Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Все? – поразилась Лиетт шепотом, сморщив нос. – Невозможно.

– Все невозможно. Пока не перестает таковым быть. Для нас не было невозможного. А когда оно иссякло, иссякла и нужда здесь оставаться. И мы вознеслись.

– Вознеслись… – Я сощурилась. – Куда?

– Мы не называем словом то, куда отправились. Сие для нас неважно. Со временем мы узрели, что оно не так уж далеко от этого мира, как нам казалось. И с течением времени мы осознали, что оно до боли близко. Вскоре нас уже достигали шепотки без губ, нам являлись видения не наших жизней.

– Наших, – прошептала Лиетт. – Вы видели нас. Ваш мир настолько близок?

– Ближе. Когда настает должный час, и когда нас призывают, мы способны даже перейти.

Я распахнула глаза. Дыхание застряло в горле и кончилось.

Осознания хлынули одно за другим, словно река стылой крови: вот ужас, приходящий с этим голосом, вот пустота его взгляда, вот жуткое ощущение чего-то знакомого, которое охватывало меня при его виде. Я знала, что это. Я с ним сражалась. Эта дрянь чуть меня не убила. Дважды.

Я вскинула руку, схватила Лиетт за плечо. Рывком оттащила ее назад, – она вскрикнула, – сама встала между ней и склянкой. Лиетт бросила на меня полный ярости взгляд, но это я переживу. Куда спокойнее, по крайней мере, чем если ее разорвет на части эта дрянь.

– Сэл! – рявкнула Лиетт. – Ты что творишь?!

– Защищаю тебя, – отозвалась я. – Беги отсюда, пока оно не шелохнулось.

– Это излишне, – подал голос Старейший.

– Вполне согласна, – добавила Лиетт. – Что ты думаешь…

– Да ни хера я не думаю, – ощерилась я, развернувшись к ней. – Я знаю, что он такое. – Я ткнула в Старейшего пальцем. – Пусть и самый мелкий, кого я видела, но сраного Скрата уж точно отличу.

Я почувствовала, как Лиетт позади меня съежилась. Услышала, как иссякло ее дыхание. Поняла, что какие бы возражения Лиетт ни успела надумать, они канули в небытие.

Потому что когда дело касается Скратов, слишком бурной реакции просто-напросто не бывает.

Мы знали немного: они являлись откуда-то, извращали действительность одним своим неправильным, неестественным вдохом, носили людей как одежду и столь же быстро сбрасывали. То есть все, что мы узнавали, изучая оставшиеся после них части тел.

Мы знали, что их способен призывать в наш мир лишь узкий круг избранных – и он стал еще у́же, когда я прикончила Враки. Мы знали, что Скраты способны существовать только в теле носителя-человека. Их нельзя остановить, убить, заключить, увещевать, подкупить, соблазнить или сделать еще что-то, что не приведет к разрыванию всего на их пути.

Теперь, наверное, мы знали еще и то, что они умеют… что там, мать его, сейчас делает Старейший.

– Это правда? – прошептала Лиетт. – Старейший, вы…

Глаз на мгновение дрогнул.

– Да.

– Вот, поняла? – Я потянулась к банке. – Мы в который раз могли сэкономить драгоценные время и силы, если бы ты просто дала мне вышибить из него всю дурь с самого начала. Приоткрой окошко, а?

– И нет, – вдруг вмешался Старейший. – Для ваших глаз мы не разнородны. И все же между мной и тем, что являлось ранее, прослеживается различие.

Хорошее замечание. Однако я уже так завелась мыслью уничтожить дрянь, а потому…

– Погоди, – Лиетт, очаровательная маленькая заноза в моей заднице, схватила меня за руку. – Что вы имеете в виду?

– Ваши сердца бьются, гонят по венам кровь, толкают вас к действию. Так же, как у любого зверя. И все же вы не одно с птицей или кошкой, верно? – Старейший казался самодовольным, если глаз на такое вообще способен. – Здесь тот же принцип. У нас и Скратов общее происхождение. Мы не полнородные братья.

– Но если Скраты приходят только по зову, – зашептала Лиетт, – как сюда попали вы?

– Лиетт, не говори с ним, – предупредила я.

– Все просто. Меня изгнали.

– Что? Кто?

– Это не имеет значения, Лиетт, – прорычала я.

– Семья, как сказали бы вы. Движимая завистью. Или обидой. Я не знаю. И годы, проведенные внутри той тюрьмы – вы зовете ее Реликвией, – поумерили мое любопытство относительно их мотивов. Теперь мои помыслы лишь об одном.

– Невероятно, – прошептала Лиетт, проталкиваясь мимо меня ближе. – Как вы освободили себя из Реликвии? Есть ли там кто-то еще? Чего вы хотите?

– Я… хочу…

Глаз Старейшего раскрылся шире. Имя Лиетт сорвалось с моих губ криком. Я оттолкнула ее назад. А существо произнесло единственное слово.

– СВОБОДУ.

Боль. Не страх. Не тревога. При звуке его голоса меня охватила боль, пронзая кости, жилы…

Шрамы.

Я прижала руки к груди, хватая воздух ртом. Боль затопила все: перед глазами стало темно, тело онемело, в ушах стоял звон, вой, скрежещущий диссонанс, доставший до самого черепа. Я не могла думать, дышать, слышать…

– Сэл.

Ничего, только один голос.

– Нет, нет, нет. Стой, не нужно.

Шепот. Взволнованный. Перепуганный.

– Я была так близка.

И боли стало меньше.

Чуточку.

Первыми вернулись тактильные ощущения – ее ладони на моих щеках, и за кончиками ее пальцев последовало все остальное. Вновь донесся гул аэробля. Подо мной обнаружилась щербатая палуба… когда я успела упасть? Последним прояснилось зрение.

Надо мной стояла Лиетт.

– Ты в порядке? – шепнула она. – Он заговорил, и ты вдруг…

– Ага, – буркнула я, с немалым трудом поднимаясь на ноги. – И я вдруг. Поэтому нам нужно его уничтожить.

– Я… я не… – Лиетт перевела взгляд на Старейшего – на Скрата, – и на ее лице отразилось сомнение. – Это же… так…

– Лиетт, – с усилием процедила я сквозь зубы. – Это – Скрат. Ты знаешь, на что они способны. Ты видела.

– Да, – отозвалась она, старательно не встречаясь со мной взглядом. – Но никогда не видела, чтобы они разговаривали. Не вот так.

– Да твою ж налево через колено, – чуть не взвыла я. – Ты слишком умна, чтобы не понимать, что противоестественная машина для убийства, которая вешает лапшу на уши – это все еще противоестественная машина для убийства. Избавься от него, Лиетт.

Она закрыла глаза. Сглотнула горький ком.

– Не могу. Второй закон. Старейший мне помог. Я не могу от него отвернуться.

– Да ну на хер. Тогда отойди, я избавлюсь.

– И этого я не могу. – Когда Лиетт наконец сумела поднять на меня глаза, в них стояла боль. – Сэл, кем бы он ни был – Скратом или нет, – он способен творить то, что мы считали невозможным. Он исцеляет болезни, создает материю, меняет ход самого времени. Только представь, что нам откроется.

– Я и представляю, – ответила я. – Какие болезни он вызовет, материю разрушит, и какое это безумие – пытаться менять ход времени. Ты могла бы сотворить с ним удивительное, я не сомневаюсь. – Я протянула руку и постучала по голове Лиетт костяшкой. – Теперь подумай о всех ужасах, которые он может сотворить с тобой.