Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

Ее рука все еще прижимала мое горло, но остатков воздуха таки хватило на одну фразу.

– Херово… быть… тобой…

Вот и зачем ты это все делаешь, Сэл?

– Я должна тебя прикончить.

Третта надавила сильнее, меня охватил холод, последние крохи воздуха в легких казались кусками льда.

– За всех, кого ты убила после побега, за всех, кого мне не удалось защитить, за всех, кто льет слезы, заслышав твое имя.

Обычно после таких речей следует «но не стану этого делать», однако Третта определенно не спешила.

Когда она все же смилостивилась и убрала руку, я уже не могла стоять. Я рухнула на колени, потом завалилась на бок, хватая ртом воздух. Правда, успела вдохнуть примерно два раза, прежде чем на грудь с размаху опустился ботинок.

– Все эти месяцы, Сэл, – шепот Третты был холодным и жестким, как металл подо мной, – мне не давал спать вопрос – а задумывалась ли ты хоть раз о том, что натворила. О городах, которые сожгла? О людях, которых убила?

О да.

Задумывалась.

По утрам, когда шрамы ныли, а я не могла найти причину встать. Случалось по-всякому, когда лучше, когда хуже – иногда я просто стряхивала эти мысли, а иногда они становились такими тяжелыми, что сил оставалось разве что на вдох. И я изо дня в день никак не могла взять в толк, что же заставляет меня подняться – может, список, может, револьвер, может…

Может, кто-то еще.

Хера с два, впрочем, я собиралась рассказывать это Третте.

– И что, какие выводы? – поинтересовалась я.

Третта уставилась на меня на мгновение.

– Выводы, – отрывисто ответила она, – что глупо спрашивать огонь, почему он горит. Его нужно просто погасить.

Ботинок перестал давить мне на грудь, ладонь красноречиво легла на эфес широкого клинка, притороченного к поясу.

– Если бы не одно «но», я бы именно так и поступила.

Я спросила бы, мол, это потому что я так прекрасна, но как-то не захотелось, чтобы из меня третий раз за день дерьмо выбивали. Просто знай, что я таки могла ввернуть остроумную фразочку.

– Забрела бы ты в какой-нибудь город или фригольд, я убила бы тебя на месте и глазом бы не моргнула, – продолжила Третта. – Но ты посреди Железного Флота. Гордости Революции. Ты что-то задумала. Ты наверняка знала, что мы пройдем этим курсом. И нашла способ проникнуть на корабли. Я не убью тебя, пока не узнаю, как тебе это удалось.

– Ах, Третта, – протянула я, – неужто избавление от бремени командования сделало тебя сентиментальной?

Как только я это сказала, она пнула меня в ребра, так что, думаю, не сделало.

– Я тебя не убью. – Она схватила меня за руку, когда я со стоном перекатилась на живот. – Клинком, кровью, пинками я выбью из тебя все ответы. Хочешь, не хочешь, а последним, что ты сделаешь на этой черной земле – это поможешь людям.

Третта вздернула меня на ноги, наклонилась так близко, что мне на щеку прилетели брызги слюны.

– Лишь когда удостоверюсь, что я остановила тебя, Сэл Какофония, лишь тогда я, так уж и быть, разрешу тебе уйти к черному столу.

Я сцепила зубы, сдерживая мучительную боль, что пронзала меня с каждым ударом сердца. Я заставила себя смотреть твердо, со сталью во взгляде, сжала губы. Стон – последнее, что я выдам.

Судя по бесчисленным нападениям, которые я пережила, нападающий может быть или целеустремленным, или умным, но никак не тем и другим одновременно. И, судя по многочисленным ударам, которыми Третта меня осыпала, она относилась к первым.

Она ничего не сказала про Джеро и остальных.

Она ничего не сказала про Лиетт.

И, что самое главное, она ничего не сказала про неземной ужас в банке.

«Она не знает, – задумалась я. – Ничего не знает или продолжала бы трепаться».

То есть и я не собиралась ей ничего выдавать. Неважно, говорил ли Старейший правду, или он и в самом деле просто очередной Скрат, он все равно обладал невиданной доселе силой. А такая сила не должна находиться в руках армии фанатиков с кучей оружия.

Если о Старейшем пока знала только Лиетт…

Ну, лучше уж я, чем она.

– Сержант!

По коридору затопал маленький отряд со штык-ружьями в руках. Солдаты резко остановились и сбивчиво, тяжело дыша от спешки, отсалютовали Третте.

– Мы обыскали корабль, как приказано, – выпалил молодой человек с рожей, которую явно отлюбили не одним кулаком. – Обнаружили следы стычки, но больше никаких посторонних.

Никаких посторонних? Как так? Джеро, может, и способен так ловко скрыться, а вот Агне и близнецы, ясен хер, нет.

– Никаких посторонних? – переспросила Третта. – Или следов посторонних?

Солдаты нервно переглянулись, но затем вперед шагнула женщина средних лет.

– Сержант, мы обнаружили нарисованный мелом пустой квадрат в трюме. Не назвала бы это необычным, но…

– Но была бы умнее, знала бы, как пользуются магией дверники, – пробормотала Третта. – Здесь были посторонние. И даже если сейчас их нет, они могут скоро вернуться. – Она глянула на парня. – Связаться с остальными аэроблями. Сообщить, что у нас прорыв, и необходимо подкрепление. – Затем перевела взгляд, вновь закипающий презрением, на меня. – И пошлите за допросчиком. Моя пленница что-то знает.

Молодой человек резво отдал честь и бросился выполнять приказ. Остальные остались стоять, вытянувшись по струнке под взглядом Третты.

– Возвращайтесь в трюм, – произнесла она. – Не сводить глаз с квадрата. Как только сквозь портал что-то шагнет – застрелить.

– Убить, сержант? – уточнила женщина.

– Убить, схватить, обезглавить и выбросить за борт, если придется, – жестким как сталь голосом проговорила Третта. – Эта дрянь не отнимет у нас больше ни одного солдата. – Она отдала честь. – Десять тысяч лет.

– Десять тысяч лет! – гаркнули солдаты в ответ и тоже шустро скрылись из виду.

Дело плохо.

Знаю, из уст той, кто истекает столькими жизненно важными жидкостями, это не то чтобы новость, но я не думала, что кто-то будет в претензии по этому поводу. Учитывая в целом, знаешь ли, направление, в котором катилось наше дело, а именно – к чертовой матери.

Я столь же высокого мнения о догадливости революционеров, как фанатиков с промытыми мозгами, однако даже они могли бы обнаружить Джеро, или близнецов, или хотя бы Агне. На корабле не так уж много пространства для маневра. Если нет ни следа, значит они ушли.

А это в свою очередь значило, что я осталась на корабле, кишащем людьми, которые от души желали меня убить, в руках упомянутых жаждущих моей погибели людей, и со Скратом, способным менять действительность и жаждущем оказаться на свободе посреди всего этого. Одна.

Сердце тяжело заколотилось о ребра. Воздуха перестало хватать. Паника сдавила горло похлеще любой веревки. Мне нужно было соображать, найти способ удрать, убраться с этого корабля, вытащить отсюда Лиетт, прежде чем поднимется занавес этой пылающей, полной криков говно-оперы, к которой стремительно катилась вся ситуация.