Sleepy Xoma - Дочь Вороньего Короля

«Полагаю, будь у него такая возможность, Корвус давно бы захватил графства».

Игнис угадала и эту его мысль.

— Ты, наверное, можешь подумать, что отец спит и видит, как бы захватить Финибус и Воллис, но это не так. Ему незачем тратиться на войну.

— Почему?

— Графства и так полностью зависимы от нас.

«От нас», — с горечью подумал юноша. — «Все-таки полезно помнить, что передо мной — наследная принцесса Волукрима».

А ведь он постоянно забывал об этом. Стоило только посмотреть в глаза девушки, и все лишние мысли как по волшебству улетучивались из головы юноши. Время от времени он понимал, что в мыслях «дорисовывает» левую половину лица Игнис без шрамов и представляет, как оно должно выглядеть в этом случае.

Каждый раз получалось нечто невероятное — определенно, огнерожденная красотой должна была затмить не только ее величество Кэлисту, но и ее величество Кайсу.

Выпив еще вина, лункс несколько мгновений раздумывал над словами своей прекрасной собеседницы, после чего, наконец, был вынужден согласиться.

— Графства зависят от товаров с севера. Если по какой-то причине этот живительный поток вдруг иссякнет, пограничные бароны, граф, крестьяне, короче, все, кто оседлал речной путь, будут вынуждены влачить жалкое существование, а ведь от их щедрот наверняка перепадает и всем остальным, верно?

— Именно. И они это прекрасно понимают. Волукрим при желании сможет найти другой способ добраться до Бархатных Островов. Хотя отмечу, что Воллису есть что предложить континенту, даже если мы перестанем отправлять товары по Серебряной дороге.

— И что же это?

— Во-первых, силу. Они слишком близко расположены к Темному лесу, а потому и Финибус, и Волукрим помогают графству, как могут. Порождения этого гиблого места не разбирают, кого жрать. Во-вторых, графу принадлежат золотые прииски на севере страны. Они старые и истощенные — некто копал там тысячи, а может и десятки тысяч лет назад, — но все еще способны дарить металл, что любит и король, и нищий.

Последние слова Игнис продекламировала с чувством и интонацией, и, смутившись, отвела глаза, а ее здоровая щека покрылась румянцем.

Лариэс выпил еще вина, и неожиданно для себя осознал, как же Игнис на самом деле красива! Он никогда не обращал внимания на это раньше, а теперь просто не мог оторвать глаз от нее.

«Проклятье, и она влюбилась в того, кто не то, что не сможет, а даже и не подумает сделать ее счастливой», — злая мысль кольнула сердце юноши и слова, полные сдерживаемой годами горечи, тяжелые и…лишние, прорвались наружу, точно вода из обрушившейся плотины.

— Игнис, — Лариэс слышал себя как-бы со стороны, уши заложило, а в кончиках пальцев приятно покалывало, — он не стоит тебя.

— Кто? — принцесса опешила от резкой смены темы.

— Его высочество Таривас Вентис, кто же еще. — Какая-то рациональная часть сознания вопила, точно умалишенная, приказывая заткнуться, любой ценой заткнуться, но было поздно.

Вино, усталость, страхи последний дней и что-то еще, что-то непонятное, поднимавшееся, когда он смотрел в глаза девушке, просто заглушили эту маленькую и слабенькую часть сознания.

— Он тебя не любит. Он вообще никого не любит и не может любить, кроме себя, такой уж он уродился. Ты не подумай, я не жалуюсь, за этого человека я прыгну в огонь, но правда есть правда — он использует тебя. Да что там, его высочество играючи может охмурить любую девушку, для этого ему хватит пары фраз, мужественного взгляда, и улыбки.

«О да, улыбки. Точно также он улыбался Талиссе тогда, в саду… Эта улыбка, будь она проклята!»

— Лариэс, — Игнис поднялась и ее взгляд был серьезен. — Тебе нужно выспаться. Кажется, моя шутка зашла слишком далеко.

— Все в порядке, моя госпожа, шути на здоровье. С меня не убудет. Ты, его высочество, Древние, какая разница кто? Я — всего лишь пешка, я ничто, я червь.

— Лариэс! — Игнис повысила голос, но это не могло успокоить юношу, который с каждым словом все больше и больше разгорячался.

Его кубок вновь опустел, и он схватил бутылку, сделав глубокий глоток прямо из горлышка, и продолжил.

— Да, его высочество просто играется с тобой, ему нужно было заполучить Звериный Амулет, только и всего. И ты это знаешь, всегда знала, просто боялась признаться самой себе, Игнис.

— Все, с меня хватит! — лицо огнерожденной исказилось от ярости. — Проспись, поговорим завтра!

Она решительно двинулась на выход и уже положила ладонь на ручку двери, когда Лариэс произнес:

— Ее звали Талисса.

— Что? — Игнис медленно, как во сне повернулась к нему.

— Девушку, что я любил больше жизни, ту, которая забрала мое сердце. Она была моей первой любовью, помнишь, я рассказывал? А знаешь, кто отобрал ее у меня?

Кровь отхлынула от щеки Игнис, это Лариэс различил даже в алкогольном тумане. Его губы искривились в ухмылке, обнажая небольшие клыки, а глаза, наверняка сейчас из золотистых превратились в бардовые, как и всегда, когда он был в ярости.

— Нет, — не прошептала, прошелестела Игнис.

— Да, о моя прекрасная принцесса. Его высочество пожелал возлечь с Талиссой, а потом — забрать ее в свой гарем. Ты знаешь, у него есть гарем из нескольких сотен красоток. Он собирал их тщательно и прилежно по всем королевствам Интерсиса, там есть и бледнокожие дочери севера, и страстные дилириски, и нежные, как шелк, раскосые дикарки с Западных Островов, и даже дочери Бархатных Островов — нгутртки — красавицы, чья кожа черна, как ночь. Все они живут в достатке и роскоши и служат лишь одной цели — ублажению его высочества! И Талисса теперь там, уже три года как, я даже видел ее пару раз, когда защищал покой его высочества.

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Да!

— Нет!!!

— Да!!!

Лариэс заорал так, что охрип, а Игнис выбежала прочь из комнаты, со стуком захлопнув за собой дверь. Виконт собирался было пойти следом, но ноги почему-то отказались его слушать, и он едва не упал.

«Ну и черт с ней», — подумал полукровка, садясь на диван и прикалываясь к вину.

Лариэс пил долго и жадно, ощущая, как холодная жидкость течет по шее и проникает под рубашку. Когда бутыль опустела, а все вокруг принялось лихорадочно кружиться, он зашелся диким истеричным смехом и рухнул на постель. Хохот душил виконта, а из глаз его лились слезы. И это окончательно подточило силы юноши. Веки налились свинцом и опустились, даря тяжелый сон.

Голова раскалывалась так, что казалось, будто бы по ней со всей силы ударили булавой. Лариэс открыл глаза и обнаружил, что лежит на знакомом уже поле под фиолетовыми небесами.

Он осторожно сел, пытаясь понять, что, собственно, произошло. События последних пары часов намертво выветрились из сознания и Щит принца, как ни пытался, не мог вспомнить, когда же это он умудрился лечь спать, и почему ему так плохо.