…

– Может, я тебя прощу? Потому что ты нашла летающий кусок дерьма в коробке?

– Честно, я думала, они пристрелят меня на месте.

Я застыла. Такого я все-таки не ожидала.

– Чтобы Революция, ноли, искали помощи у магов? У скитальцев? Я думала, это ловушка. И честно… мне было все равно. Когда ловушки не оказалось, когда я встретила Лиетт, когда она рассказала мне о мире, который сможет создать…