Катя Брандис - Превращение Карага [litres]

– Вот Элвуд подлец! – возмущалась Холли на перемене. – Копытный! Хотел тебя унизить – это же все заметили! И ещё эти подлые волки со своими камнями. Они нам за это заплатят!

Здорово, что Холли сказала «мы»!

– Да ладно, – ответил я, – завтра урок борьбы, вот там я им покажу.

На этот раз переглянулись Холли и Брэндон.

– Не знаю, как тебе сказать… – замычал Брэндон.

– Наш учитель по борьбе мистер Зорки… – продолжила Холли.

– …он волк, – вздохнул Брэндон.

И это была не единственная дурная весть. Гораздо хуже, что вечером мне на мобильный позвонили Рэлстоны.

– Да-да, уже привык, устроился, ура, скоро выходные, приеду в гости, – скороговоркой выдал я.

– Нет, на этот раз ещё нет, – засмеялась Анна. – Это мы к тебе заедем. Нам ужасно хочется посмотреть твою новую школу. Дональда совесть мучает, что он отправил тебя в интернат, ничего не узнав о нём заранее.

– Но… – промямлил я.

Нет! Только не это! Им сюда нельзя! Это слишком опасно! Толпа оборотней, некоторые мало вменяемые. А вдруг Рэлстоны почуют неладное?

– Ну, до скорого, – пропела Анна и положила трубку.

Я застонал, убрал телефон подальше и отправился в гостиную – посидеть, подумать, отвлечься, проверить почтовый ящик на одном из ноутбуков. У меня оказалось два сообщения – от старого знакомого из прежней школы и… от Эндрю Миллинга! Я бросился читать.

«Привет, Караг!

Как тебе в новой школе? Надеюсь, ты будешь делать успехи и достойно подготовишься к той роли, которую тебе предстоит сыграть в этом мире. Пожалуйста, пиши, как продвигается учёба. Не слишком там якшайся с травоядными, тебе это ни к чему, особенно со всякой мелкой закуской. Это ниже твоего достоинства. И старайся высыпаться.

Твой друг и наставник Эндрю».

Что?! Наставник?! Да кто он такой! Почему он лезет в мою жизнь, когда я вообще не желаю иметь с ним ничего общего! По какому праву он глядит на всех как эти волки – сверху вниз! Что-то тревожное, зловещее есть в этом Миллинге. Я это ещё тогда учуял, в первый раз.

Я черкнул короткий ответ вежливости в надежде, что он никогда больше не появится в моей жизни.

Что я могу рассказать Рэлстонам о школе «Кристалл», чтобы не сболтнуть лишнего? Разумеется, нельзя упоминать, что здесь кроме банальных английского, алгебры и обществоведения изучают ещё человековедение и звероведение.

Человековедение я быстро нагнал – всё-таки два года жил среди людей в городе, да и с учительницей подружился. Сара Кэллоуэй, оборотень гремучей змеи, жутко милая, со внешностью телезвезды. Держала собственный бутик в Джексон-Хоул, там и одевалась, особенно когда её змеиная ипостась начинала сбрасывать кожу. Какие у неё были туалеты! Она умела превращаться наполовину: у неё появлялся раздвоенный язык, и тогда она могла говорить сразу на двух языках – и человечьем, и змеином. Но это Холли мне наплела – врёт небось, сказочница. На уроке мисс Кэллоуэй никогда не показывала такого и, к счастью, никого ещё не укусила. Гремучки вообще-то ещё какие ядовитые.

– По каким признакам можно догадаться, что человек не в духе? – спросила она на одном из уроков.

– Уши прижаты, – предположила Куки из семейства опоссумов.

– Это вряд ли, – засмеялась мисс Кэллоуэй. – Ещё идеи?

– Швыряются вещами? – предположила Труди.

– Бывает, – согласилась мисс Кэллоуэй. – Взрослые люди кидаются вещами, если их сильно разозлить, особенно если хотят попасть в мужа или жену.

– Мужчины в дурном настроении идут в магазин, женщины много пьют, – выступил я.

– Обычно наоборот, – поправила Сара и улыбнулась мне. – Если увидите человека в таком состоянии, тут же убегайте.

– Они опасны? – испугалась Куки.

– Те, что с бутылкой, – очень! Да и другие тоже. После шопинга у некоторых гардероб не закрывается, а им всё нечего надеть.

Клифф вышел к доске рисовать лицо человека в бешенстве. Делал он это от души. Сумрак, мальчик-ворон, взялся подписать рисунок: «Гневные складки на лбу, зажмуренные глаза, красное лицо». Оба заслужили похвалу и разошлись довольные. Мы всё это перерисовали к себе в тетради, рядом с «добрым лицом».

Сара предупредила, что сегодня после обеда в школу приедут посетители, они же мои опекуны, поэтому все ученики должны были оставаться в человеческом обличье.

С учительницей, преподававшей звероведение, я не очень поладил. На первом уроке миссис Паркер вкатилась в класс, поглядела на нас поверх очков и обратилась ко мне:

– А, ты новенький! Мэтти, барсук, так?

– Нет, я Караг, пума, – поправил я.

Но спустя полчаса она опять назвала меня «Мэтти» и решила погладить по голове. Брр, терпеть не могу, когда трогают мой безупречный пумий мех! И как можно меня спутать с барсуком!

– Мопсы иногда дурят, – объяснила Холли, – миссис Паркер, кстати, ещё и рисование у нас ведёт. Вся эта чудовищная мазня на стенах – её творения.

– Это без меня, я не буду заниматься мазнёй, я дикая пума! – возмутился я, и Холли погладила меня по плечу.

– Правильная позиция! – поддержала она.

Дикая пума или нет, но мне приходилось ещё осваивать алгебру, физику, историю и английский. Сара Кэллоуэй преподавала и английский тоже. Она задала написать сочинение «Каким было моё детство». Я уже писал такое вместе с Анной, а вот Холли мучилась, так что пот со лба капал.

– Как думаешь, такое можно сдать? – спросила она шёпотом и придвинула ко мне лист бумаги.

Я прочитал пару первых строк:

«В сероцком преюте было атстой. Аттуда я часто збегала. Фсе были предурки. Сасновыи шишки не давали брать с сабой в комнату».

У меня волосы встали дыбом.

– Э-э-э, интересно, но ошибок многовато.

Исправить она не успела – пришло время сдавать сочинения.

Я потом долго думал о том, что написала Холли. Неужели она выросла в сиротском приюте? Наконец я решился спросить:

– Где твои родители, Холли? Они умерли? Кто сдал тебя в приют?

– Умерли, – был ответ. – Маму убила рысь, отца съела сова.

Печально. Бедная рыжая Холли. Неудивительно, что она плохо учится, – в сиротском приюте вообще никого не интересовало её образование.

После обеда наконец наступил урок борьбы и выживания. Билл Зорки, наголо бритый, накачанный, молодой ещё человек, оглядел меня весьма критически. Я так и съёжился. Ещё один оборотень-волк. Многовато что-то для одной школы! Впрочем, этот пока надо мной не издевался.

Мы вышли на разогрев: пробежка по лесу в человечьем обличье. Тут многим пришлось туго. Опоссум Куки, с виду хрупкая изящная девочка, оказалась будь здоров. Лерой, бедный скунс, наоборот, закашлялся, как, ей-богу, чахоточный. Дориан тоже был еле живой, но вовремя прикинулся больным.

Пробежав один километр, и я сбавил темп. Вот чёрт! С другой стороны, я же пума, а мы спринтеры. Мы не любим длинные дистанции.