Кейти Роуз Пул - И меркнет свет [litres]

– И тогда мы решили вернуться, – сказал ей Хассан. Он рассказал обо всем, начиная с того дня, когда сбежал из дворца во время переворота, и до того, когда сел на корабль, чтобы вернуться домой.

– Я думала, ты умер, – со слезами в голосе сказала она и взяла его лицо в руки. – Летия сказала, что ты мертв. Если бы я знала… Хассан, если бы я знала, ничто бы не помешало мне найти тебя.

– Знаю, – ответил он. На глаза навернулись слезы. Он не мешал им проливаться. – Я так скучал по тебе. Когда я узнал о казни отца, то просто… мне нужно было цепляться за надежду, что та же судьба не постигла и тебя.

Она покачала головой, но ее лицо осунулось. Такую уязвимость она мало кому показывала.

– Твой отец помог мне выбраться. Нас обоих держали пленниками во дворце после переворота. Нам лишь оставалось надеяться, что ты сбежал. Мы никак не могли об этом узнать. А твой отец, у него были союзники. Даже я о них ничего не знала. Они смогли проникнуть во дворец и вызволить меня. Я не хотела оставлять его, но знала, если ты жив, я должна тебя найти. Но после побега из города на нас снова напали. Многие из защищавших меня потеряли свои жизни. А я потеряла свою ногу.

Так вот как она получила эту рану.

– Меня посадили на лодку на реке Херат. Не знаю, сколько мы плыли вверх по течению, но в итоге оказались в убежище, где меня подлатали. Когда я снова обрела свою силу, мы получили доклады, что маяк пал и что ты… – Она сделала дрожащий вдох вместо того, чтобы произнести эти слова. – Я горевала много дней. Недель. Не могла жить в мире, который оказался таким жестоким, что забрал у меня моего милого мальчика.

Хассан лишь крепче сжал руку мамы, не зная, что сказать.

– К этому времени, – продолжила она, – солдаты твоей тети спустились вниз по реке. Захватили ключевые ресурсы и города. И я поняла, что мне нужно делать. Так что однажды утром я проснулась и решила, что мое время на земле не завершится, пока я не отберу Херат у Летии и не заставлю всех ее солдат заплатить за содеянное.

Хассан забыл, какой угрожающей его мать может быть, какой безжалостной. Она не боялась эмоций. В отличие от сдержанного отца Хассана его мать всегда ярко и открыто выражала себя. Это касалось и ее темперамента: как только она чувствовала злость, то высвобождала ее. Это у них с Хассаном было общее, то, что отец никогда по-настоящему не понимал.

– Именно этим я и занималась, – сказала она. – Я пересекла горную местность в надежде получить поддержку региональных лордов. Собрала армию, чтобы вернуть Назиру. Месяц назад мы получили информацию, что группа повстанцев действует в Назире. Я и избранная группа моих командиров и бойцов пробрались в город. Они сказали мне, что ты был с ними после маяка. И я начала снова надеяться, что ты еще жив. Что наши пути еще пересекутся.

– Мы слышали, что региональные правители объединились, – сказал Хассан. – Но я понятия не имел, что это сделала ты. Мы не знали, что у тебя есть армия.

– Мы собираемся разработать план атаки вместе с повстанцами, – сказала она. – Правители двинутся на Назиру, а повстанцы ударят изнутри.

– Когда? – спросил Хассан.

– Скоро, – ответила она. – Но нам кое-что нужно, прежде чем начать атаку. Я смогла убедить правителей объединиться и поддержать мое право на трон, хотя оно слабее права Летии. Но без этого заявления прольется больше крови, и в итоге Летия сохранит власть, или Херат погрузится в хаос. Нам нужен истинный наследник, который нас объединит. Нам нужен король.

Ее взгляд остановился на его лице.

Он убрал руку.

– Мама, я пытался. Старался стать лидером, который нужен Назире, но все пошло наперекосяк. Я потерпел неудачу во многом. И пришел сюда не для того, чтобы повторять свои ошибки.

– Мой милый сынок, – яростно произнесла она, сжав его плечо. – Если кто и может объединить страну, Одаренных и нет, так это ты.

– Но я… – Он хотел сказать, что не сможет. Что пытался и потерпел неудачу уже дважды. Что он не нужен Херату. И никогда не был. – Не стоит ли обсудить это с остальными?

– Они согласятся со мной, – отмахнулась она. – Я могу выиграть для тебя эту битву, но не разбираюсь в политике и управлении. Это было делом твоего отца.

Вообще-то его отца это тоже не очень интересовало. Наверное, он был слишком честным. Слишком добрым. Слишком прощающим и недостаточно суровым. Ему нравилось что-то разбирать и складывать снова своими руками. А политика была скользкой и изворотливой.

Именно Летии лучше всего давалось правление. Как иначе бы ей удалось не только устроить переворот против семьи Хассана, но и не дать Назире развалиться, когда на него обрушился хаос? Она была достаточно суровой, чтобы заключить договор с Иерофаном. Достаточно хитрой, чтобы с помощью его и свидетелей закрепить свою власть. И достаточно лживой, чтобы обмануть Хассана и убрать его и его маленькую армию с пути.

Он вспомнил, что сказал Зарин в ту ночь, когда покинул Крыло Скарабея после жестокой атаки Араша на город.

«Я хочу справедливости. Но не такой ценой».

Возможно, поэтому он отправился к Летии. Почему заключил сделку с Иерофаном. Он хотел найти бескровное решение. Хотел прежде всего мира для страны, которую так любил. Но такой мир не был возможен, не мог быть возможен, если не вырвать яд, который распространили Иерофан и Летия.

Он не смог сделать то, что нужно, чтобы вернуть в Херат порядок.

Его мать верила, что теперь он сможет это сделать. Хассан не знал, так ли это, но понимал, что, если хочет спасти свою страну, защитить своих людей, ему нужно стать таким человеком.

Если ему предстоит победить Летию, не просто выиграть битву, но по-настоящему победить ее и начать исцелять оставленные ею трещины, то ему придется принять те стороны себя, которые делают его похожим на нее.

– Ладно, – наконец сказал он. – Я это сделаю.

Волны разбивались о пирс, когда Джуд приземлился на колени под ним. Воздух пронзил резкий крик чайки.

Вокруг Джуда на ноги вставали, облокачиваясь на опоры, остальные, а прилив омывал им ноги. Джуд осмотрел их: Илья, Гектор, Эфира, Антон. Кажется, они не были ранены, должно быть, бог перенес их сюда из храма. Или скорее Беру перенесла на пару секунд вернувшейся силой.

Он смотрел, как Эфира встает на ноги и замирает, а из ее горла вырывается крик ужаса. Джуд проследил за ее взглядом и посмотрел на Город веры. Город, который Джуд когда-то считал своей судьбой.

Теперь, как и его судьба, Паллас Атос был испачкан кровью. Он тонул в ней, а белые улицы накрыли густые алые реки. Наблюдавший за этим с голого берега Джуд тонул вместе с ним.

Он отвернулся, ярость и беспомощность горели в груди. Он потерпел неудачу. Странница была мертва, и он провалился. Ярость все нарастала, пока он наконец не повернулся и не врезал кулаком по опоре позади себя.