Кейти Роуз Пул - И меркнет свет [litres]

Теперь наступил черед Антона достать Реликвии.

Он двинулся вперед, нацелившись на серебристый сундук возле Лазароса, но его резко дернули назад. Прежде чем он успел понять, что происходит, перед ним появился Джуд, взял его лицо в руки и поцеловал. Антон был слишком ошарашен, чтобы ответить на поцелуй. Слишком ошарашен, чтобы двигаться. Его разум бешено вращался, кровь неслась по венам.

Он отстранился от Джуда, крепко держась за его плечи и рассматривая лицо.

Там были написаны все ответы, обнаженные перед Антоном. В глазах Джуда, темных от отчаяния. На его лбу, напряженном от боли. На губах, мягких и дрожащих от чувства вины.

– Я люблю тебя, – сказал Джуд, и это прозвучало как извинение.

Прозвучало как предательство.

Джуд развернулся на каблуках и бросился через платформу к санктуму внизу. Туда, где стояла Странница. Она протянула Джуду руку, и тут Антон понял.

– Что он делает? – спросил Гектор.

Но Антон не мог ответить. В его крови загремела ранее неведомая ему ярость.

– Ананки! – срывающимся голосом закричал Антон, сжимая перила платформы. – Лгунья! Трусиха! Ты не лучше Палласа!

Он бросился через платформу к лестнице, а храм сотрясался вокруг него. Он чувствовал священное слово. Сначала слабое эхо, но оно нарастало, словно гром. Он чувствовал, что снова тонет, легкие боролись с ледяной водой. Он не мог дышать.

Джуд умирал, а Антон не успевал помешать этому.

А потом храм замер. Буря эши Джуда и священного слова внутри успокоилась.

Антон посмотрел вниз, страшась того, что найдет там. Сначала его взгляд отыскал Джуда. Тот стоял на коленях, одной рукой опираясь на холодный мраморный пол, другую прижимая к груди, вздымающуюся от панического дыхания.

Он был жив. Священное слово все еще было заперто внутри него. Странница не успела выпустить его.

Кровь Антона похолодела, когда он понял: бог остановил ее.

Бог, все еще находящийся в теле Беру, стоял рядом со Странницей и Джудом, вытянув руку. Усики черного дыма выходили из рук и ног Беру, оборачиваясь вокруг ее талии и шеи. Они рванули вперед, окутав Странницу и удерживая ее на месте, пока бог взирал на нее.

– Ананки, – произнес он. – Ты была моим самым большим разочарованием.

– Больше, чем Паллас? – выдохнула Странница. – Разве не для этого ты нас создал? Других пророков? Потому что знал, еще тогда, что Паллас не такой преданный слуга, каким себя считал. Ты почувствовал в нем слабость.

– Я хотел, чтобы вы были лучше него, – согласился бог. – Но все люди слабы. Я всегда это знал.

– И все же, – сказала Странница, – в нас есть что-то достаточно сильное, чтобы справиться с волей бога. Тогда ты это не понимал, и это стоило тебе жизни.

Глаза Странницы встретились с глазами Беру, и в ее взгляде было что-то яростное и непоколебимое. Антон узнал это выражение лица: она выглядела так же почти две тысячи лет назад, стоя перед Темарой и противостоя другим пророкам.

– Ты ошибаешься, – выплюнул бог. – В вас нет ничего сильнее моей воли.

Бог поднял руки к небу, и из них полился свет, обволакивающий Странницу. Она сдавленно вскрикнула. Антон почувствовал нежный звон серебристого колокольчика ее эши, резко замершего и оставившего за собой ужасную тишину, когда женщина упала на пол.

Антон закричал, ударившись коленями о холодный мраморный пол, наблюдая, как Странница умирает.

Беру почувствовала, как жизнь Странницы угасла, подобно пламени свечи. Внутри нее гремела ярость бога.

Его не удовлетворила смерть Странницы.

Собственная боль Беру, ее страх и отчаяние набросились на власть бога над ней. Она чувствовала, как он сопротивляется, какое отвращение испытывает к человеческим чувствам Беру.

Он повернулся от тела Странницы к Эфире, в шоке наблюдавшей за происходящим, все еще с Чашей в руке.

– Продолжай, – поторопил ее бог. – Освободи меня.

Эфира смотрела на него в ужасе. На ее лице были написаны сомнения.

– Сделай это.

Эфира закрыла глаза и задрожала. Чаша снова загорелась, и Беру почувствовала, как сила сестры тянет бога.

Словно их разрывают на две части.

Свет полился из рук и глаз Беру, покидая ее. Прожигая.

Они были слишком переплетены, слишком много времени провели в одной ловушке. Если бога вырвут из ее тела, это ее убьет.

А бог убьет всех остальных в санктуме.

«Стой!» – хотелось крикнуть ей. Она в панике боролась с щупальцами контроля бога.

«Гектор», – подумала она. Его чувства раньше помогали ей найти якорь, и она поискала их под яростью бога, под собственной беспомощностью.

И почувствовала… решимость.

– Эфира, – сказал Гектор, стоявший рядом с ней. – Ты должна сделать то, о чем я попросил. Сейчас, пока еще не поздно.

Их глаза встретились, когда он сделал шаг к Эфире. Замешательство Беру превратилось в понимание.

Эфира не собиралась освобождать бога. Она хотела вселить его в Гектора.

«Нет».

Она чувствовала, как бога отрывают от нее.

«Нет, – сказала она снова богу. – Они пытаются обмануть тебя. Снова поймать в ловушку».

– Она освобождает меня от тебя.

«Ты дурак, – презрительно бросила Беру. – Все это простой трюк. Они снова поймают тебя в теле другого неупокоенного».

Она почувствовала, что бог засомневался.

«Зачем мне врать? – спросила Беру. – Я не хочу, чтобы ты был тут. Ты же знаешь».

– Ты предпочтешь остаться в ловушке со мной, чем выпустить меня на волю?

«Да. Оставайся здесь. Оставайся со мной».

Эфира крепче сжала Чашу, омытая светом ее силы. Беру потянулась к ярким щупальцам силы бога и постаралась вцепиться в них.

Она в отчаянии ахнула, словно выплыла на поверхность воды. Ее легкие глубоко вздохнули. Она чувствовала ее, слабую брешь в контроле бога, покидавшего ее тело.

Беру открыла рот и крикнула как можно громче:

– Эфира, стой!

Эфира замерла. Ее глаза широко распахнулись, а рот раскрылся. Мгновением позже она уже стояла возле Беру и касалась ее лица.

– Беру, это ты?

Лучи света лились из Беру, словно ленты. Бог все еще пытался вырваться на волю.

– Это я, – подтвердила Беру, сжимая плечо Эфиры. – Ты должна послушать меня. Должна остановиться. Не… не делай этого.

– Но…

– Ты хочешь спасти меня, – покачала головой Беру. – Всегда хотела спасти. Но я никогда не просила тебя об этом. Так что хоть раз в жизни прекрати эти попытки и сделай, как говорю я.

Эфира подняла свое мокрое от слез лицо. Беру увидела все раскаяние и боль, которые сестра так долго запирала в себе.

Рука, сжимавшая Чашу, ослабла, и та с грохотом упала на мраморный пол. Беру закрыла глаза и почувствовала, что бог возвращается в нее, его обжигающий свет наполнил ее от головы до груди и ног. Девушка сжала зубы, пытаясь противостоять нападению, и сосредоточилась на Эфире, на ее гордости и разбитом сердце. Беру нужно было поддерживать контроль, еще мгновение.