Кейти Роуз Пул - И меркнет свет [litres]

– Назира – последний город в моем видении, – сказал Антон.

Тяжесть его слов повисла грузом между ними. Последний город. Последний шанс остановить век тьмы.

– Значит, там и сразимся, – мрачно заметил Илья.

– И как именно мы туда попадем? – спросила Эфира.

– Корабль Странницы стоит у причала прямо там, – ответил Илья, указывая на причал. – Я уверен, они отвезут нас куда надо, учитывая обстоятельства.

– Тогда поехали, – коротко ответил Джуд и пошел по берегу. – Нельзя терять время.

Он чувствовал яростный и раненый взгляд Антона, но не стал оборачиваться.

К причалу они шли молча, так же взошли и на борт корабля Странницы. Илья, казалось, был готов поговорить с капитаном, а Джуд был готов позволить ему это.

Его взгляд нашел Антона на носу корабля. Он смотрел вперед, на горизонт, пока солнце опускалось на западе.

Джуд подошел, вспомнив другую ночь на другом корабле, когда они уплывали из Назиры, а он стоял рядом с Антоном и касался его руки в темноте. Та ночь казалась такой далекой, словно из другой жизни.

«Я видел разрушение мира, – сказал тогда Антон. – Но понятия не имею, как все остановить».

Это происходило, видение Антона претворялось в жизнь, как он и видел в тот день. Но теперь он знал, как его остановить.

Антон повернулся, когда Джуд подошел к нему. Он казался измученным, под покрасневшими глазами залегли фиолетовые круги, волосы спутались, а щеки горели от сильного ветра.

Увидев его таким – плечи опущены, глаза полны боли и грусти, – Джуд почувствовал, как его злость исчезает. На ее месте осталось лишь нежное желание делать то, что он всегда делал – защищать Антона.

– Ты солгал мне, – сказал он, но без жара.

– Ты солгал мне первым, – возразил Джуд. – И врал дольше.

– И что, мы квиты? – спросил Антон.

Джуд просто пожал плечами:

– В любом случае мы попробовали. И сделали все, что могли.

– Знаю, – голос Антона срывался. – И этого не хватило. Я не могу спасти тебя. Я потерпел неудачу в том единственном, что имеет значение.

– Я вижу это по-другому.

Антон поднял взгляд темных от непролитых слез глаз.

– Нет, – продолжил Джуд. – Все в итоге умирают. Все заканчивается. Но если мне придется умереть, то я бы предпочел знать, что дал своей жизни все, что мог. Что хотел. Что я любил и был любим. Что я боялся, но не позволял страху удерживать меня. Что я прыгнул с вершины маяка, не зная, что ждет внизу. Что прошел по более темному и странному пути, чем тот, что лежал передо мной, ведомый лишь верой в юношу, которого люблю.

Он накрыл руку Антона своей.

– Ты дал мне это, – сказал Джуд. – Все, что я хотел для себя, то, что я даже не думал, что могу хотеть. Что бы ни случилось, когда мы прибудем в Назиру, что бы ни случилось со мной, не забывай про это.

Антон перевернул ладонь в руке Джуда и переплел их пальцы, костяшка к костяшке.

– Ладно, – сказал он в ветер. – Не забуду.

Большинство приверженцев храма Эндарры бежало, когда бог явился.

Беру стояла на ступенях храма и смотрела на реку, на лодки, в которые сели последователи, чтобы отплыть в город.

Но некоторые из них остались и опустились на колени, умоляя.

Бог не стал пытаться остановить бежавших. В этом не было нужды.

Это покажет людям, что они поклонялись ложным идолам последние два тысячелетия. Строили монументы вроде этого храма в честь убийц бога. Позволили своей вере испортить их, распространять ложь, как невидимый яд.

Именно тогда бог понял, что сделает.

– Этот город назвали в честь Эндарры Прекрасной. Его красота скрывает болезнь, гниющую внутри. Но больше нет, теперь все узрят ее.

Он закрыл глаза Беру и призвал мор. Невидимое облако инфекции поднялось над храмом, и бог позволил яду двинуться в сторону бегущих последователей и наполнить воздух, которым они дышали. Поветрие начнет действовать лишь через несколько часов и к тому времени распространится по всему городу. А когда люди взовут к своим пророкам, ответа не последует.

Закованная глубоко внутри разума бога, Беру боролась с его волей.

«Я – Беру из Медеи, – сказала она себе. – Сестра Эфиры. Неупокоенная».

– Почему ты это говоришь?

«Потому что не хочу забыть, – ответила Беру. – Не могу забыть».

– Лучше тебе забыть. Так будет легче.

Часть ее была согласна с богом. Она видела, как приятно погрузиться в ничто, а не наблюдать за разрушениями. Но другая часть ее, такая глубокая, что бог не мог ее коснуться, восстала. Пусть она не могла поднять даже мизинчик, важно было, что она все еще знала, кем является. Девушка не могла объяснить почему, но знала, что это важно.

– Ты можешь выбрать борьбу. Выбрать страдания. Полагаю, это так по-человечески. Но в конце концов это не будет иметь значения.

Бехезду раздавила сама земля. Паллас Атос накрыла река крови. Эндаррион падет от мора. И этого все еще недостаточно.

«Все пророки мертвы, – сказала ему Беру. – Их больше нет. Ты получил свою месть».

– Не все , – ответил бог. – Еще есть последний.

«И этого будет достаточно? – спросила Беру, уже зная ответ. – Забрав его жизнь, ты утолишь свой гнев?»

– Я многое узнал от тебя о людях , – сказал бог. – Они растратили впустую свою свободу воли. Они используют ее, чтобы начинать войны и создавать страдания. Я был прав, людям нужны страдания. Иначе зачем они вызывают столько мучений? Но ты тоже была права, когда сказала, что страдания – это плохо.

«Тогда почему? – умоляла Беру. – Зачем это делать? Зачем заставлять страдать?»

– Потому что есть единственный способ искоренить страдания.

И Беру увидела, что собирается сделать бог. Увидела, но остановить не могла.

Бог исправит мир единственным известным ему способом.

Разрушит его.

Они целый день сидели внутри брошенной мастерской изобретателя напротив Великой Библиотеки, и ни один человек не вошел и не вышел.

– Тут же, по словам Хассана, находятся повстанцы, так ведь? – уже второй раз за все эти часы спросила Эфира.

– Должен быть другой вход, – настаивал Илья.

– Или они переместились, – предложил Джуд.

– Если они переместились, то вход в Библиотеку не был бы защищен, – заметил Гектор. Когда друзья попытались подняться по лестнице, их отбросила назад грубая сила какого-то невидимого щита.

– Нужно придумать другой план, – сказал Джуд. – Здесь мы слишком открыты, а уже темнеет.

До уничтожения Реликвии сердца тьма не имела бы такого значения для него. Антон видел, как это его беспокоит – он снова оказался без Дара.

– Думаю, нам нужно…

Лязг обнажаемых мечей прервал то, что он собирался сказать.