Sleepy Xoma - Дочь Вороньего Короля

«Я что, пил, что ли? И оказался на Грани днем? Но голова же не должна болеть здесь. Или должна?»

Лариэс прикрыл глаза и…

Он бежит по мягкой траве и смеется, а там, чуть впереди, раскинув руки для объятий, к нему мчится мама…

Щелк!

Отец, такой умный, такой сильный. Объясняет, как следует держать меч и двигаться. Трава покалывает босые пятки, и они улыбаются друг-другу…

Щелк!

Она улыбается, тепло и добро, спутанные каштановые волосы липнут к мокрым щекам. На обнаженной лодыжке налипла травинка. Он обнимает ее…

Щелк!

Лариэс зажмурился. Происходило, мягко говоря, нечто странное. Когда виконт вновь открыл глаза, то обнаружил, что хорошо знакомого берега реки нет, а он сам находится посреди небольшого островка, с двух сторон огибаемого весело журчащими голубыми лентами. Вдалеке до самого неба тянулась ослепительно яркая стена, разгоняющая, казалось, даже сам намек на тени, а в паре шагов от него сидел Кающийся, в руках которого трепетал маленький шарик света.

— Господин, где мы — Лариэс указал на стену. — Что происходит? Что это такое?

— Перебрал? — Ридгар приподнял левую бровь и погладил шарик, из которого, как почудилось виконту, донесся радостный младенческий смех.

— Да, — кивнул он, присаживаясь рядом и стараясь не глазеть на вечных спутников Древнего. — Не понимаю, вроде бы, мы на Грани, а голова болит как в реальности.

— Потому что Грань — это обратная сторона реальности. Мы же с Корвом, кажется, вбивали эту простую истину в тебя, Лариэс, — с легким неодобрением в голосе произнес Древний. — А теперь, отвечу на вопросы: мы — в замке барона, а точнее — в месте его отражения на Грани.

— Но тут ничего нет!

— Почему? Остров, речка. Тебе мало?

— Если честно, я ожидал увидеть что-то вроде университета в Кастэллуме.

— Не все, что выстроено или изготовлено в нашем мире, оказывается на Грани. А даже то, что отражается, зачастую делает это по одному ему известным законам, — туманно ответил Древний. — Теперь перейдем к следующему вопросу: некто отгородил замок и его окрестности мощным барьером. И, предвосхищая твой следующий вопрос: нет, я не смогу пробиться сквозь него — барьер рассчитан специально на… таких людей, как я.

— На сноходцев?

— Я — не сноходец. Но — да, ты тоже не сумеешь выбраться, — Ридгар указал на ослепительно яркие стены, — что автоматически приводит нас к третьему вопросу. Происходит подготовка к очень серьезной драке. Нас специально заманили сюда и, как мне кажется, согнали всех изначальных из этой части графства. Кто это сделал — остается только догадываться. Что за этим последует — очевидно.

Лариэс осторожно кивнул и едва не пожалел об этом, потому что голова ответила на столь непочтительное с собой обращение новым взрывом боли.

Поморщившись, юноша переваривал полученную информацию.

— Стало быть, помощи не будет и нам остается лишь выстоять в безнадежном бою? — невесело усмехнулся он.

— Нет, — Ступивший на Путь Вечности помедлил и вновь погладил светящийся шарик, — Мы должны будем победить в этом бою и продолжить движение к цели.

— Это будет непросто.

— А когда в жизни что-нибудь было простым? — Ридгар вопросительно изогнул брови.

— Думаю, никогда, — вздохнул Щит принца.

— И я того же мнения. А потому советую тебе возвращаться в тело и хорошенько выспаться, чтобы защищать своего принца, когда насекомые полезут на стены.

Упоминание его высочества затронуло какую-то струну в мозгу телохранителя и тот застонал, хватаясь за голову. Обрывки фраз, обращенных к огнерожденной принялись всплывать из алкогольного угара.

Ридгар, кажется, понял это, а потому спросил:

— Вспоминаешь детали своего возлияния?

Лариэс, превозмогая боль, принялся восстанавливать в памяти события, предшествовавшие его появлению тут, и, о чудо, из недр сознания один за другим начали подниматься слова и образы, которые подобно мозаике занимали место в памяти.

— О Господи! — воскликнул Лариэс.

Он помнил произошедшее не целиком, ряд фраз и событий оставались загадкой, но и того, что удалось восстановить, было достаточно для того, чтобы прийти в ужас.

— Я отговаривал Игнис от любви к его высочеству!

— Хм-м? Интере-есно, — протянул Ридгар. — И зачем, позволь спросить?

Лариэс не нашел что ответить.

— Ну, не знаю, я…просто…она…ну…

Он потупился, не зная, собственно, говоря, что ответить.

— Я обещал Игнис исполнить любое ее желание, и она захотела, чтобы я выпил с ней вина, а потом, ну, оно как-то само случилось, вот.

— Ага-а…

На тонких губах Ридгара появилась легкая улыбка и он в очередной раз погладил шарик, который — на этот раз Лариэс был уверен — засмеялся и агукнул.

— И почему же она не должна была влюбляться в Тариваса?

— Он использует ее и бросит, разбив сердце, — решительно ответил Лариэс, — принц не создан для любви к одной женщине.

— А-а, теперь это так называется. Интересно, а что ваша христианская Библия говорит о таких, не созданных? М?

— Это совсем другое! — жарко возмутился Лариэс.

— Ну конечно же.

— Вы не понимаете, господин.

— Правда? — сарказма в голосе Кающегося было столько что при желании его можно было бы мазать на хлеб вместо масла. — Лариэс, я долго живу на свете, а потому знаю и понимаю много разных вещей. Например, почему стихийные маги столь привлекательны. Думаю, ты никогда не задавался этим вопросом, правда?

Столь резкая смена темы разговора удивила Лариэса, а потому ответил он осторожно:

— Это ведь известно всем, господин, разве нет?

— То, что известно всем, очень часто неизвестно никому. Церковь говорит: красота магов стихий — есть благословение Господа, подтверждение его любви к ним, не так ли?

— Так.

— А ты в курсе, что даже за те несколько сотен лет, что я живу, каноны женской красоты изменились несколько раз? С мужской дела обстоят как-то стабильнее.

Лариэс моргнул. Этого он не знал.

— Более того, Орелия рассказывала о том, кого считали красавицами в дни ее юности, а еще я читал некоторые трактаты, относящиеся к эпохе до Второго Переселения, там тоже было много интересного. А теперь, внимание, вопрос: как так получилось, что в любую эпоху и в любой стране стихийных магов боготворят, их желают, им потакают? Не знаешь?

Лариэс не знал. Честно говоря, он воспринимал это, как само собой разумеющееся. Да, каждый стихийный маг прекрасен, им владеют необузданные страсти, что такого? Всегда так было.

— Ответ есть, — продолжал, меж тем, Ридгар, — каждый маг стихий бессознательно воздействует на окружающих, отчего кажется тем более привлекательным. Это отдаленно напоминает ментализм, хотя и работает по другим принципам и не обладает столь сокрушительной мощью, как магия разума. Врожденные чары стихиерожденных столь мощны, что требуются серьезные увечья вроде ожогов Игнис для преодоления этого… таланта, скажем так.