Кейти Роуз Пул - И меркнет свет [litres]

Откуда-то рядом раздался голос Гектора:

– Беру, я знаю, что ты меня слышишь.

Внезапно Джуд свалился на землю и ударился о камень.

– Смертное сердце внутри меня не помешает мне убить тебя, – сказал бог. – Может, один раз это случилось, но больше нет.

Джуд сделал резкий вдох драгоценного воздуха.

– Джуд, – нежно и напряженно пробормотал Антон.

Он почувствовал, как руки любимого касаются его лица. Джуд открыл глаза и застонал. Приподнял себя на дрожащих руках, и его взгляд нашел Гектора.

– Я знаю, что ты все еще там, внутри, сражаешься, – окликнул Гектор Беру, делая шаг вперед.

В вихре воздуха и света, бог оторвал Гектора от земли.

– Он. Она любит его. Прямо сейчас она умоляет меня не убивать его.

Ужас исказил лицо Гектора. Джуд наблюдал, как тот дергает ногами в воздухе, словно пытается плыть, но бог поднял его еще выше.

– Она сделает что угодно, чтобы спасти его.

– Гектор! – заорал Джуд.

– Но она ничего не может сделать, – сказал бог. – Вы ничего не можете сделать. Я бог, и вы не можете меня уничтожить.

Джуд не мог отвернуться, когда бог поднял руку Беру. На лице Гектора мелькнула паника, и с губ сорвался крик. Луч белого света пронзил Гектора, и крик резко оборвался.

Уши Джуда наполнил низкий рев, и лишь мгновение спустя он понял, что это его собственный голос, вопль, который, как осколки, падал вокруг него.

Гектор был мертв.

Бог бесстрастно повернулся к нему:

– Ваш мир движется к концу. И вы никак не можете его спасти.

Джуд закрыл глаза и оперся руками о каменный пол. Он все еще чувствовал, как внутри бурлит священное слово, но оно казалось приглушенным, негармоничным, а вокруг них звучал голос бога:

– На этом месте я построю что-то получше. Более красивое, наполненное созданиями, которые меня не предадут. Созданиями, которые будут нуждаться во мне и жить в гармонии, чего не удавалось вам, вновь и вновь.

Джуда накрыла волна горя и погасила последнюю искру надежды. Они уже и раньше бывали в такой ситуации, лицом к лицу с мстительным богом, который сеял разрушение вокруг них. Но он знал, что этот раз – последний. Их самая последняя неудача.

– Это ваш конец.

Конец мира был здесь, и, как и предсказал Антон, они никак не могли его остановить.

Эфира в ужасе наблюдала, как Гектор падает на землю. Ее тело обратилось в камень.

Слова бога гремели над ней, но Эфира едва слышала их. Хассан и Кхепри бросились к Гектору, но они знали, что уже слишком поздно. Все они знали. Они почувствовали это в тот момент, когда эша Гектора замолчала.

Священное слово пронеслось сквозь Эфиру, словно буря.

«Ты можешь это сделать, – подумала она, – ради нее. Ради нее ты сможешь. Ради них всех».

Это была ее задача. И всегда была. Она – Бледная Рука Смерти, пожинающая монстров, убийца людей и богов. И вот последняя жизнь, которую она заберет.

Девушка сделала шаг к богу.

Он отреагировал незамедлительно и повернулся к ней:

– Думаешь, я и тебя не смогу убить?

Эфира не останавливалась. Она шла к богу, к его ухмылке, насмешке на лице ее доброй и любящей сестры.

– Просто потому, что ты ее сестра, просто потому, что ты вернула меня, это больше не защитит тебя, Эфира.

Когда Эфира наконец заговорила, то обратилась не к богу, а к Беру.

– Беру, – позвала она, срывающимся голосом. – Помни, что я тебе сказала.

Бог поднял руки. Молнии ударили в голую скалу.

Эфира не отступила.

– Я никогда, никогда тебя не брошу.

– Хватит. Мы оба знаем, что ты это не сделаешь. Не убьешь ее.

Но Эфира не остановилась. Она подошла к богу поближе, достаточно близко, чтобы коснуться его.

– Прости, Беру, – сказала она. – Я тебя люблю.

Она закрыла глаза и обхватила пальцами запястье Беру вокруг черного отпечатка руки.

Священное слово прожгло их обеих.

Беру не помнила свою первую смерть. Она помнила только то, что было после, цепкую хватку сестры за руку и тишину, окружившую их.

Но теперь она чувствовала, что каждая секунда растянулась на целую жизнь.

Священное слово сверкнуло над богом, и Беру почувствовала, как оно бежит по ее венам. Этот жар обжигал ее до костей.

В ее голове бог вопил. Он помнил холодный свет создания. Мучения тех первых веков. Агонию становления чем-то.

И Беру это помнила. Как мир появился в хаосе, темноте и свете.

Смерть была похожа на это.

Судороги бога охватили и ее. Он вспыхивал, как звезда, яркая и горячая, проглатывал холодное, темное пространство вокруг себя.

Она ждала мгновения, когда он сожжет ее в ничто, но оно так и не наступило.

Внутри она чувствовала свое присутствие сильнее, чем раньше. Нити вибрирующей эши сплетались вокруг нее.

Вот чем когда-то был бог, поняла она. Он был всем.

И, когда пророки убили Бога, его отрезали, оторвали от эши остального мира.

Голос в ее голове, создание, взявшее контроль над ее телом, не было богом. Точнее, это была только его часть.

Теперь она это видела.

Она видела все позабытые части.

«Я знаю тебя», – подумала она, когда почувствовала, как эша мира тянется от нее. Как и когда-то, бог был всем, он был и ею.

Бог кричал внутри нее, и Беру окликнула его:

«Ты любил их. Любил их, созданных тобой существ, которые стали меньше и больше того, что ты задумал. Ты любил их, даже несмотря на их злость и эгоизм. Ты любил их в горе и радости, в их изъянах и во всем, что не мог понять».

– Нет.

«Ты любил их, даже когда они предали тебя».

Она помнила. Его творения, смертные, созданные им. Как они сделали бога большим, чем то, чем он когда-то являлся. Как они дали ему слишком много силы. Как они создали собственные воли, как и он когда-то свою.

«И даже теперь ты их любишь».

– Ты ошибаешься.

«Я вижу это в твоем сердце».

– Любовь для людей.

«И для богов».

Беру потянулась к богу, каждая ниточка ее эши натянулась, пока он продолжал гореть.

«Я знаю твое сердце. Оно и мое. Я знаю твой разум. Он и мой. Я знаю твою любовь. Она и моя».

Голосом, заставившим небеса содрогнуться, Беру произнесла имя бога. Имя, жившее в его сердцевине, связывающее его, распустившее его. Оно не было похоже на имена, которые себе давали смертные, но имя, существовавшее в языке всех, языке, который составлял вселенную, в вибрации и резонансе, громе и свете.

Она произнесла имя бога, но это было и ее имя.

Имя девочки, прощавшейся с сестрой в тени акации. Девочки, нанизывающей бусинки и стекло на нитку, выискивающей красивые вещички в уродливом жестоком мире. Девочке, стоявшей рядом с Гектором в тайном гроте, неспособной скрыть наполнявшую ее сердце любовь, словно выливающаяся за края чаши вода.

Девочке, которая жила, умерла, а потом жила снова.