Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– Но! Моя сестра, при всем ее скверном характере, уникальна. Она способна отойти от онемения быстрее большинства. Сама говорит, это потому что она так осторожна с магией. – Урда подался ближе, заговорщицки зашептал: – Но лично мое мнение – это потому, что она такая заноза в жопе, что даже Госпожа Негоциант ее не остановит.

– ЭЙ!!! – заорала Ирия. – Вы там чо, жопу мою обсуждаете?!

Урда улыбнулся мне, а потом поспешил угомонить сестру. Я следила, как он уходит, как уходят они, с куда большей завистью, чем была готова признать. Вчера я разбила их на куски. Сегодня они стянули все раны так крепко, что даже не видно трещин.

Но, может, они делали это всю жизнь.

Я завидовала. Мои трещины были так глубоко, что им не срастись.

Мы, согласно плану, ни свет ни заря собрались на площади. Тутенг давным-давно отбыл позаботиться об оякаях. Агне старательно разнимала близнецов: Ирия, по всей видимости, пришла в ярость, потому что ее брат что-то не то говорил, делал или дышал, и гонялась за съежившимся Урдой. Два-Одиноких-Старика тихо переговаривался с мадам Кулак, пока та запрягала в повозку пару хмурых рабочих птичек. Моя Конгениальность и еще парочка ездовых болтались поблизости.

Приглядывающий за ними Джеро изо всех сил старался не высовываться.

Но для меня он выделялся, как слишком темная тень весной.

Мы не разговаривали с тех пор, как вернулись. Во время сегодняшнего путешествия я надеялась продолжать в том же духе. Не пойми меня неправильно – мне не надо, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофония не профессионал. Я способна работать с кем-то, кто мне не нравится, даже если по милости этого кого-то меня чуть не прикончили и в итоге полегло куда больше народу, чем было необходимо, потому что этот кто-то не подумал, что я достойна важных сведений.

Но мне не надо, чтобы народ трепался, мол, Сэл Какофония взяла и не вбила зубы в черепушку тому, кто упорно продолжал пороть херню.

Я надеялась, что сумела передать это все мрачной рожей, когда Джеро мельком глянул в мою сторону и сразу отвел глаза, но ежели вдруг он не догадался, я всегда могла выдать ему зуботычину попозже.

– Наше пребывание здесь подходит к концу. – Два-Одиноких-Старика, в слишком уж тонкой для такого холода куртке, что его как-то не слишком уж заботило, неторопливо приблизился к двери трактира. – Подумать только, в этих скромных стенах был сделан важнейший шаг в истории Шрама. Настал час проститься с «Отбитой Жабой». С признательностью.

– Я вас сюда не за признательность впускала, – съязвила мадам Кулак, встав рядом с вольнотворцем. – И эту херню провернуть позволю не за признательность.

– Разумеется, – Два-Одиноких-Старика извлек из-за пазухи плотную пачку свитков. – Все необходимые меры приняты, переправа оплачена, размещение запланировано. Надеюсь, вы останетесь довольны возвращением в столицу, мадам.

Я знала мадам Кулак и как мастера интимных искусств, и как брюзгливую говнючилу, которая терпела придурков только за кучу денег. Так что увидеть, как она уставилась на свитки, словно те были мертвым ребенком, вернувшимся из могилы, как слезы катятся к уголкам приоткрытых в потрясении губ…

Интересно, которая из них настоящая.

– Что-то не так, мадам? – уточнил Два-Одиноких-Старика.

– Нет, просто… – Она перевела взгляд на трактир. – После моего изгнания прошли годы. Я управляла этим трактиром так долго, не знаю, смогу ли…

– Нам нельзя оставлять следы. Слишком многое сказано в этих стенах, – голос вольнотворца стал жестким, лицо помрачнело. – Что было согласовано. Для переговоров уже поздно. Слишком поздно.

Мадам слегка съежилась.

– Да. Вы правы. Разумеется. – Она фыркнула. – Это, в конце концов, лишь паршивый трактир. С радостью от него избавлюсь.

Лицо Двух-Одиноких-Стариков снова посветлело, он улыбнулся. Снова сунув руку в карман куртки, вольнотворец извлек лучинку.

– Не окажете ли честь?

Мадам кивнула. Взяв лучинку, чиркнула ей по каблуку – и бросила на крыльцо.

Трактир медленно разгорелся, огонь лениво пробежал по нашему масляному следу. Мы намеренно оставили его так, чтобы пожар не привлек внимание, пока мы не уберемся подальше.

Два-Одиноких-Старика повернулся к нам; за его спиной взметнулось пламя.

– Вы все получили указания, – произнес он. – Вы все получили маршруты. Избегайте обнаружения. Никаких лишних остановок. Не отвечать ни на чьи вопросы. Не оставлять следов. Через четыре дня мы воссоединимся в условленном месте.

– Да, да. – Ирия, сидя на повозке рядом с Урдой, взялась за поводья. – Вся эта сраная театральщина заставляет жалеть, что мне когда-то было совсем плевать на оперу.

– Дорога дальняя, – услужливо отозвался Урда. – Я тебя просвещу!

Ирия вымучила широченную притворную улыбку.

– Восхитительно! Просвети заодно, как сделать сраную петлю, чтоб удавиться. – Она оскалилась на брата, щелкнула поводьями. – Ну, погнали, уродцы, пока я не надралась и в сознании рулить.

Птицы щебетнули и тронулись с места, утянув за собой задребезжавшую по мостовым Терассуса повозку. Агне, верхом на массивном, крепко сбитом охеренном камнеглоте, остановила его и протянула руку вольнотворцу.

– Позвольте, милорд?

– Вы оказываете мне честь, миледи, – усмехнулся Два-Одиноких-Старика, принимая помощь. Агне с легкостью втащила его на свою птицу. Он глянул сверху вниз на меня. – Ради всего святого, Какофония, надеюсь, в дороге ты сдержишь себя в руках.

– Было б легче, если б я отправилась одна, – отозвалась я.

– И рискованней в случае засады, – парировал вольнотворец. – Нельзя потерпеть крах. Мы слишком близко к цели.

Я заворчала, но его, видимо, такой ответ устроил. Два-Одиноких-Старика кивнул. Агне пришпорила птицу. Та тронулась, переставляя ноги высотой с мой рост, оставляя меня с пожаром, отменной курткой и…

– Готова?

Ко мне подошел Джеро с поводьями Конгениальности в одной руке и своей птицы в другой. Не говоря ни слова, даже не глядя на него, я забрала повод и запрыгнула на свою девочку. Было приятно вернуться в седло, даже если придется ехать бок о бок с ушлепком.

– Скучала по мне, принцесса? – заворковала я, поглаживая длинную, уродливую шею Конгениальности. – Скучала по лучшей подружке?

Конгениальность издала низкий, мерзкий звук и от всей души серанула. Так что… да, наверное?

– Как она, бед не натворила? – поинтересовалась я у мадам Кулак.

Та не ответила. Она стояла перед трактиром, ее трактиром и наблюдала, как расползается пламя.

– Мадам, – негромко позвал Джеро.

– А? – оглянулась она.

– Вы будете в порядке?

– Ох. Да. Я просто… – Мадам вновь повернулась к огню. – Ничего. Не беспокойтесь обо мне. Благодарствую.